Неожиданно лицо Ребекки утратило свое привычное выражение — выражение человека в высшей степени осведомленного, и она смутилась.

— Мм… — Она умоляюще подняла на него глазки, но Джим постарался не обращать внимания на трепет, который тут же ощутил где-то в животе. — Хм, да брось, Джим, ты прекрасно знаешь, о чем я. Когда они увидят бухгалтерскую отчетность Кайла за этот год…

— В отчетах Кайла этого быть не может. Это мой проект. Я сам занимаюсь всей бухгалтерией. Мы получаем реальную прибыль. О нет, — простонал Джим, как будто увидев, как его самые страшные предчувствия выбираются из потемков сознания и во всей красе проносятся перед ним, помахивая транспарантами. — Не хочешь ли ты сказать, что здесь кроется какой-то мошеннический замысел?

Ребекка кивнула.

— Разве ты не…?

— Да не может быть! Как такое возможно? «Виноградная гроздь» нормально работает и пользуется успехом! У нас каждый вечер полно посетителей, и какая-то студия собирается даже организовать съемки пробной телепередачи об одном из наших поваров! — Джим и подумать не мог, что и об этом когда-нибудь сам станет с гордостью рассказывать.

— Знаю, — ответила Ребекка. — Саймон в это поверить не может. Он уже много лет пытается заманить телевизионщиков к нам, чтобы снять документальную передачу. Именно поэтому они столько денег вбухали в ремонт кабинетов всего начальства.

— Да я просто понять не могу, — возмущался Джим. — Мартин так поддерживал меня, когда я предложил этот проект. Он так мне помогал. То есть, ты же сама видела, какие средства он нам выделил!

— Да-да, — согласилась она, а потом вспомнила, что читать финансовые документы компании совсем не входит в ее обязанности, и отрицательно покачала головой с сочувствующим выражением лица. — То есть, не видела. Я имела в виду; что ты говорил…

— Нет, ты явно что-то напутала, — убежденным тоном заявил он. — Наверно, ты что-то не расслышала.

Знай Джим Ребекку всю ее жизнь, и тогда он не смог бы придумать более эффективного способа вытянуть из нее информацию.

Она невольно поджала губы.

— Джим, Мартин постоянно дает тебе деньги, потому что хочет, чтобы ты их растратил, и тогда он сможет списать в убыток огромные суммы, которые он получил за реконструкцию того комплекса в Спайталфилдз.

— Что-что он сделает? — спросил Джим. Впечатление было, будто вся его кровь прилила к лицу.

— Он хочет, чтобы ты потерял кучу денег на этом пабе. В этом-то все и дело. Налоговые хитрости.

Ребекка колебалась. Джим ей нравился, несмотря на его ужасающую наивность, а может, и благодаря ей, и она хотела ему помочь в меру своих сил, но ведь она читала Шекспира. Насчет вестника, которого убивают, и все такое. Если она надеется с ним поужинать, то не стоит повторять резкие, но объективные замечания в одном из электронных писем Кайла, который писал, что Джим лучше всех в фирме может быстро потерять любые деньги, поскольку по чекам из кофейни видно, что его уже полгода постоянно обсчитывают.

А Джим дышал неровно и, казалось, с большим трудом.

— Джим, с тобой все в порядке? — спросила Ребекка. Зазвонил телефон, и она переключила звонок на секретаршу отдела, Агнету. Ребекка могла наблюдать за тем, чем загружены все телефонные линии компании, и знала, что Агнета уже полчаса читает в Интернете собственный гороскоп, так что пора ей уже что-то сделать и для фирмы.

— Джим? — она тронула его за руку.

— Я… в порядке, — сказал он, ослабляя узел на галстуке. Долбаный дурацкий галстук. Он и купил-то его только ради важной встречи в офисе на этой неделе. Первый раз за последние пять дней он надел костюм и все никак не мог привыкнуть, что ему жмет под мышками.

— То есть, я же не говорю, что Мартин тобой недоволен, — торопливо продолжила она. — А то ведь он не стал бы продолжать давать тебе средства? И ведь о вашем заведении написали такую восторженную статью в «Стандард», правда? Я жду не дождусь, когда ты меня к вам пригласишь! И у вас там такой красавчик повар, — как его звать?

— Нед Лоутер, — мрачно ответил Джим. Он снял крышку с еще одного эспрессо и заглотил его с примерно тем же выражением лица, хотя, может быть, менее ужасным, чем в первый раз. Такое впечатление, что во второй раз кофе проходит как-то лучше.

— Нет, я имела в виду другого. — Ребекка наморщила лобик. — Какое-то библейское имя, а? Иисус или что-то в таком роде?

— Ну, в таком духе он о себе и думает. Слушай, Ребекка, это все очень важно, ты уверена, что ничего не перепутала? — Джим облокотился на стол. — Не может Мартин хотеть, чтобы я устроил «Оверворлд» такие убытки. Мне же пришлось представить планы, провести презентации, столько всего! Он с самого начала проверял наши бухгалтерские отчеты! Мы даже с ним обсуждали, стоит ли продать квартиры на втором этаже, — осенью, когда цены снова поднимутся. Он не дал бы мне этим заниматься, если бы считал, что проект принесет одни убытки. Видит Бог, столько раз мои предложения зарубали по этой самой причине. То есть… — Он в ярости вскинул вверх руки, а потом хлопнул ими об стол. — Смысл заниматься этим делом только в том, чтобы получать прибыли. Господи, но у нас же такие мастера сидят в бухгалтерии! Они же только о прибылях и думают!

— Но они еще думают о том, чтобы эта прибыль не досталась налоговому управлению. — Ребекка как-то кривовато и удрученно улыбнулась ему. Какой же он младенец, если присмотреться. — Я думала, ты знаешь, Джим. — Ну, это опять же была красивая сказка: она уже давно знала о сложившейся ситуации, и Джим, человек не от мира сего, тем ее и очаровывал, что явно ни о чем не подозревал. Но только сейчас она решила все же с ним об этом поговорить.

— Господи. — Джим закрыл лицо руками. — Вот гады, мерзавцы. Проклятье… козлы. Нет. Нет. Нет. Ох, сколько же сейчас времени?

— Полпервого.

— Ну я и попал. — На его лице читалось смятение, и Ребекка впервые в жизни почувствовала, что относится к взрослому мужчине почти по-матерински. — Мне пора идти, и сейчас мы с Мартином будем говорить об очередном чеке. Думаю, он хочет, чтобы я запрыгал от восторга и тут же спустил все деньги на то, чтобы поместить в мужских туалетах хрустальные блюда с бесплатным кокаином.

— А что, это сейчас предлагается в гастро-пабах?

— Да нет, блин, конечно не предлагается. — Джим рассеянно протер очки галстуком. Теперь ему уже было наплевать, опоздает он к Мартину или нет. Как же он мог так задержаться? А ведь, вполне возможно, опоздание будет только на пользу, — его еще увереннее будут считать неумелым дурачком. Замечательно. Если Мартин этого хочет, это он и получит. Джим весь горел от унижения и гнева. Раз уж сам он не хитрит с людьми, как последний говнюк, то как же ему не попасться на удочку тем, кто только этим и занимается?

— Ребекка, — усталым голосом сказал он, — откуда ты все это знаешь? Я не говорю, что ты что-то напутала, но откуда ты все это узнала?

Ребекка посмотрела на Джима, — он глядел на нее теми глазами, какими смотрит старенький пони, когда его ведут в стойло последний раз перед тем, как отвезти к живодеру. Некоторые люди просто слишком добры и наивны. Почему ему было не стать фондовым брокером или флористом, у него бы это так хорошо получилось? Ему надо работать там, где нет всех этих острых углов.

— Ну, — медленно выговорила она. Было бы не совсем разумно сразу выдать все секреты своей системы наблюдения. Она расчетливо понимала, что имея дело с такими людьми, как Джим, нельзя показаться чересчур осведомленной. — Ну… понимаешь, в мои обязанности в качестве офис-менеджера входит надзор за перепиской сотрудников по электронной почте…

По лицу Джима пробежало какое-то особенное выражение, как будто у него прихватило живот.

— А еще мне пришлось вести протоколы нескольких совещаний на прошлой неделе, когда болела Светлана, — ты тогда работал там, на объекте… — Этого, наверное, хватит? Она быстро бросила на него взгляд из-под длинных ресниц. Кажется, он все еще переживает из-за электронной почты. Ребекка снисходительно улыбнулась. Да нет ей никакого дела до тех грязных картинок, которые шлет Джиму его приятель, веб-дизайнер.

— И это… — с надеждой спросил он.

Она кивнула, и Джим будто вздохнул с облегчением, успокоившись насчет того, о чем уж он там подумал.

Не стоит ему рассказывать, что, благодаря суперсовременной вентиляционной системе, все разговоры из мужского туалета поразительно четко звучали в женском, так что она слышала и ту резкую, но справедливую оценку, которую Саймон дал однажды галстукам Джима.

Или о том, что по мнению Кайла вся прелесть плана, придуманного Мартином, состояла в постоянном отсутствии Джима и, соответственно, в невозможности для него лезть в сколько-нибудь серьезные дела.

И явно не стоит рассказывать, что планировал Мартин делать со зданием паба после того, как Джим «подтвердит», что в качестве паба использовать это помещение нерентабельно.

— Что меня действительно бесит, — сказал Джим, в ярости обращаясь больше к себе, чем к ней, — я ведь искренне верил, что ко мне наконец стали относиться серьезно. Я был честно убежден, что у меня что-то стало получаться. А они даже не стали делиться со мной самыми важными соображениями по моему же собственному проекту! Господи, как же меня от этого тошнит. Да, они, наверно, думают, что я просто глупый мальчишка, которого можно гонять туда-сюда…

Джим решил про себя с мрачной обреченностью, что говорить тут больше не о чем. Как он может хоть сколько-нибудь сохранить уважение к себе, если с ним постоянно обращаются как со стажером, с новеньким, с дурачком, которого по пятницам никогда не приглашают в паб?

«То есть по пятницам не приглашают в престижный французский ресторан», — поправил себя Джим.

Амфетаминовой волной прокатились в его жилах стыд и ярость. Он никогда еще так не злился и никогда не чувствовал такой решимости всем об этом сообщить. Казалось, что из него так и лезет какой-то совсем другой человек, который только и жаждет вырваться и отомстить.