— Потому что, глупая корова, он не может одновременно быть в роли «Ангуса, постоянно тревожащегося за тебя любящего мужчины» и «Ангуса, твоего страдающего от перегрузок начальника».

«Да», — мысленно признала Айона и упрекнула себя за то, что ей это нужно было напомнить.

— Ну тогда приступим, — сказал Нед, выпуская ее из объятий. Положив руку ей на плечи, он повел Айону обратно в паб, как будто они только что встретились на улице. — Займемся ланчем. Нас с тобой ждет так много овощей.

Нед всегда умел говорить так убедительно. И не заставляя ее при этом чувствовать себя идиоткой. «Господи, — подумала Айона, — как мне повезло».

Глава 22

Был вечер пятницы. Школа уже четыре часа как закрылась. По идее, сейчас должен начинаться уикенд. В Тутинге, однако, уже как будто наступил вечер воскресенья, и создавалось впечатление, что он так и будет продолжаться еще ближайшие двое суток.

Мэри прислонилась к стене, намотав на руку телефонный провод, и заметила, что неплохо было бы как следует протереть от пыли книжные полки. По состоянию полок никак нельзя было сказать, что хорошая литература все еще играет важную роль в их семье. Полки свидетельствовали, скорее всего, о высоком качестве британского телевидения и/или о том, что она неплохо проводит время в компании друзей. Мэри вытерла пальцем пыль с ближайшей полки и снова переключила внимание на разговор, — чувствовалось, что Айона беседует с ней сейчас без особого интереса. Было заметно, что ее что-то отвлекает.

Сама того не желая, Мэри опять опустила взгляд на письмо, пришедшее утром из Косово, и заставила себя снова подумать об уборке пыли.

— А ты уверена, что вам там не понадобится моя помощь? — переспросила Мэри, повышая голос, чтобы ее было слышно в гаме и грохоте паба. Она намотала телефонный провод на другую руку, повернулась на каблуках, чтобы не смотреть на пыль, и прислонилась к книжным полкам, стоявшим в коридоре. IKEA, как почти вся мебель в ее доме. Этот стеллаж она собирала своими руками, поэтому на него можно было спокойно ставить большие книги — или прислоняться всем своим весом.

К счастью, с учетом его столярных навыков, Крис покупал только книжки в мягкой обложке.

Она нахмурилась.

И выбрасывал их после прочтения.

Вечер у Мэри проходил безрадостно. Происходящее на другом конце линии, судя по всему, являло прямо противоположную картину, — казалось, что в «Виноградной грозди» собралось множество энергичных, интересных молодых людей и они замечательно проводили время. Мэри снова повернулась лицом к пыльным полкам, потому что ее так и тянуло как-нибудь подвигаться. — Я могла бы быстро принять ванну и через час быть у вас.

— Нет, нет, не нужно. — Было слышно, что Айона в отличном настроении, и в ее голосе можно было различить еле сдерживаемый смех. Причем отнюдь не истерический, который стал в последнее время у нее прорываться.

Мэри позавидовала, потом устыдилась того, что желает окружающим каких-нибудь заморочек, а потом перестала об этом думать. В последнее время она сама не понимала, что чувствует, и это сбивало ее с толку и мешало в работе с детьми. Она открыла было рот, чтобы возразить, но Айона снова отвлеклась.

— Ой, подожди. Извини, Мэри. — Приглушенно послышалось обсуждение блюд, а потом Айона направила посетителей сесть за столик в углу. Ее любимый столик. На двоих. С него можно было отлично видеть происходящее на кухне, — пришедшие наверняка надеются хоть мельком увидеть знаменитое на весь Лондон Божество Рок-н-ролла и Выпечки. Мэри снова повернулась, высвободила запутавшуюся в телефонном проводе ступню и поняла, что смотрит на изображение самой себя, значительно более худенькой, улыбающейся со свадебного фотоснимка, висевшего в рамке на стене напротив.

Она с трудом сглотнула. Все фотографии, на которых был Крис или она и Крис, лежали сейчас в коробке под лестницей, завернутые в поношенные футболки, которые он не стал брать с собой. Как же она не заметила этот снимок? Зажав трубку плечом, Мэри сорвала его с крючка. На стене осталась светлая рамка — из осевшей вокруг фотографии пыли.

Она некоторое время стояла и смотрела на снимок в рамке. Неужели это она стоит под навесом из банановых листьев, держа Криса за руку? Не ее волосы, не ее лицо, ну и конечно же, не ее живот.

— Мэри? Ты еще на проводе? Сегодня я попросила Марка поработать в зале, — жизнерадостно продолжала Айона, ни о чем не подозревая. — В кухне сейчас непривычно тихо. Нед готовит только рыбу, поскольку так удачно приобрел большую партию у поставщика, что у нас теперь на выбор только четыре основных блюда, и Марк помогает нам с Тамарой за стойкой. Нед! Возвращайся-ка туда, а? И треску возьми с собой!

Мэри грустно подумала, что даже замечания в «Грозди» звучат весьма мягко.

— Да я сама не против прийти, — снова предложила она, повернувшись в другую сторону. Глаза Мэри рассеянно пробежали по собранию сочинений Томаса Харди издательства «Пингвин», которое стояло как раз на таком уровне, чтобы его замечали все входящие в комнату. — Я сижу здесь с бутылкой дешевого красного вина, которая досталась мне в школьной рождественской лотерее, и пакетиком шоколадных батончиков. И мне в этой компании предстоит провести всю ночь. То есть было бы очень здорово, если бы ты меня позвала и избавила бы от их общества.

Она попыталась сказать это шутливым тоном, хотя все было совершенно серьезно. В те вечера, когда она работала в «Грозди», есть ей не хотелось; оставшись вечером дома, она, как персонаж древней компьютерной игры, бродила по дому, постоянно открывая и закрывая рот, пока все не было съедено, и тогда она переходила на следующий уровень в этой игре — действие переносилось в «Сейнзбери», а Мэри вооружалась тележкой.

— Не-е-ет. — Голос Айоны все так же дрожал от сдерживаемого смеха — так смеются, когда секретничают; казалось, будто ей позвонили как раз тогда, когда кто-то рассказывал длинный анекдот.

На мгновение Мэри грустно подумала: вот что чувствовала моя мать, когда я звонила с вечеринок и просила, чтобы меня встретил кто-нибудь из братьев. Честно говоря, в такие моменты она была уже порядком выпивши. Фотография в ее руках показалась очень тяжелой, и она положила ее на пол. А потом задвинула ногой за книжные полки.

— Правда, Мэри, тебе незачем появляться — все идет настолько хорошо, что даже Ангус отправился домой.

— Ты не шутишь? Я-то думала, что он всю неделю ночует на ворохе газет, чтобы не пропустить момент, когда привезут овощи?

— Да-да. — Айона утрированно фыркнула. А может быть, открыла большим штопором бутылку вина, показалось Мэри. Она постаралась не обижаться на то, что Айона так и не уделила ей должного внимания. Ведь, возможно, она сама виновата, потому что старалась изобразить, что у нее с Крисом ничего особенного не стряслось. Ангусу она сказала, что Крис ненадолго уехал в Косово заняться одним проектом, — правда, первые две недели его отсутствия просто никто не заметил. Мэри так и подмывало выложить все Айоне, но что-то подсказывало ей, что она должна со всем разобраться сама. В конце концов, это был ее брак, ее проблемы — проблемы взрослой женщины, и она считала, что вмешивать в это все еще кого-то было бы предательством. Меньше всего она хотела, чтобы Айона стала ей сочувствовать, потому что в глубине души Мэри понимала, что в результате просто окончательно убедится, насколько плохи ее дела, а еще больше она боялась, что Айона будет ей что-то советовать, как бы разумны ни были ее советы.

Айона все еще что-то держала в руках, а трубку прижимала подбородком.

— Ангус? Ну, у него опять сильная мигрень, поэтому я заставила его пойти домой и прилечь. Но я знаю, что в кровати он наверняка станет читать специализированные журналы для владельцев ресторанов, поэтому так и не отдохнет. Он на этом просто помешался. В туалете я постоянно нахожу документы с пивоваренных заводов. Ты просто не представляешь, как это невыносимо. Но только ему этого не говори.

— Конечно, не буду. — Мэри сочувствовала ему, потому что была не понаслышке знакома с мигренью. Она могла ограничить потребление шоколада и кофе — отказаться от них полностью Мэри была не в силах, но было невозможно хоть как-то ограничить Криса, который на поприще пробуждения ее мигрени не имел себе равных. А Ангус работал как зверь; Мэри уже было и не вспомнить, когда они с ним в последний раз вели беседу, не касающуюся того, как окупить вложенные средства. — Ладно, тогда, слушай, если будет много посетителей и понадобится моя помощь, позвони. Я тут просто не знаю, чем себя занять.

Она произнесла эти слова и тут же пожалела: не дай бог об этом все узнают. Конечно, Айона не станет, облокотившись на стойку, закатывать глаза и произносить фразы типа: «Ох, боюсь, что Мэри доведет себя до нервного срыва, ей так одиноко одной», — но вот от Тамары вполне можно ожидать чего угодно, вплоть до сплетен на кухне, пусть и прикрытых надлежащим сочувствием.

Паранойя! Детишки на площадке постоянно обзывали друг друга параноиками, — как правило, это было в некоторой степени справедливо.

— Ох, бедняжка Мэри, скучаешь без Криса? — спросила Айона из вежливости. — Без него, наверное, у тебя в доме совсем тихо.

— О, ну ты понимаешь… — Мэри старалась, чтобы ее голос ничего не выражал, но все равно понимала, что Айону ей так просто не провести.

— Когда, ты говорила, он вернется?

— Хм… — От одной мысли о возвращении Криса в животе у нее возникло неприятное ощущение, почти тошнота, и она почувствовала, что ужасно хочет взбунтоваться, хотя сама не понимает, против чего.

Мэри, столько уже проработавшая с восьмилетними, безошибочно определила, что вот-вот зайдется в приступе гнева. Она прижала язык к передним зубам, не давая себе жалобно заскулить, и покашляла, чтобы привлечь внимание Айоны.