Мэри увидела, что он стоит у ворот, и что-то начала говорить девочке. Она не стала наклоняться, а присела рядом с ней на корточки, и их глаза оказались на одном уровне, — при этом бедра Мэри, на которой были синие джинсы, так и расплылись. Она и девочка вместе посмотрели на кучку болтающих родителей, — девочка слегка прислонилась к ее бедру и наконец указала на кого-то своей ручкой в желтой перчатке, и Мэри легонько подтолкнула ее, чтобы та шла к матери. Она выглядела так же, как и остальные учительницы.

Потом она встала и подошла к Крису. Он заметил, что Мэри уже идет не вразвалочку.


После того как они минут десять прошлись по бодрящему холоду, Мэри нашла сэндвич-бар.

— Не знаю, есть ли здесь поблизости какая-нибудь кофейня. У меня обычно нет времени никуда сходить, — пояснила она, направляясь ко входу учительской походкой, как будто прочла в его молчании какой-то упрек.

Крис хотел было предложить взять по чашке чая и сесть в парке, но внутри у него что-то дрогнуло от воспоминаний, которые навеяла эта мысль, — были ведь и времена, когда они запросто разговаривали, а не с трудом вытаскивали друг из друга фразы, как из глубокой шахты. И Мэри уже открыла дверь в шумную итальянскую забегаловку.

Крис с удовольствием предоставил ей заказать кофе на двоих — она знала его предпочтения, — а сам отправился к столику у окна, чтобы согнать сидевших там ребятишек. Он сразу же понял, что единственную на всех бутылку «фанты» те уже давно выпили, а сейчас просто сидели и швырялись друг в друга куском жареного хлеба, — и, когда им за ворот школьных свитеров сыпались крошки, с преувеличенным испугом вопили. Он совершенно не представлял, сколько им может быть лет. Может быть, это ученики из школы, где работает Мэри? И она их знает?

Он посмотрел, как Мэри пробирается между людьми, стоявшими в очереди за сэндвичами, — она виляла бедрами, обходя посетителей, и старалась не разлить кофе. Не стоит ей носить джинсы, с ее-то пузом. Джинсы должны носить только тощие девушки, типа Тамары. Джинсы должны свободно болтаться на бедрах, так, чтобы был виден тренированный живот, или быть затянуты мужским ремнем. А не натягиваться до предела, как будто вот-вот треснут. Неудивительно, что все глазеют на ее задницу.

— Мисс, — хором приветствовали ее дети, когда она подошла к Крису.

— Как мне кажется, вы совершенно не должны здесь находиться, не так ли? — сказала она, с наигранно-суровым видом поджав губы.

— А это ваш приятель, мисс?

— Почему вы не в школе, мисс?

— Вы решили нас отсюда выставить, мисс?

Крис видел, что Мэри изо всех сил старается не улыбнуться.

— Так вот, если вы прямо сейчас вернетесь в школу, я не стану рассказывать миссис Хендерсон, где вы тратите свои деньги на обед. Но надо вам сказать, что, когда я выходила из школы, я как раз ее встретила в коридоре, с классным журналом…

Он обратил внимание, что о нем она так ничего и не сказала, и внутри у него пробежал легкий холодок.

Дети, толкая друг друга, стали забирать свои куртки и портфели, и Крис сел на стул у окна, прихватив с собой горячую кружку.

— Ты не должна им такого позволять, — сказал он.

— Какого? — Мэри размотала и сняла с шеи шарф. — Это же древний ритуал, который ученики исполняют при виде своей учительницы. Я же младше их матерей. А сам ты что, никогда не сматывался из школы в обеденный перерыв? Они, по крайней мере, собираются пойти обратно.

— Но им же всего одиннадцать! — Он смел со стола крошки.

— А телерепортажи ты никогда не смотришь? Одиннадцатилетние занимаются сейчас многими вещами куда похуже.

Крис сердито вздохнул, но постарался сдержать эмоции. Сейчас совсем не время поссориться из-за пустяков, особенно тогда, когда он еще не успел сообщить жене то, из-за чего позвал ее сюда. Но он терпеть не мог, когда она с ним вот так разговаривала, не давая ему возможности превратить беседу в перебранку. Мэри никогда не чувствовала разницы между обменом мнениями и выпадами против личностей. Когда-то ему было забавно вот так дразнить ее, но сейчас это выводило его из себя.

— Я не для того приехал сюда через пол-Лондона, чтобы обсуждать с тобой современную педагогику, Мэри.

Слова его прозвучали слишком официально, голос был слишком резким — от сосредоточенности, и он увидел, что ее лицо снова напряглось. Она ничего не сказала, осторожно отпила кофе и замерла в ожидании.

— Хм, — начал он, сжав пальцами виски. Из-за шума, который стоял в забегаловке во время обеденного перерыва, ему было никак не вспомнить все те осторожные фразы, которые он составил по дороге к ней. Все они были тщательно выстроены, как будто мостик, по которому он выберется из этой отвратительной ситуации к новой, лучшей жизни. Выберется, если Мэри не начнет спорить и он не будет смотреть вниз.

Крис сделал глубокий вдох и не рискнул посмотреть на нее.

— С чего лучше начать? Если слишком не вдаваться, э, в подробности, то причиной, по которой я в последнее время так задерживался на работе, является бедственное положение в Косово. Система доставки гуманитарной помощи оказалась нарушена, и в центры снабжения населения ничего не поступало, кроме того, у них была очень тяжелая зима. Как ты знаешь, я занимался координацией наших поставок, которые будут отправлены вместе с посылками от других организаций. — Он глянул на нее, чтобы увидеть реакцию. Поняла ли она.

По лицу Мэри ему ничего не удалось понять, и Крис с раздражением подумал, что она никогда не относилась к подобным вещам достаточно серьезно.

— Судя по всему, там началась эпидемия гриппа. Временные больницы переполнены до отказа, и если развитые страны не окажут хорошо организованную помощь и не обеспечат район медикаментами, то грозит настоящее бедствие.

— И поэтому ты отправляешься туда в составе гуманитарной миссии, чтобы оказать помощь, — сказала Мэри.

— Да. — Крис почувствовал, что больше не ощущает внутри себя движущей силы, а просто несется вниз, как машинка на американских горках. Он, не мигая, уставился на Мэри. Иногда он поражался тому, сколько ей было известно. — Откуда ты узнала?

— Я не узнала. Я просто высказала догадку. — Мэри остановилась. — Не знаю, что сказать. А что ты хотел бы от меня услышать? «Господи» в данной ситуации прозвучало бы слишком весомо.

Крис посмотрел на Мэри, сидевшую за столом, — кружку она держала по-детски, грея об нее руки. Он подумал, что, возможно, не совсем понял ее слова. В яркой учительской одежде она казалась скорее восемнадцатилетней, чем тридцатилетней. И тело у нее тоже становилось таким подходящим для учительницы — мягким и податливым, как у дойной коровы. Вот кого она ему сейчас напоминала — корову фризской породы: молочно-белая кожа, каштановые волосы, огромные карие глаза, пышные бока, — совершенно деревенское существо.

Она звякнула кольцом о кружку, поднимая ее ко рту.

Его жена.

Он затараторил, стараясь перекричать гул, стоявший в переполненной забегаловке.

— Я узнал об этом только сегодня утром. В десять мне позвонили организаторы и сказали, что у них отказался поехать один из руководителей групп и им нужен кто-нибудь, у кого есть достаточный опыт такой работы, чтобы заменить его.

— А у тебя есть опыт такой работы?

— Я до поступления в университет год занимался добровольческой службой в разных странах. Я легко осваиваю иностранные языки, да господи, Мэри, я же уже прошел одно собеседование на эту должность!

— То есть все произошло не совсем «только этим утром». Почему ты не сказал мне, что ходил на собеседование? — спросила Мэри. На лице ее промелькнула боль — теперь она все поняла. — Почему ты не сказал мне про эти встречи? Я думала, ты… — Она замолчала и пристально посмотрела на него.

Крис мысленно обругал себя за это и нахмурил лоб.

— Я не рассказывал тебе, потому что не был уверен, что все так сложится. И это совсем не то мероприятие, куда можно приехать с женой. Это вам не встреча одноклассников, где жены могут жить в том же шале, понимаешь ли.

Впрочем, это была «невинная ложь». В Косово можно было ехать с супругами, и на собеседовании ему даже задавали вопросы про Мэри — не захочет ли она преподавать во временных школах для детей-беженцев. Он убедительным тоном сказал, что она не сможет оставить свою школу в Лондоне. Тем самым он устроил все так, как считал нужным. Правда заключалась в том, что он не хотел, чтобы кто-нибудь поехал вместе с ним, тем более Мэри. Ему хотелось остаться совсем одному.

— Да. Понятно.

Крис внимательно наблюдал за ее реакцией. Сейчас, когда Мэри вовсе не взорвалась от негодования, он спрашивал себя, почему не рассказал ей все с самого начала. Она, кажется, совершенно нормально это восприняла. Ну, впрочем, было вполне очевидно, что она не особенно огорчится его отъезду. Кто-то должен был взять на себя контроль над ситуацией. А пока он будет в Косово, у обоих будет достаточно времени подумать. Сейчас он уже сомневался в своих чувствах, — теперь, когда они сидели и говорили об этом. По крайней мере, это был самый долгий за последние полгода разговор между ними, когда они не ругались.

Вокруг сновала и толкалась толпа — люди выкрикивали названия начинок, обращаясь к работникам за прилавком, — фразы были явно заимствованы из обихода нью-йоркских закусочных, но звучали жалко, поскольку приходилось довольствоваться британскими ингредиентами. «Двойной чеддер на белом хлебе!», «Яйцо майо на „хоувис“[38], добавьте кресс-салат!» Первоначальное ликование Криса, которое он испытывал по поводу возможности уехать, куда-то улетучивалось, и на смену ему приходило какое-то неприятное чувство — что именно, он никак не мог понять. Он рассчитывал произвести на Мэри впечатление, думал, что она, по крайней мере, будет рада, что он наконец сможет сделать что-то практическое для организации, в которой работал не покладая рук. Видит Бог, он столько проторчал в этом офисе, что могло сойти на нет и самое страстное призвание.