Мэри прикусила губу.

— Да, могу себе представить. Нет, не могу представить, нет. Ты же, наверное… наверное… весь измотан.

Крис кивнул. Сейчас был тот самый момент, когда большинство мужчин заявили бы: «Вот поэтому, черт возьми, мне так важно, чтобы моя жена была рядом со мной!» — но он понял, почти сразу после приезда, что ему нужно побыть одному. Их отношения не могли бы придать ему сил, — да он с трудом представлял, какими должны быть такие воодушевляющие отношения. А если не можешь пробудить в себе нужную энергию, то тогда вообще не следует ехать куда-то помогать тем, кто нуждается в помощи. Тем, у кого вообще ничего не осталось.

— Ну а ты как? — спросил он из вежливости. — Как твои дела?

Снова полуулыбка. У нее явно было что-то такое, о чем она не хотела ему рассказывать, и это выводило Криса из себя, хотя он и понимал, что не должен так реагировать.

— Да, ну, все хорошо. Прошли в школе инспекцию отдела стандартизации. Помогаю Джиму и Ангусу в пабе, пока они стараются организовать дело по-новому. Нед сейчас ведет переговоры о съемках документального сериала на кухне…

Мэри видела, что ему не особенно интересно. Но он по крайней мере пытался изобразить участие. Столько лет она наблюдала за настроением Криса, стараясь избежать словесных стычек, что теперь могла читать в его душе, как в напечатанной крупным шрифтом книге, и сейчас ей казалось, что он разрывается между стремлением рассказать ей все, во всех чудовищных подробностях, чтобы ей стало плохо, и желанием оставить весь этот груз при себе и чувствовать себя мучеником.

Но потом Мэри упрекнула себя за такие резкие мысли. Зачем она так? На первый взгляд, когда она посмотрела на него с другого конца зала, Крис казался совершенно таким же, как и прежде, но теперь, когда они сидели рядом, она замечала в нем некоторые мелкие изменения, за которыми могли стоять и перемены более серьезные. Под глазами у Криса были мешки, волосы поредели так, что лоб как будто стал на пару сантиметров выше, и на середине произнесенного предложения он как-то отвлекался и нервно вздрагивал, когда видел любые движущиеся предметы. Говорил он рассеянно, и казалось, что какая-то часть его существа так и осталась там, на Балканах.

Странно, — сейчас он гораздо больше напоминал того человека, в которого она когда-то влюбилась, чем в течение всех лет их совместной жизни.

Странно, даже иронично, — можно криво улыбнуться, почти совсем не ощущая боли.

— Я поговорила с адвокатом, — сообщила Мэри, желая поскорее разделаться с этим неприятным разговором. Не стоит рассказывать ему, что это был Ангус.

Крис вдруг снова посмотрел ей в глаза, удивленный ее прямотой, и Мэри сглотнула, но не позволила себе опустить глаза. Как странно, ведь оба понимают, что они пришли сюда не для того, чтобы примириться, но все ходили кругами, пугаясь того, что должны были сказать друг другу. Мэри привыкла вести разговор по принципу «сперва о грустном, потом о вкусном», хотя сегодня она не рассчитывала на что-нибудь особенно вкусное, даже если и удастся поговорить о грустном.

— Послушай, Крис, я не хочу создавать лишних проблем, ты, я не сомневаюсь, тоже. Мы можем просто два года прожить раздельно, а потом без всяких проблем получить развод. Делить нам особенно нечего, но, если хочешь взять что-нибудь из вещей, то у меня все лежит в моей квартире, над «Гроздью». У меня не так много свободного места, поэтому я буду благодарна, если ты зайдешь и разберешь свои вещи. Часть из них я уже отвезла к твоей матери. — Она покрутила в руках салфетку. Общих вещей у них было очень мало, никаких аквариумных рыбок или кошек, из — за которых в таких случаях обычно ведутся споры, никаких солидных свадебных подарков, которые пришлось бы делить. Даже магнитола куплена ею. Жаль, что она раньше не обращала внимания на эти детали, — тогда не стала бы строить иллюзий по поводу желания Криса обустроить их общий дом. Визит к матери Криса, которой она передала ящик его вещей, оказался непростым и неприятным делом. Было нетрудно догадаться, где Крис научился выживанию в ситуации тотальной войны. — Я ей сказала, что решила избавиться от лишних вещей, пока ты в отъезде. Радостную новость сообщишь ей сам.

Крис опять посмотрел на нее.

— Ты так спокойно ко всему этому относишься.

— А как мне еще к этому относиться? — Мэри глянула на него в упор. Что касается ее матери, то та восприняла новость очень хорошо. Ну, конечно, не стала открывать по этому поводу шампанское, но тут же начала приглашать Мэри собраться к ним на Рождество, чего никогда не делала за все то время, пока они были вместе с Крисом, сурово не одобрявшим методы выращивания индеек, принятые на современных фермах. Нет, Мэри была просто потрясена тем, что ее мама не заплакала и не стала рвать на себе одежду — все оказалось совсем не похоже на то, как она воображала подобные сцены в детстве.

Что сказал ее отец, Мэри не знала, и ей было тяжело думать о предстоящей беседе с ним.

— Просто… — Крис запнулся. — Я просто думал, что ты будешь более… Ты понимаешь.

— Может быть, тебе будет приятно услышать, что я проплакала целый месяц, — сухо ответила Мэри. — Но сейчас мне кажется, что это не такая уж и плохая мысль, и нам стоило еще много лет назад признаться друг другу, что наши отношения не сложились.

Она заранее отрепетировала свои слова с Айоной, но никак не ожидала, что будет настолько невозмутимой, — сейчас она опасалась, что именно это полное отсутствие эмоций выведет ее из равновесия.

— Ты уверена, что хочешь развестись? Пока мы еще не потратили кучу денег на адвокатов?

Вот теперь он выступает совершенно в своем обычном духе. Манипулирует, подонок. Мэри удивилась, насколько легко ей оказалось подавить в себе автоматическую реакцию и не накричать на него.

— Крис, ради Бога, — сказала она, надеясь, что слова ее звучат убедительно, — это ты хотел получить развод! Или уже не помнишь?

Он странно посмотрел на нее.

— Но хочешь ли этого ты?

Мэри убрала за левое ухо выбившуюся прядку волос. Почему-то оказалось, что ей легче честно сказать, что она чувствовала, ничего не приукрасив. Может, это потому, что сейчас она уже не считает себя обязанной ограничивать всплески негативных эмоций со стороны Криса так, чтобы его как-то могли терпеть в обществе.

— Поначалу я этого не хотела. Меня до сих пор огорчает мысль, что последние пять лет прошли впустую, — призналась она. — Но чем больше я думала об этом, тем яснее осознавала, что оставаться в нашей с тобой тупиковой ситуации не имеет никакого смысла, а ведь мы по крайней мере можем расстаться продуманно и без всяких дрязг, потому что у нас нет детей, которые бы страдали из-за этого, или имущества, которое надо поделить. Нам не надо даже выяснять отношения в суде. Просто два года раздельного проживания — и все.

Мэри прекратила складывать салфетку и откинулась назад на стуле. Все, что она когда-то думала по поводу своего брака, казалось сейчас далеким, как события кинофильма; все ее прежние мнения звучали для нее репликами из сценария, который сочинил кто-то другой. Фильм этот, как это ни печально, довольно мил, но сейчас уже несколько несовременен. И она вот-вот избавится от него, как ото всех тех открыток, рекламных листовок из пиццерий и журналов, которые она выкинула из квартиры. Господи, как же это было приятно делать.

Она бросила на Криса быстрый взгляд.

— Если ты, конечно, не нашел себе другую и не хочешь поскорее на ней жениться?

Сказав это, Мэри затаила дыхание и пристально посмотрела на него. Мог ли он это сделать? А что, если она все это время его недооценивала?

Крис, казалось, был потрясен.

— Нет! — Потом, как будто после некоторых раздумий, он спросил: — А ты?

Красные губы Мэри широко улыбнулись. Скажет тоже! Если даже не думать о том, что будет, когда в колледже начнутся ближайшие каникулы, — просто Крис не должен считать ее настолько непривлекательной для других мужчин.

— Хм. Я не обязана отвечать на такие вопросы.

— Думаю, ты-то кого-то себе нашла! — выпалил Крис. — Если бы об этом зашла речь в суде, то это имело бы очень важное значение!

— Да остынь ты!

Потом Мэри смягчилась и с извиняющимся видом наклонила голову. Там у них, наверное, не так уж много возможностей заняться сексом, ведь все так переживают, видя кругом одни страдания, да и работать приходится допоздна. А поскольку она сама проводила ночи так превосходно, как до этого ей случалось лишь девять лет назад, то могла позволить себе быть великодушной. В конце концов, с моральной точки зрения он был безупречен, поскольку, по всей видимости, отказывался от собственного брака ради того, чтобы больше времени посвящать спасению человечества.

А Лайам все так же пожирал ее глазами, как будто не видел до нее ни одной женщины, пусть он уже изучил каждый дюйм рельефной карты, выложенной целлюлитом на ее бедрах, и все так же разговаривал с ней всю ночь, пусть она и призналась, что не прочла ни одного из романов Томаса Харди, сложенных сейчас у двери, и он все так же щипал ее за попку, когда они работали за стойкой, хотя и получил от Тамары суровое предупреждение по поводу недопустимости «проявлений чувств в присутствии посторонних».

Но не из-за Лайама ее сейчас наполняла такая радость. Господи, она же не настолько тупа.

— Я была так несчастна, Крис, — вдруг сказала она. — Но только когда ты заставил меня взглянуть на то, что у нас с тобой происходило на самом деле, я поняла, что совсем не была счастлива, — ни ты, ни я не были счастливы, — уже очень давно, но я не позволяла себе в это поверить, потому что не хотела признаться себе, что у нас ничего не получилось. — Она подняла руку, показывая Крису, чтобы он не перебивал. — Я не говорю, что в этом виноват ты или я. Мне кажется, что я уже очень давно поняла: мы не подходим друг другу, но я почему-то никак не могла простить себя, погубив то, во что так верила с самого детства.