– Потому что они имели дело именно со мной – и надеялись, что я уговорю окружного прокурора отправить Лоуза в тюрьму надолго. Что касается Лестера, он же явно болен… не зря в конце концов он попал в психушку.

Марголис кивнул:

– Так. Предположим, вы правы, и Лестер Мэннинг действительно несет ответственность за то, что произошло. – Он откинулся на спинку стула. – И все-таки я сомневаюсь, что могу чем-либо помочь.

– Почему?

– Вы не видели нарушителя. Никто его не видел. Вы не знаете, кто купил цветы, – вы выяснили только, что это не мистер Мартенсон. Никто не видел, как Лестер подложил букет в машину. Про того, кто заказал для вас коктейль в баре, известно, что это был молодой человек в бейсболке. И парня, кто принес в контору букет, вы не опознали как Лестера. Иными словами, нет никаких доказательств, что виноват Лестер.

– Я же сказала, что в письме содержатся те же самые фразы…

– …что и в записках, которые вы не сохранили? Опять-таки, я не говорю, что вы ошибаетесь. Более того, есть шанс, что вы окажетесь правы. Но вы как юрист должны знать, что означает фраза «отсутствие обоснованного сомнения». Иными словами, сейчас у полиции недостаточно фактов, чтобы предъявить Лестеру обвинение.

– Он ходит за мной, наблюдает, отслеживает мои действия. Всё это подпадает под соответствующую статью. Лестер прислал записку. Изрезал шины. Именно так выглядит преследование. Его действия причиняют мне серьезный эмоциональный дискомфорт, поэтому я здесь. Он преследует меня, и это преступление!

Марголис поднял бровь:

– Допустим, мисс Бывший Работник Прокуратуры. Но если Лестер один раз уже сказал, что не писал писем, он скажет это снова. И что тогда?

– А как же похожая схема? Записки, букет, слежка, завядшие цветы… Он делает то, что делал Лоуз.

– Схема похожая, но не полностью совпадающая. Лоуз посылал письма и не скрывал своего имени. А вы получаете короткие анонимные записки. Лоуз, шпионя за Кэсси в ресторане, постарался, чтобы она его заметила. А вам кто-то анонимно прислал коктейль в клубе. Кэсси знала, что цветы ей присылал Лоуз. А вы даже не можете сказать наверняка, от кого букет.

– Но все равно совпадений много.

– Для вас – да. Но суд решит иначе.

– Иными словами, Лестеру это сойдет с рук, потому что он осторожен? Вы с ним даже не поговорите?

– Не поймите меня превратно. Я постараюсь.

– Постараетесь?

– Вы, видимо, предполагаете, что он в городе и что я смогу его разыскать. Но если Лестер в Шарлотте или где-то еще, скорее всего, придется поручить это местным детективам.

– И что вы ему скажете, если найдете?

– Дам знать, что я в курсе его проделок и что лучше для него будет прекратить, пока не вмешалась полиция.

Когда стало ясно, что Мария ожидала чего-то другого, Марголис продолжил:

– Я вам верю. Но не могу арестовать Лестера только потому, что вы считаете, что он прислал те розы и заказал коктейль. Или потому что он якобы положил письмо на машину. Мы с вами оба понимаем: из этого ничего не выйдет. И в конце концов Лестер сможет причинить еще больше вреда.

– В смысле?

Марголис пожал плечами:

– Вы уже однажды обвиняли Лестера, и мистер Мэннинг грозил подать в суд на вас и на полицейский департамент. И вот вы снова обвиняете Лестера. Мистер Мэннинг может подать иск за клевету.

– Это смешно!

– Но не исключено.

– И как мне быть, если вы не намерены ничего делать?

Марголис подался вперед.

– Я принял ваше заявление, и оно будет включено в досье. Я сказал, что поговорю с Лестером, ну или кто-нибудь другой с ним поговорит, если сумеет разыскать, конечно. Я просмотрю бумаги, которые касаются ареста Лоуза и гибели Кэсси. Я выясню все, что можно, о Лестере Мэннинге. Пообщаюсь с полицией в Шарлотте и попрошу проверить, не лежат ли где-нибудь те старые записки. Поскольку вы не предъявили никаких доказательств, что вам угрожают, учитывая ваш сомнительный вкус в выборе знакомых, этого более чем достаточно.

Лицо Марии напоминало маску.

– Как насчет судебного запрета?

– Все возможно. Но мы с вами знаем, что такие постановления автоматически не делаются. По вышеуказанным причинам. Если каким-то чудом судья и выдаст ордер, он не будет действовать, пока Лестеру Мэннингу не вынесут приговор. А этого может и не произойти.

– Иными словами, вы советуете сделать вид, что все нормально.

– Нет. Я советую предоставить мне возможность делать мою работу.

Марголис протянул руку к папке.

– Я дам вам знать, если что-то выясню.


– Не понимаю, зачем я вообще к нему пошла, – сквозь зубы сказала Мария по пути к машине. – И знаешь, что меня по-настоящему бесит? – Она не нуждалась в ответе. – Что Марголис прав. Прав во всем. И я это знаю. Если бы мне попалось такое дело, я бы отказалась его расследовать. Потому что никаких доказательств нет. Пусть даже я знаю, что Лестер виноват.

– Детектив разберется.

– И что?

– Марголис, конечно, та еще зараза, но он умен. Он добьется того, что Лестер себя выдаст.

– И что потом? Думаешь, Марголис убедит его прекратить? Когда я переехала сюда, то надеялась, что кошмар закончился… но нет. Он знает, где я живу, и, насколько я понимаю, именно Лестер убил Копо. Он проник в дом к родителям!

Колин впервые услышал от Марии, что она связывала смерть Копо с остальными событиями. При виде страха, отразившегося на лице девушки, у него внутри все сжалось.

Надо было поставить точку. Марголис выполнял свою работу… но прямо сейчас Колин понял, что этого мало. Он подумал: кому-то пора выяснить, что задумал Лестер.


Отвезя Марию на работу, Колин надел наушники, включил музыку и устроился за компьютером.

Лестер Мэннинг.

Были доказательства или нет, но имя позволяло наметить какую-то цель. Колин хотел узнать об этом человеке как можно больше.

Единственная проблема заключалась в том, что без доступа к правительственным базам информации и официальным досье он мало что мог сделать. В адресном справочнике Северной Каролины не значилось ни одного Лестера Мэннинга, и номер мобильного телефона он тоже не нашел. На «Фейсбуке» были два Лестера Мэннинга, один из Колорадо, другой из Висконсина. Один подросток, другой мужчина за сорок. В «Инстаграме», «Твиттере» и «Снэпчате» никого не нашлось. Не принес результатов и общий поиск в «Гугле» по имени и названию города, в разных комбинациях.

Некоторые сайты обещали выдать дополнительную информацию – номер телефона, последний адрес и так далее – за дополнительную плату. Поразмыслив, Колин ввел номер своей кредитки и положился на судьбу. К счастью, Лестер Мэннинг жил в Шарлотте.

Чуть больше сведений Колин нашел об отце Лестера, в том числе телефон, зарегистрированный на имя врача Эвери Мэннинга, и адрес. Тот же, в Шарлотте.

Отец и сын жили вместе?

Или информация устарела?

Колин нашел несколько коротких справок об отце. Самая свежая из них подтверждала слова Марии – что у Мэннинга отобрали лицензию на полтора года, видимо, за недостаточно квалифицированную работу с пациентами. Самым вопиющим был случай с молодым человеком, который покончил с собой. Если верить статье, Мэннинг не сумел верно диагностировать синдром дефицита внимания и не проконтролировал прием таблеток. Другие пациенты утверждали, что им просто становилось хуже в ходе лечения. Если на сайте не ошиблись с датой, Эвери Мэннингу еще не вернули право практиковать.

Интересно.

На сайте была и фотография – мужчина за пятьдесят, с редеющими светлыми волосами и светло-голубыми глазами на угловатом, тощем лице. Колин подумал, что Эвери похож на могильщика. Он не представлял себе, как можно целый час сидеть в кабинете с таким человеком, изливая свои горести и надеясь на сочувствие.

В другой статье шла речь о работе Мэннинга с заключенными. В ней приводилась цитата: доктор Мэннинг утверждал, что большинство арестантов – социопаты, практически не имеющие надежды на реабилитацию. По его мнению, гуманное тюремное заключение было самым осмысленным решением проблемы преступных патологий. Кроме упоминания о том, что Мэннинг считал себя специалистом по девиантному поведению, Мария ни слова не сказала о его работе в тюрьме, и Колин задумался, знала ли девушка об этом.

Недолгие поиски – и он нашел некролог об Элеоноре Мэннинг, в котором ничего не говорилось о самоубийстве. Неудивительно. Мало кто пожелал бы делать этот факт достоянием общественности. В некрологе говорилось, что Элеонора была матерью троих детей – и что у нее остались муж и сын. Про Кэсси Колин знал – а куда же делся еще один ребенок?

Он просмотрел полдесятка статей, прежде чем нашел разгадку: в интервью на тему депрессии Эвери Мэннинг упомянул, что его жена лечилась от депрессии с тех пор, как в автомобильной катастрофе погиб их шестилетний сын, Александр Чарлз Мэннинг.

Алекс. Кэсси. Элеонор.

Слишком много бед для одной семьи. И Лестер винил Марию в одной или даже двух смертях.

Достаточная причина, чтобы он принялся мучить и пугать девушку?

Да. В первых записках это было выражено недвусмысленно. Да и манера поведения красноречиво говорила об этом.

Мария переживала те же страхи, что и Кэсси. И она, и Колин знали, чем завершилась история Кэсси Мэннинг.

Выйдя из тюрьмы, Лоуз встретился с девушкой лицом к лицу.

Кэсси потребовала судебного запрета.

Полиция не смогла найти Лоуза.

В конце концов Кэсси похитили и убили.

Интересно, это тоже входило в планы Лестера?

Чересчур долгий путь от выходки с букетом до финального шага. Одно дело – преследовать и пугать, и совсем другое – убить. Колин слишком мало знал про Лестера, чтобы предугадать его действия. Впрочем, это не значило, что Мария должна была полагаться на удачу.

Колин потратил еще час, но не узнал ничего нового. Столько усилий – и почти впустую. Он нашел лишь то, что мог найти кто угодно, и задумался, что делать дальше.