Когда на следующее утро Бина, попрощавшись с капитаном и с командой «Морского льва», сошла на берег, она обнаружила, что ее ожидает целая кавалькада.

Герцог нанял кабриолет, которым он мог править сам и в который были впряжены две весьма резвые на вид лошади. Сзади сидел грум, готовый в любую минуту сменить его. Их должны были также сопровождать двое верховых, что заставило Бину удивленно приподнять брови.

— Вы же сами хотели, чтобы я путешествовал с помпой! — со смехом сказал герцог.

— И вы организовали все это специально для меня? — поинтересовалась Бина.

— Честно говоря, — ответил герцог, — верховые понадобятся нам в качестве охраны. Путешественники, особенно иностранцы, на дорогах часто подвергаются нападению грабителей, а меня заверили, что оба эти человека прекрасно умеют обращаться с пистолетами!

Они, безусловно, выглядели очень щегольски в белых париках, бархатных фуражках и чересчур красочных ливреях, таких, какие, по мнению Бины, герцог никогда бы не выбрал для собственных слуг.

При них находился и третий верховой, который, как пояснили Бине, должен был скакать впереди, чтобы заранее заказывать им еду и подготавливать ночлег.

Когда наконец они тронулись с места, Бина с замиранием сердца почувствовала, что это было началом настоящего приключения. Герцог правил лошадьми с большим мастерством, вызвавшим восхищение Бины.

Пока они ехали по городу, на дорогах царило довольно оживленное движение. Обычный путешественник, как сообщил Бине герцог, вынужден был выбирать между carrosse, coche или diligence[16].

Carrosse напоминала английскую почтовую карету, coche был гораздо больше и тяжелее, в нем умещалось шестнадцать пассажиров, двенадцать из них располагалось внутри, а четверо сбоку, возле дверцы.

Оба экипажа, как заметила Бина, были способны вместить гораздо больше багажа, чем английская или шотландская почтовая карета.

Coche был оборудован двумя огромными плетеными корзинами, одна из которых располагалась спереди, а другая сзади. Они были битком набиты дорожными сундуками, чемоданами, коробками и клетками, а иногда там даже ухитрялись пристроиться дополнительные пассажиры.

Когда они миновали два таких экипажа, Бина ужаснулась:

— Вам не кажется, что они чересчур перегружены и что в них впряжены слишком маленькие лошади?

— Лорд Нельсон назвал этих лошадей «крысиные лошадки», — ответил герцог. — Вы еще столкнетесь с тем, что французы, при всех их очаровательных манерах, очень жестоко обращаются с животными.

При выезде из Кале они миновали diligence, большой многоместный экипаж. Как объяснили Бине, лошадей, впряженных в такие экипажи, заставляли бежать галопом, поэтому их меняли каждые двенадцать миль. Diligence вмещал до тридцати пассажиров и мог преодолевать до ста миль в день.

— Радуйтесь, что мы путешествуем не в diligence, — сказал герцог. — Обычно они переполнены, рессоры у них преотвратные, и отправляются они в путь, как правило, рано утром, на рассвете!

— И я уверена, что они тоже перегружают лошадей! — сердито заметила Бина.

— Я согласен с вами, — ответил герцог, — но тут уж мы ничего не можем поделать.

Из Кале в Париж, расположенный на расстоянии ста восьмидесяти трех миль, вели две дороги, и герцогу предстояло выбрать, по которой они поедут.

Маршрут, которым следовали carrosse, пролегал через Абвиль, Бове и Бомон и считался худшим.

— Гостиницы там просто ужасны! — сказал герцог.

Он предпочел почтовую дорогу, проходившую через Амьен, Клермон и Шантильи. Первая же придорожная гостиница, в которой они остановились, оказалась довольно уютной, и еда была если не изысканной, то во всяком случае вполне сносной.

Как обнаружила Бина, хозяева гостиниц, в которых они останавливались на ленч и на обед, были очень любезны и радушны, и она была в восторге от всего, что видела вокруг.

Вместо кровожадных sansculottes[17], которых так часто изображали на карикатурах, их повсюду встречали приветливые, дружеские лица. В целом горожане были очень хорошо одеты. На рыночных площадях сновали женщины, выглядевшие необыкновенно живописно в своих красных камлотовых жакетах, длинных фартуках, белых чепцах с оборками и деревянных сабо.

Да и сами рынки с лежавшими на прилавках крашеными яйцами, золотистыми горами сливочного масла, длинными хрустящими батонами свежевыпеченного хлеба и витавшим в воздухе ароматом чеснока просто очаровали Бину.

В гостинице, где они остановились на ночлег, им довелось отведать типично французский обед: сначала суп, поданный самим хозяином, потом рыбное блюдо, за которым последовали утка с огурцами, язык в томатном соусе и фрикандо[18] из телятины. На сладкое им предложили различные пудинги, печенные и свежие фрукты и пирожные.

Бина с удивлением заметила, что стоило только выехать за город, как им почти переставали встречаться мужчины. Вместо них в поле работали загорелые до черноты женщины с повязанными вокруг головы платками.

— Наполеон так и не сократил набор рекрутов в армию, — пояснил герцог.

— Но ведь мы же сделали это!

— В самом деле, мы распустили целые батальоны, вдвое сократили численность военно-морских сил и сняли с вооружения несколько военных кораблей. Непростительная глупость!

— Глупость! — удивилась Бина. — Не хотите ли вы сказать, что нам снова предстоит воевать? Я думала, что война уже закончилась!

— В Кале говорили, что в дипломатических кругах чувствуется некоторая напряженность, но, без сомнения, в Париже мы узнаем больше, — сказал герцог.

— До того как заключили мир, погибло так много людей, — тихо проговорила Бина. — Я не могу поверить, что Наполеон Бонапарт захочет снова напасть на Англию!

— Если он решит, что сможет одержать победу, именно это он и сделает, можете не сомневаться! — заверил ее герцог. — Единственная сложность, которая останавливает его, заключается в том, что для этого ему придется пересечь Ла-Манш.

— Но если между нашими странами снова начнется война, — тихо сказала Бина, — это означает, что я окажусь в стане врага!

— Так же, как и ваша тетя, несколько лет назад, — заметил герцог.

— Но она замужем за французом, следовательно, тоже считается француженкой, — возразила Бина.

На это трудно было что-либо возразить, и они замолчали. С присущим ей оптимизмом Бина решила, что опасения герцога необоснованны. В конце концов, после заключения мира все заверяли, что между двумя странами никогда больше не будет войны.

Но, как обнаружил герцог, и в Амьене, и в Шантильи находились люди, утверждавшие, что не пройдет и месяца, как между Францией и Англией возобновятся военные действия.

Трудно было думать об ужасах войны, когда ярко сверкало майское солнце, заставляя их расставаться с теплой одеждой. Поля по обеим сторонам от дороги были усыпаны весенними цветами, а деревья покрылись яркой зеленой листвой.

Опасности, казалось, остались позади, так же как холод и снег, и когда шестнадцатого мая они въехали в Шантильи, Бина принялась уговаривать герцога остановиться на несколько дней в Париже, прежде чем продолжать свой путь на юг.

— Мне всегда рассказывали, что это такой веселый город. Пожалуйста… пожалуйста, позвольте мне хоть немного посмотреть Париж, прежде чем мы отправимся дальше, — умоляла Бина.

Герцог не дал ей возможности посетить ни один из замков или соборов, мимо которых они проезжали, заявив, что спешит как можно скорее добраться до Парижа. У Бины было такое чувство, что это объяснилось больше его озабоченностью политической ситуацией, чем стремлением как можно скорее отделаться от нее.

Когда они прибыли в Шантильи, Бина проявила большое желание посмотреть знаменитые сады принца Конде, и герцог не смог ей отказать. Каналы, фонтаны и водопады сильно пострадали во времена революции[19], но сейчас здесь уже вовсю велись реставрационные работы. Там были также огромные, полускрытые в зарослях вольеры, в которых содержались разнообразные экзотические птицы, при виде которых Бина пришла в полный восторг.

В Сен-Дени Бина уговорила герцога показать ей знаменитую сокровищницу аббатства, где хранились реликвии французского королевского дома. Ее разочаровала золотая корона Карла Великого[20], показавшаяся ей недостаточно величественной, зато принадлежавшие ему шахматы из слоновой кости и украшенный бриллиантами меч в полной мере оправдали ее ожидания.

Среди сокровищ аббатства были также гвоздь из креста, на котором был распят Иисус Христос, шкатулка, хранившая прядь волос Пресвятой девы Марии, и один из шипов, бывший, по утверждению монахов, частью тернового венца, надетого на голову Иисуса перед казнью.

— Подумать только, их смогли сохранить в целости в течение стольких веков! — с благоговением в голосе прошептала Бина.

Герцогу не хотелось разочаровывать ее, но по тому, как скривились в усмешке его губы, Бина догадалась, что он не верит, будто все эти реликвии подлинные.

На въезде в Париж им пришлось надолго задержаться, чтобы пройти через все необходимые формальности. Дорогу перекрывал шлагбаум, позади которого были еще и железные ворота, а когда эти препятствия остались позади, офицеры таможни тщательно обыскали весь экипаж, а также багаж Бины и герцога на предмет наличия контрабанды.

Пока продолжался досмотр, целая толпа хорошо одетых молодых людей осадила герцога. На ломаном английском они уговаривали его нанять их в камердинеры и размахивали рекомендательными письмами, полученными от прежних хозяев.

Но герцог одним лишь повелительным жестом отослал их прочь, и они подчинились, правда с явной неохотой.

Офицеры таможни, к своему глубокому разочарованию, не обнаружили ничего запрещенного к ввозу.

— Где мы остановимся? — спросила Бина, когда они наконец тронулись с места.