— Я решил, — продолжал герцог, — что мы сядем на мою яхту в Берике и направимся прямо в Кале. Оттуда мы продолжим путь в Ниццу по суше.

— Это звучит просто великолепно! — воскликнула Бина. — Но вы уверены, что я не доставляю вам слишком больших неудобств?

— Боюсь, что у меня на самом деле нет выбора, — улыбнулся герцог. — Едва ли я смог бы бросить вас одну на границе Англии. С другой стороны, я, честно говоря, не имею желания разбираться со всеми проблемами, которые ожидают нас в Шотландии. — Бина не отвечала, и спустя мгновение он продолжил: — Но, мне кажется, наша хозяйка вчера вечером разрешила, по крайней мере, одну из них. Вы будете путешествовать под видом моей сестры.

— У вас есть сестры? — спросила Бина.

— Я единственный ребенок, — ответил герцог, — так же, как и вы.

— А когда мы… приедем к тете… — нерешительно начала Бина.

— До того момента у нас будет достаточно времени все обдумать, — сказал герцог, — а может быть, и выяснить, есть ли выход из того необычного положения, в котором мы оказались. А пока вы будете леди Бина Минстер, и под этим именем я представлю вас на борту моей яхты.

К счастью, кучера герцога не успели поговорить ни с кем из членов команды «Морского льва», потому что по прибытии в Берик им было приказано немедленно отправляться на юг, в Уорминстер.

Капитан «Морского льва», служивший в свое время в королевском флоте, не проявил ни малейшего удивления, когда его представили «сестре» герцога, хотя Бине показалось, что и он, и вся команда были крайне удивлены, увидев женщину на борту яхты.

Позже, за обедом, герцог объяснил Бине причину их удивления.

— Я всегда отказывался брать женщин на борт «Морского льва»!

— Почему? — спросила Бина.

— Честно говоря, я считал, что от них будут одни лишь неприятности, — ответил герцог. — Женщины, как правило, страдают от морской болезни, более того, они не желают мириться даже с малейшими неудобствами, неизбежно возникающими во время морского путешествия.

— Я вижу, вы очень низкого мнения о женщинах! — воскликнула Бина. Герцог ничего не ответил, и она поспешно добавила: — Хорошо, хорошо, я скажу это за вас. Я сделала все, чтобы это мнение только ухудшилось!

Герцог расхохотался.

— Самая обезоруживающая черта вашего характера, Бина, — откровенность, — сказал он.

— Иными словами, вы намекаете, что не следует говорить всего, что думаешь! — парировала Бина.

— Мысль о том, что вы станете говорить все, что думаете, приводит меня просто в ужас! — со смехом воскликнул герцог.

Бина с удивлением обнаружила, что едва герцог оказался на борту своей яхты, он заметно смягчился и стал держаться непринужденнее. Она видела также, что он искренне наслаждается и штормом, и тем, как яхта, специально построенная так, чтобы она могла развивать большую скорость, легко справляется с разбушевавшейся стихией.

«Наверное, все дело в том, что ему нравится преодолевать трудности, — подумала Бина. — Может быть, жизнь кажется ему скучной оттого, что все дается ему слишком легко».

Она вспомнила рассказы леди Маккерн о богатстве герцога, о его огромных поместьях в разных уголках страны, и решила, что давно пора, чтобы кто-нибудь пробудил его от спячки.

Откуда ей было знать, что именно об этом думали и все друзья герцога!

Во всяком случае, с растрепавшимися волосами, загорелым и обветренным лицом, одетый в дождевик, герцог сильно отличался от того серьезного, степенного молодого человека, который читал книгу, сидя рядом с ней в карете.

Бина рассчитывала, что за столом они смогут побеседовать, но вскоре поняла, что это было почти невозможно. При той скорости, с которой яхта неслась по волнам, и при резких кренах им было даже трудно есть, соблюдая приличные манеры.

Часто, когда они пытались положить себе что-нибудь в тарелку, блюдо падало на пол, или уезжало на другой конец стола, или опрокидывалось на колени стюарду, который терял равновесие и валился на стену каюты.

— Если мы не научимся быстро хватать еду и запихивать ее в рот, мы умрем от голода прежде, чем доберемся до Кале, — сказала Бина.

В то же время было очень весело, и то, что они успевали съесть, казалось им необычайно вкусным, потому что оба были ужасно голодны.

Бина от души смеялась над тем, что тарелки постоянно уезжали от них и что выпить воды или вина можно было лишь при условии, если вы осушите бокал сразу же, как только его наполнили.

Более того, все эти дополнительные усилия так выматывали ее за день, что по вечерам Бина засыпала, едва коснувшись головой подушки.

Бина была уверена, что так же крепко спала бы не только на удобной кровати, но даже и на полу.

— А известно ли вам, что я решил пересмотреть свое неодобрительное отношение к присутствию женщин на борту? — осведомился герцог как-то вечером, когда они уже собирались отправляться спать.

— Значит, я доставила вам не так уж много хлопот? — спросила Бина.

— Вы вели себя замечательно во всех отношениях, — ответил герцог.

Что-то в его голосе заставило Бину смутиться.

— Будьте осторожны! — предупредила она. — Стоит вам меня похвалить, и я, без сомнения, по ошибке свалю мачту или проковыряю маникюрными ножницами дыру в борту!

— По-моему, меня уже больше ничем не удивишь, — улыбнулся герцог.

В этот момент яхта сильно накренилась, и Бина буквально упала к нему в объятия, опрокинув на него чашку с чаем, которую она держала в руках.

— Я уверен, что вы сделали это нарочно, — воскликнул герцог, помогая ей восстановить равновесие.

— Это вы специально искушаете судьбу! — ответила Бина. — Берегитесь, то ли еще будет!

— Вы меня пугаете! — с притворным ужасом воскликнул герцог.

Она бросила на него шаловливый взгляд, но в его глазах, устремленных на нее, было какое-то странное выражение. Внезапно у Бины перехватило дыхание. Она молча ждала, когда герцог заговорит.

— Спокойной ночи, Бина, — церемонно произнес он и, прежде чем она успела ответить, вышел из каюты.

В течение всего плавания дул северный ветер, и, когда они наконец бросили якорь в Кале, капитан объявил, что они поставили новый рекорд.

— Мне не хочется сходить на сушу, — сказала Бина герцогу. — В то же время меня приводит в трепет мысль о том, что скоро я увижу Париж!

— Вы говорите по-французски? — спросил герцог.

— Вы меня обижаете! — воскликнула Бина. — Я ведь рассказывала вам, что моя мать была наполовину француженкой, и она с самого раннего детства заставляла меня усиленно изучать французский язык, чтобы я говорила на нем так же свободно, как и по-английски.

Свою первую ночь в Кале они провели на яхте. Но перед этим герцог, взяв с собой Бину, отправился на берег, чтобы нанять экипаж, подобрать лошадей и подготовить все необходимое для оставшейся части путешествия.

Бина слушала, как он разговаривает с управляющим платной конюшней, сдающим напрокат лошадей, и удивлялась его превосходному знанию языка. Она напомнила себе, что при его учености этого следовало ожидать. Произношение его было безупречным, а словарный запас — просто поразительным для англичанина.

Но больше всего Бину удивило то, что герцог оказался весьма практичным человеком, умеющим прекрасно вести деловые переговоры. Он был большим знатоком лошадей и внимательно осмотрел тех, которых ему предлагали, прежде чем сделать окончательный выбор.

Покончив с этим, он повел Бину в «Hotel de L’Angleterre». По дороге он рассказал ей, что этот отель стал знаменитым еще в конце прошлого века благодаря своему владельцу, мосье Дессену. Ему же принадлежали и экипаж, и лошади, которых они взяли напрокат.

— Помимо того, что у него прекрасная и очень дорогая кухня, он еще продает и сдает внаем экипажи, обменивает деньги и, как говорят, уже сколотил себе состояние в пятьдесят тысяч фунтов, — сообщил герцог.

— Откуда вам все это известно? — удивилась Бина.

— До войны я много путешествовал по Франции. Все останавливаются «У Дессена», как его чаще называют, и туристы считают этот отель одной из достопримечательностей Франции.

Бина с интересом оглядывалась по сторонам. Кроме них в обеденном зале находились еще восемь англичан, которые только что пересекли Ла-Манш. Прислушиваясь к их оживленной беседе, Бина выяснила, что они прибыли во Францию с намерением пересечь всю Европу и добраться до Греции. За ужином они вели себя очень шумно, постоянно выкрикивая: «Вина! Вина! Самого лучшего! Самого лучшего! Du meilleur! Du meilleur![13]» Но месье Дессен успокоил их и предложил им лучшего коньяку из своего погреба, на что они с восторгом согласились.

Кухня, как обнаружила Бина, была и вправду восхитительной и она с удовольствием отведала то, что герцог представил ей как specialite de maison[14] — блюдо, приготовленное из свежих крабов, — так как прежде никогда не пробовала ничего подобного.

«Hotel de L’Angleterre», безусловно, ошеломил Бину своей роскошью, но сам Кале ее разочаровал. Это был маленький городок, состоявший, в основном, из низеньких домишек, очень бедных и невыразительных.

Но как в Кале, так и в течение всего последующего путешествия в Париж Бине предстояло узнать, что французы не только весьма обаятельны, но и отличаются подчеркнуто любезным обращением с иностранцами.

Нигде прежде ей не доводилось сталкиваться с подобной обходительностью и доброжелательностью. Французы умерли держаться с таким непринужденным изяществом, что даже нищие произвели огромное впечатление на Бину.

Мальчик лет десяти попросил у герцога монету, а когда тот отказал ему, опасаясь, что стоит дать денег одному, как их сразу же обступит целая толпа, мальчик вежливо поклонился и сказал:

— Pardon, monsieur, une autre occasion[15].