Наконец расстегнулась четвертая пуговица. Силоу распахнула его рубашку. Он прижал ее к себе и стал целовать. Она бессильно откинула голову назад. У нее подгибались ноги. Она готова была рухнуть прямо на постриженную траву поля для гольфа около пятнадцатой лунки.

– Сегодня мне не удалось вести себя прилично, хоть я и очень хотел, – задыхаясь, прошептал он. – Но ты, видимо, хочешь меня переплюнуть… Неужели прямо здесь, Силоу?

Она в ответ сказала ему такое, что он перестал задавать глупые вопросы, лег вместе с ней на траву и стал расстегивать ремень.

– Ты выпил? – спросила она, когда ей удалось сделать вдох поглубже.

– Увы, мэм, – прошептал он ей на ухо. – Получил глоток виски в подарок от парикмахера.

– Дал тебе хлебнуть для храбрости, чтобы ты не убежал прямо из-под ножниц? – засмеялась Силоу, ища его губы.

– Совсем нет. Для того чтобы у меня хватило смелости поехать за женой, которая бросила мужа, – ответил он совершенно серьезно.

– Я ждала тебя несколько дней. А ты уехал на две недели. На две недели! – Она, наконец, вытащила его рубашку из джинсов.

– Мне надо было заработать денег, – ответил он и, не сопротивляясь ее желанию, опрокинулся на спину.

Она стала целовать его грудь и живот.

– Ты так много заработал?

– Я продал Чейза.

Силоу замерла.

– Билли! Я не хотела, чтобы ты продавал его!

Он взял ее лицо в свои ладони и посмотрел ей в глаза.

– А я продал! И не жалею! Ради тебя я готов на все! Слезы полились из ее глаз, но она не замечала их. Билли нетерпеливо приподнял Силоу, высвободил ее груди из платья и стал целовать их.

А она, глядя вниз, на его светлые волосы, вздрагивая от его прикосновений, думала о нем: как он дрался за свой контракт на поставку деревьев, как учился в университете, как продал коня, принеся его в жертву их любви.

И ведь его приход сюда – это тоже поступок, который дался ему нелегко. Он – настоящий мужчина. Не хлюпик. Не мальчик. Виль, а не Билли. Да, именно Виль. Эллен правильно его называет.

Силоу наклонилась, приникла к его губам и стала лихорадочно целовать его, нарушив устоявшийся ритм его ласк. Он не утерпел и, переменив позицию, оказался наверху. Она теперь лежала на его левой руке, а правой он срывал с нее одежду. Они любили друг друга, чутко отзываясь на каждое движение, без устали предаваясь старинной, как мир, игре.

И вот она уже оказалась в вышине, над старыми соснами среди звезд, крепко сжимая Билли в объятиях, потому что во всем мире существовал только он.

– Я… люблю… тебя… Силоу! – Слова с хрипом выходили у него из горла.

– Я люблю тебя Билли… нет!.. Виль! Я люблю тебя, Виль! – ответила она, и ее ответ прозвучал для него сладчайшей музыкой.

Звезды были близко – рукой подать, а луна – далеко, прозрачный ломтик на синем ковре неба.

– Почему ты до сих пор не учила меня играть в гольф? – улыбаясь, спросил он, застегивая ей сзади платье.

– А я и не представляла себе, что на поле для гольфа может быть так хорошо, – смеясь, отвечала она, шаря по траве в поисках его галстука.

– Отличная игра. Я и не знал, – качал он головой. – Если б знал, зачем ты меня зовешь в клуб, я бы не приехал, а прилетел. А на ключи вообще бы не обратил внимания.

– Ты и так не обратил! – смеялась Силоу. – Они у тебя в кармане!

Он захохотал.

– Надо же! Вот это трюк! Так это ты меня просто заманивала в укромный уголок?

– Это обычный прием игроков в гольф. Так что мы с тобой здесь не оригиналы. Но мне не хочется, чтобы ты был как все, таким же прилизанным и фальшивым, Виль Уокер, – она приникла к нему. – Я хочу домой.

Ему понравилось, что она назвала его «Виль». И еще, что она сказала «домой».

– Господи, да ты уже спишь на ходу, – ласково сказал он, закончив застегивать пуговицы на рубашке.

Потом он взял ее на руки, поднял и понес. Она уткнулась лицом в складки на рубашке, выпачканной травой.

– Как хорошо… хорошо, – бормотала она сквозь дрему.

Все гости и хозяева уже давно разъехались. Грузовик Билли одиноко торчал посреди пустой стоянки. Силоу потянулась и распахнула дверцу. Он осторожно опустил ее на сиденье, на котором лежал смокинг.

Он захлопнул дверцу, обошел грузовик и уже хотел залезать в кабину, как вдруг из-за одной из колонн, поддерживающих балкон, вышел высокий мужчина.

– Мистер Уокер!

Билли вздрогнул и удивленно обернулся. Силоу очнулась.

– Да? – насторожился Билли.

– Я вас ждал. Я получил сведения, что вы будете сегодня в клубе. Похоже, вы неплохо провели время, – продолжал незнакомец. – Разрешите представиться: меня зовут Пол Джонсон. Я из газеты «Мемфис Коммершел эпил».

Мужчина остановился, вынул сигареты и взял одну в рот.

– Ну и что?

– По моим сведениям, вы связаны с Робертом Сьюэллом… очень крепкими узами. Не так ли? – Корреспондент зажег зажигалку. В ее свете стали видны невыразительные черты его лица. – Я подумал, что, может быть, вы захотите встретиться с некоторыми заинтересованными в вас людьми?

– Я считаю, что мы даром теряем время, а я этого не люблю. Мне завтра рано вставать. Поздно уже, – Билли тряхнул головой, снова забыв, что недавно обрезал свои космы. – Ваши сведения вы получили из ненадежного источника. Отец моей жены – друг Сьюэлла, это верно. Ваш источник что-то напугал.

Дженсен удивился.

– Но меня уверяли, что вы – незаконный сын судьи! – разочарованно протянул он.

Билли уже залезал в кабину. Силоу сжала его руку.

– Кто, я? – Билли коротко рассмеялся. – Меня зовут Виль Уокер. Я не знаю своего отца.

Он погромче хлопнул дверцей – так что эхо прокатилось по пустой стоянке – и улыбнулся Силоу.

– Все, милая моя, – сказал он, счастливо вздохнув. – Едем домой!