— Ты лучше этого, Бастиан.

— Вдобавок, я эгоистичный ублюдок, — сказал я, стараясь контролировать свой голос, и даже легонько улыбнулся. Рейн прищурила глаза.

— Если бы это было так, ты бы не давал показания.

— Я просто не хотел попасть в тюрьму.

— Но это ведь не единственная причина, так?

Я смотрел в ее глаза, радуясь, что карие радужки вернули яркость. Я мог убежать с Джоном Полом в самом начале и не попал бы в тюрьму, но если бы я сделал так, они бы вышли сухими из воды. Кроме того, я не мог нормально спать по ночам. Я думал, если помогу, то смогу вернуть сон.

Раскатал губу.

Возможно, если бы Франк отправился в тюрьму, я бы не начал напиваться до потери сознания. С другой стороны я бы, так или иначе, начал бухать.

— Все мои причины были исключительно эгоистическими, — сказал я.

— Не думаю, что верю тебе, — ответила Рейн. Ее пальцы начали массировать кожу под моей бородой, и этих ощущений было почти достаточно, чтобы я закатил глаза.

Я положил ладонь на ее щеку и медленно провел большим пальцем по скуле. Мои прикосновения практически отражали ее, и я счел оба эти действия одинаково успокаивающими. Я не понимал свои чувства. Я понимал желания. Знал, почему хотел трахнуть ее — причина была очевидной. Я хотел засунуть в нее свой член, чтобы получить хороший оргазм без помощи собственной руки. Это я знал. И понимал, но хотеть просто... провести рукой по ее лицу... я не понимал этого. Я не распознал данное чувство. Ее кожа была мягкой под моими пальцами, и я наблюдал, как ее язык выглянул изо рта, чтобы облизать, увлажняя, полные губы.

Не могу сказать, сам ли я осознанно приблизился к ней, или меня притянуло, как каким-то магнитом. Я прикоснулся кончиком языка к своей нижней губе и заметил, как Рейн опустила глаза к моему рту, а затем вновь подняла. Я колебался, не зная, как она отреагирует. Я не хотел напугать ее. Не хотел оттолкнуть ее. Я не хотел, чтобы она вновь оттолкнула меня, не хотел, чтобы она думала, что я хочу всего лишь трахнуть ее.

Ее взгляд был прикован к моему, а дыхание участилось. Я придвинулся немного ближе, располагаясь так, чтобы мои губы оказались прямо напротив ее. Я остановился, ожидая того, что она оттолкнет меня — взглядом или словами. Вместо этого я вновь почувствовал ее руку в своей бороде, пальцами она немного надавила на мою челюсть, вынуждая придвинуться ближе.

Мои глаза закрылись, и я коснулся ее губ — ласково, осторожно, медленно. Сначала я поцеловал обе ее губы одновременно, затем только верхнюю, потом нижнюю. Я не давил, а прикасался легонько и неторопливо. С каждым разом, когда мы дотрагивались друг до друга, поцелуй становился все дольше и дольше.

Я остановился, мои губы еще прикасались к ее, и я посмотрел ей в глаза. Они были яркими, наполненными желанием и потребностью, и было очень трудно сдерживаться, чтобы не прижать свое тело к ее, не погрузиться языком в ее рот, и не взять ее как можно скорее. Я не хотел этого делать. Я хотел вновь целовать ее — нежно, медленно, не переставая. Я наклонил голову в одну сторону, затем в другую, желая испробовать каждую частичку ее губ. Я не заталкивал язык в ее рот. Я просто целовал нежно, с любовью...

Я отстранился, вновь посмотрев ей в глаза, и почувствовал, как дыхание перехватило, поскольку настоящий ужас просочился сквозь мою кожу. Это чувство не было новым — оно уже было. Я чувствовал подобное раньше, и поклялся, что больше никогда этого не допущу.

Я должен хотеть ее только по одной причине. Секс — можно заняться им, приятно провести время и двинуться дальше — никакой эмоциональной составляющей. Я был хорош в этом. Я знал, чего ожидать, и всегда четко прояснял, чего ожидать от меня. Я не хотел больше ничего чувствовать — ни с Рейн, ни с кем бы то ни было еще. Вы могли бы пырнуть меня ножом, прострелить меня, избить до полусмерти — с такой болью я могу справиться. Но вы не сможете заставить меня чувствовать что-то к вам, заставить заботиться о вас, потому что забота вызывает боль, с которой я не могу справиться. Я не позволю этому произойти. Никогда, никогда снова...

Голос Рейн вырвал меня из мысленной тирады против самого себя.

— Она разбила тебе сердце, да?

Я сжал руки в кулаки, зажмурил глаза и задержал воздух в легких, прежде чем медленно выдохнуть. Я не хотел, чтобы она что-нибудь говорила. Не хотел, чтобы она знала. Но больше всего я не хотел, чтобы Рейн осознала, что я недостоин ничего, кроме физического освобождения, и достигла того же понимания, которое у нее было, прежде чем она рассмеялась и сказала мне поумнеть.

Она провела рукой по моей щеке: ее пальцы пробежали по моей коже и спрятались в волосах. Было приятно — даже очень. Я не мог выдержать этого, поэтому отстранился, повернулся к ней спиной и передвинулся к передней части плота, чтобы попить воды.

— Бастиан?

— Просто... не надо, — прорычал я. — Не говори, бл*дь, ничего.

— Бастиан, тебе не следует бояться меня, — сказала Рейн. Уголком глаза я заметил, что она села. Она выглядела полной сил, хотя даже особо и не поела. Моя футболка соскользнула с ее плеча, выставляя на обозрение ключицу.

— Я, мать твою, не боюсь! — крикнул я, осознавая, как смехотворно это звучит. — Я просто... не хорош для этого. Не подхожу. Если хочешь потрахаться, мы трахнемся, но я не буду делать... вот это.

Я махнул рукой в ее направлении. Я не знал, какого черта это было, но знал, что со мной все это не получится.

— Ты заслуживаешь большего, Бастиан.

Я рассмеялся.

— Я придурок, Рейн, — сказал я ей. — Убийца и пьяница. Я использую женщин, как место, в которое можно вставить свой член. Вот, кто я. Ты не хочешь обманывать себя, думая, что я кто-то еще.

— Может быть, вначале я бы поверила тебе, — сказала она. — Сейчас я тебе не верю. Я вижу тебя, Бастиан — настоящего тебя. Я знаю, что внутри ты пытаешься использовать эту толстокожесть в качестве щита. Я видела тебя в твоем худшем состоянии, и уверена, что видела тебя в лучшем несколько минут назад. Если нет, то это было, когда ты сказал мне не бояться. Ты больше не одурачишь меня, Бастиан. Я знаю слишком много. Я знаю, что тебе больно, и знаю, что ты напуган.

— Я не... — я не мог даже заставить себя закончить предложение. Я уставился на пустую чашку в своих руках, пока ее пальцы не потянулись и забрали ее у меня. Я поднял взгляд на нее и увидел слезы. Бл*дь.

— Впусти меня, Бастиан, — прошептала она. — Расскажи мне, что она сделала тебе.

Я уставился на нее, внутренняя война в моем разуме выходила за пределы контроля. Я хотел рассказать ей. Я не хотел рассказывать ей. Я хотел обнять ее и чувствовать что-то к ней. Я не мог сделать этого. Я не буду делать этого. Мне нужно, чтобы она поняла, что я не могу быть этим для нее. Я был таким испорченным, даже не знал, откуда начать, поэтому вернулся к основам и закрылся.

— Он не любила меня, — наконец сказал я, пожав плечами. И почувствовал, как щит снова выстраивается вокруг меня. Я мог закрыться, я знал, как сделать это. Я знал, как отключить каждую эмоцию, каждое чувство и каждую мысль, о которой я не хотел думать. Это было удобно и безопасно. — Ничего особенного.

— Бастиан...

— Рейн... — передразнил я, отводя взгляд от нее. — Просто, черт побери, отпусти это.

— Как насчет того, чтобы заключить сделку? — сказала Рейн.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал я. По-прежнему не гладя на нее.

— Ты даже не выслушал, — сказала она тихо. Я тяжело вздохнул, и она продолжила: — Как насчет того, что я позволю тебе... эм... сделать то, что как ты сказал, сможешь сделать. Ты знаешь... не прикасаясь ко мне?

Мои уши, глаза и несколько других частей моего тела оживились.

— Ты имеешь в виду, заставить тебя кончить?

— Эм... да, это, — она сильно покраснела. — Я позволю тебе сделать это, и затем ты расскажешь мне, что она сделала тебе.

— Ты серьезно, — сказал я, пытаясь разобраться, была ли это какого-либо рода шутка или нет. Мой член хотел верить, что это вовсе не шутка, и решил доставить мне неудобство в шортах.

— Да, — сказала Рейн тихо. Ее глаза опустились на руки, лежащие на ее коленях. — Я имею в виду, что ты сказал прежде — насчет того, что я не знаю, как это на самом деле ощущается? Или как это должно ощущаться. Ну, я думала об этом, когда я... эм... когда я думала, может, мы собирались сделать это.

Я думаю, что мои руки начали дрожать. Я хотел этого. Я хотел сделать это. Мне нужно было хотеть этого. Я не хотел чувствовать себя так. Даже если это было самым ближайшим, что я получу, чтобы трахнуть ее, я хотел сделать это. Хотя не мог позволить себе чувствовать что-либо. Я не мог хотеть этого слишком много.

— Так что, я позволю тебе сделать это, — продолжила Рейн, — а потом ты расскажешь мне о... эм... о женщине, что причинила тебе боль.

Даже краткого упоминания о ней, хотя и не по имени, было почти достаточно, чтобы убить мою эрекцию. Не могу сказать, на что я был больше зол: на мой член, постоянно перевозбужденный, или на Рейн, поднимающую все это дерьмо снова и снова. Постукивая пальцами по колену, я осознал, что в моем теле снова слишком много энергии. Вода и продукты активизировали меня, и мне было некуда использовать избыток. Неудивительно, что я не мог толком думать.

— Давай посмотрим, правильно ли я понял твое предложение, — сказал я, пытаясь удержать свой дергающийся член в узде. — Я заставляю тебя кончить, не используя рук, а затем рассказываю тебе о суке, которая использовала меня?

— Да.

— Как именно это сработает? — спросил я. — Звучит так, будто я удовлетворю и твою киску, и твое любопытство.

— Не произноси это слово! — Рейн съежилась.

— Какое, «киска»? — рассмеялся я. — Почему нет?