Татьяна Дубровина - Высший пилотаж

Карлсон подошел к камину, протянул к огню озябшие руки.

— А вертел где?

— Какой, к дьяволу, вертел?

— А там Семен на кухню кабанчика потащил. Сейчас его на вертел да над огнем подержать… — Карлсон сглотнул слюнку.

— Тебе бы только лопать, — зловеще протянул Иона. — У нас кто не работает, тот не ест.

— Я работал! — широко улыбнулся Карлсон. — Я сам пропитание добыл. — И посерьезнел, почуяв неладное: — Что случилось?

— Маша! — вместо ответа позвал Иона.

Маша вошла в комнату, и Валерий тоненько присвистнул.

— Так-так-так… Что это с Марией Николаевной? По-моему, осталось пол-Марии…

— Тебе все шуточки, — мрачно заметил Иона.

С удивительной для своей комплекции быстротой Валерий подскочил к Маше, быстро пощупал пульс, заглянул в глаза и зачастил, засыпал целым градом вопросов:

— Как аппетит? А головокружения? Часто тошнит? Изменился вкус? Грудь болит? Сколько спишь?

Он часто кивал, искоса поглядывая на Иону.

— Врач сказала: акклиматизация… — заметил тот.

— Тебе еще не то скажут! — фыркнул Карлсон и взял Машу под руку. — Где я могу вас осмотреть?

— Как? — растерялась Маша.

— Ну… — Он повертел головой. — По-женски…

— Ты думаешь, это гинекология? — тихо спросил его Иона. — Но она же всего месяц как…

— Вот именно, — кивнул Валерий Сергеевич. — А ты небось дорвался на радостях…

Иона покраснел:

— А может, тропические паразиты? Я слышал, от укуса внутри может всякая гадость завестись…

— Может и завестись… — загадочно отозвался Карлсон. — Нам в спальне удобно будет?

Маша залилась краской и посмотрела на Иону.

— Я с тобой.

Но Карлсон, как колобок, загородил ему проход:

— Выйди.

— Ты что, мою жену без меня осматривать будешь? — вспылил Иона.

Но маленький Карлсон твердо встретил его взгляд и строго сказал:

— Я врач. Выйди. Не мешай.

— Что вы сказали? — растерянно переспросила Маша. — Что у нас будет?

— Ребенок, — в десятый раз устало повторил Валерий Сергеевич. — Ну, беби, кулек такой… А-а-а… — Он покачал на руках невидимый сверток.

Иона ошалело переводил взгляд с него на Машу и обратно.

— Это точно?

— Точнее некуда. Семь недель.

— А чем она больна? — с новой энергией набросился на него Иона. — Вдруг это повлияет на беременность?

— Да ничем не больна, — пожал плечами Карлсон. — Нормальный токсикоз. Скоро пройдет.

— Но она же не ест ничего! У нее сил совсем нет!

— А есть надо только то, что хочется, — философски заметил Карлсон. — Вы проводите меня на кухню, Мария Николаевна? Я вам сейчас диету пропишу.

Он по-хозяйски обшарил полки и шкафчики, нашел банку Машиного варенья и с удовольствием устроился на высоком табурете, болтая короткими ножками.

— Ложечку подайте, будьте добры…

— Ты хотел диету… — прошипел Иона.

— М-м? — Карлсон отправил в рот полную ложку варенья и повернулся к поварихе: — Васильевна, у вас в кладовке соленья, маринады есть?

— А то как же! — гордо отозвалась та.

— А рыбка копченая? А грибочки? — Он удовлетворенно кивнул и велел Маше: — Идите, голубушка, сами. И берите что душа пожелает. — Врач проводил Машу взглядом и вздохнул: — А кабанчика придется спрятать до лучших времен… Изверги вы! Бабу от мяса тошнит, а вы пичкаете, пичкаете… Придется тебе, Иона, становиться вегетарианцем.

— Подожди. — Иона так был озабочен Машиным здоровьем, что не сразу ухватил суть поставленного диагноза. — Ты сказал…

— Нет, это ты подожди, — ухмыляясь, перебил его Валерий. — Месяцев восемь… Нет, семь с половиной…

Иона подскочил к нему, обхватил ручищами, оторвал от стула толстенькое круглое тельце и закружил по кухне.

— Осто… рожно… — сдавленно выдохнул Карлсон. — Ребра сломаешь…

Маша спустилась по узкой лестнице в погреб-кладовку. Здесь висели громадные копченые окорока, стояли бочки и бочонки, целая батарея банок и бутылок выстроилась на полках. Словно кто-то готовился к длительной осаде.

На окорока Маша старалась не смотреть. Зажав нос, она прошла подальше, наугад, в самый дальний угол. Мимо мороженых раков, креветок, лобстеров, мимо клубники и ананасов прямиком к неприметной бочке, придавленной деревянным гнетом. С трудом сдвинула гнет и запустила руку в глубину.

Капустка… Как раз такая, как ей хотелось! Хрустящая, остро пахнущая кислым рассолом… Ну, теперь ее за уши не оттащишь! А полученное только что известие никак не укладывалось в голове. У нее будет ребенок? Это он, совсем крошечный, уже диктует ей свои условия, придирчиво выбирая, что ей есть, сколько спать? Это ему противно нюхать запахи табака и бензина, выхлопных газов на московских улицах и библиотечную пыль?

Валерий Сергеевич сказал, что ему уже семь недель… Маша задумчиво загибала пальцы. Семь… Как раз попадает на день их свадьбы… Вернее, на ночь… Как там у Пушкина? «С первой ночи понесла…» Разве так бывает?

Она вспомнила странную сваху-старушку, которая все приговаривала что-то, нашептывала, подкладывая им под матрас яичко. Вот и нашептала-наворожила… Чудо, как в сказке! Теперь она совсем настоящая женщина! В ней растет еще одна жизнь. Они с Ионой слились в одно целое и отдали каждый по половинке для того, чтобы появилось на свет новое существо… Маша осторожно потрогала свой живот. Совсем плоский… Даже не верится, что там кто-то живет уже своей жизнью. А она ведь даже не почувствовала… Как же так? Ей всегда казалось, что женщина должна сразу же чувствовать, что станет матерью. Там, внутри, делятся клетки, растет чей-то организм, отвоевывает себе место, а она ходит как ни в чем не бывало и не замечает ничего… Ну и пусть тошнит, пускай кружится голова, да хоть все девять месяцев она готова провести в постели, не есть и не дышать, лишь бы дождаться явления этого чуда на свет.

— Машенька! — раздался сверху встревоженный голос Ионы. — Ты где? Почему так долго? Тебе не плохо?

Он пробирался по погребу, на всякий случай заглядывая на пол между бочками: вдруг она опять потеряла сознание… И наконец увидел… Маша сидела на полу, привалившись плечом к бочке, и с удовольствием запихивала в рот полную горсть квашеной капусты. Рассол капал между пальцами, стекал по подбородку, оставлял на свитере длинные темные дорожки… А Маша, всегда такая аккуратная, совершенно не замечала этого. Она самозабвенно чавкала, и лицо ее выражало полное блаженство. Только заметив изумленный взгляд Ионы, она смутилась и принялась лихорадочно вытирать мокрые пальцы.

— Это он хочет… — словно оправдываясь, сказала она.

«Лекарство», прописанное добрым Карлсоном, оказалось действенным. Иона прекратил пичкать Машу бифштексами с кровью и куриными бульончиками, только удивлялся, сколько соленых помидоров может за один присест слопать его жена. Банку? Две? Припасы солений в кладовке стремительно сокращались. Иногда Маша ночью прижималась щекой к его груди и вздыхала.

— Что? — подскакивал Иона. — Огурец?

— Перчик… — мечтательно произносила она сквозь сон. — Маринованный… маленький такой….

И Иона топал в одном халате в погреб, разыскивая на полках что-нибудь похожее.

— Такой? — спрашивал он, вернувшись, и проводил маленьким красным перчиком около Машиного носа.

— М-м… — Она тянулась вперед, не открывая глаз, а потом долго причмокивала во сне, сладко, будто леденец сосала.

Маша каждый день придирчиво оглядывала себя в зеркало, изо всех сил выпячивала живот… Бесполезно… Хоть бы намек был на то, что он собирается расти.

«Может быть, Карлсон ошибся? — со страхом начинала думать Маша. — Не растет, не шевелится…» Она заказала целую кипу медицинских книжек и теперь внимательно штудировала все, относящееся к беременности.

С облегчением прочла, что шевелиться ее ребенку еще рано, зато с ужасом узнала, что капроновое и шелковое белье вредно, и тут же сменила все на простые хлопчатобумажные комплекты. И туфли с малейшим намеком на каблук тоже были безжалостно отставлены. В просторном платье с длинной косой, из которой были выдернуты все шпильки, Маша напоминала теперь девочку в одежде с чужого плеча.

Но у Ионы тоже начались свои причуды. Он не читал книжек, зато внимательно изучал рекламные проспекты. И однажды приехал домой, как елка, увешанный пакетами.

— Машуля, быстро снимай этот балахон! Смотри, что я привез!

Он, словно фокусник, принялся извлекать из пакетов прелестные женские штучки. Специально для будущих мам. Пояса-бандажи, лифчики с прокладками, элегантные костюмы и даже джинсы с широким поясом, регулирующимся на растущем животе. И потрясал сертификатом качества, чтобы убедить Машу в полезности этих вещей.

А когда она, все еще сомневаясь, сняла наконец свои «натуральные изделия», не выдержал и опять порывисто подхватил ее на руки.

— Черт, забыл спросить у Карлсона… Тебе не вредно? — зашептал он, неся ее к кровати.

Маша счастливо засмеялась:

— Он сказал: можно все, что хочется…

— А тебе хочется?

Вместо ответа Маша закрыла глаза и приоткрыла губы в ожидании поцелуя…

…Потом Иона прижался ухом к плоскому животу, еще хранящему гавайский загар, и замер.

— Ничего не слышу… — Он позвал, щекоча Машину кожу дыханием: — Эй, ты где там? Ты кто? Отзовись…

Маша вытянулась в струнку, блаженно слушая, как Иона общается с будущим ребенком.

— Я твой папа… — радостно сообщал он невидимому собеседнику.

Маша протянула руку и взъерошила ему волосы. Смешной… сам как ребенок… Тоже ждет чуда… Обыкновенного чуда. Чуда природы.