На следующий день был концерт. Выступление Мелани потрясло Мэгги. Она впервые видела ее сольный концерт. Участие Мелани в благотворительном вечере было гораздо более скромным. Эверет рассказывал ей про концерты, и у нее были все диски Мелани – она сама прислала их Мэгги и все же та не была готова к столь невероятному впечатлению. Она была сражена наповал. Мэгги сидела рядом с Томом в первом ряду, а Эверет делал свою работу для «Эксклюзива». Он уже решил перейти в «Тайм», но ему еще надо было известить о своем решении нынешнюю свою редакцию. Неожиданно для него все стало резко меняться в его жизни, и что удивительно, в лучшую сторону.

После концерта Эверет и Мэгги поехали ужинать вместе с Томом и Мелани. Эверет уговорил Мэгги поделиться с ребятами их грандиозной новостью. Вначале Мэгги смущалась, но потом все же сказала, что они с Эверетом собираются пожениться. Правда, еще не выбрали дату. Вот только Мэгги не представляла себе, что у нее будет большая или даже маленькая свадьба. Она предполагала, что, как только она приедет в Лос-Анджелес, их скромно обвенчает отец Каллаген. Она считала, что для бывшей монахини будет неправильно устраивать шум по такому поводу. Ей слишком много лет, чтобы надевать длинное белое платье, сказала она. В тот день, когда она приняла постриг, она уже испытала чувство, что вступает в брак. Главное – они женятся, а где и как это произойдет, не имеет большого значения. Вступление в брак для нее – безусловный символ того, что она принадлежит Эверету и их священному союзу. А для этого, сказала она, ей нужен только ее муж, Господь, которому она служит всю свою жизнь, и священник.

Том и Мелани бурно радовались за них, но Мэгги выглядела при этом совершенно растерянной.

Мелани видела, как они счастливы, и она вспомнила слова Мэгги про Благодать Божию. Приняв трудное решение, она достигла того, о чем всегда говорила. Достигла состояния благодати, когда почувствовала, что то, что между ними происходит, происходит с Божьего благословения, и она поступает правильно. Открывалась новая глава в ее жизни. Старая медленно закрывалась. Мэгги посмотрела на Эверета, когда Том наливал шампанское себе, Мелани и ей. Эверет улыбнулся ей, и ее мир осветился радостью. Никто не смог бы сделать для нее того же.

– Давайте вспомним землетрясение в Сан-Франциско… – негромко сказал Том. На него смотрели три пары счастливых глаз. Землетрясение привело его к Мелани и, по всей видимости, сделало то же самое и для Эверета и Мэгги. Кто-то выиграл. Кто-то проиграл. Кто-то потерял жизнь. Кому-то пришлось уехать. Их жизни сильно перетряхнуло, они сделались бесконечно счастливыми и изменились навсегда.

Глава 23

Мэгги потребовалось две недели, чтобы свернуть свою жизнь в Сан-Франциско. К этому времени Эверет предупредил «Эксклюзив», что увольняется, и в конце июня собирался приступить к работе в Лос-Анджелесе в отделении журнала «Тайм». В перерыве между двумя работами он запланировал две недели отдыха, чтобы провести их с Мэгги. Отец Каллаген дал согласие поженить их на следующий день после приезда Мэгги. Мэгги позвонила и сообщила об этом своей семье. Ее брат был особенно рад за нее и пожелал ей счастья.

Для процедуры венчания она купила скромный белый шелковый костюм и атласные туфли цвета слоновой кости на высоких каблуках. Это совершенно не соответствовало ее старым привычкам и было началом их новой совместной жизни.

Эверет запланировал увезти Мэгги в Ла Джолла, чтобы провести медовый месяц в маленьком отеле, который он хорошо знал. И в Ла Джолла они смогут подолгу гулять вдоль пляжа… В июле она начнет работать с отцом Каллагеном. В течение шести недель тот будет ее инструктировать, а потом уедет в Мексику до середины августа. В этом году он уезжал раньше, чем обычно, так как знал, что его миссия в Лос-Анджелесе остается в надежных руках. Мэгги с нетерпением ожидала начала работы. Все в ее жизни сейчас было таким волнующим! Замужество, переезд, новая работа – и совершенно другая жизнь. Она была потрясена, когда обнаружила, что теперь ей надо будет пользоваться собственным именем. Имя Мэри Магдален она получила, когда постриглась в монахини. Родители же назвали ее Мэри Маргарет. Эверет сказал, что для него она навсегда останется Мэгги. Он повторял это имя, думая о ней. Под этим именем он ее узнал, и такой она была для него и сейчас. Они сошлись в том, что оно ей очень подходит, и она решила его сохранить. К нему добавлялось новое – Эверет. Миссис Эверет Карсон. Оно так и крутилось у нее на языке, пока она собирала вещи. Потом она в последний раз оглядела комнату, которая была для нее хорошим пристанищем в течение долгих лет, прожитых в Тендерлойне. Теперь это время закончилось. Распятие она уже положила в свою единственную сумку. Остальные вещи она раздала.

Передавая хозяину квартиры ключи, она пожелала ему удачи и попрощалась со знакомыми, которых встретила на лестничной площадке. Трансвестит, который, когда вырос, пожелал стать женщиной, приветливо помахал ей рукой, когда она садилась в такси. Две знакомые ей проститутки видели, как она вышла с чемоданом, и тоже помахали ей, когда она проезжала мимо. Она никому не рассказывала, что уезжает и по какой причине, но, казалось, они уже знали, что она не вернется. Уезжая, она молилась за них.

Ее рейс прибыл вовремя, и Эверет встретил ее в аэропорту. На мгновение он почувствовал, как сердце ушло в пятки. А вдруг она передумала? Но тут он увидел Мэгги, маленькую хрупкую женщину в синих джинсах, с яркими рыжими волосами, в высоких розовых кедах и в белой футболке с надписью «Я люблю Господа». Она шла к нему и улыбалась. И это была та женщина, какую он ждал всю жизнь. Ему невероятно повезло, что он нашел ее. Подойдя, она без слов упала в его объятия. Он взял ее чемодан, и они пошли к выходу. На завтра у них была назначена свадьба.


Тюрьма, куда направили Сета, была не очень строгой – на севере Калифорнии и, как сообщалось, с хорошими условиями содержания. Рядом находилась лесозаготовительная база, и заключенные работали на ней в качестве лесничих. Они следили за порядком и в случае пожаров принимали участие в их тушении. Сет тоже надеялся в скором времени заниматься тем же. А пока ему предоставили отдельную камеру – адвокаты подключили свои связи. Ему было удобно, и он был в относительной безопасности. Другие заключенные отбывали здесь срок за должностные преступления. Многие совершили похожие преступления, только в гораздо меньших масштабах. Если уж на то пошло, то он был героем среди этой публики. Тем, кто был женат, были разрешены свидания с женами, им разрешалось также получать передачи, а «Уолл-стрит джорнал» был самым читаемым журналом среди большинства заключенных. В отличие от других федеральных тюрем эту называли загородным клубом для избранных. Но тюрьма есть тюрьма. Он скучал по свободе, по своей жене и детям. Он не сожалел о том, что сделал, но отчаянно переживал, что его поймали.

Сара навещала его вместе с детьми в Дублине, на юго-востоке Окленда, в его первом месте заключения. Это было неудобное и страшное место, которое вызвало тогда у всех шок. Приезды к нему в тюрьму сейчас выглядели как посещения больного в госпитале или приезды в плохой отель где-то в лесу. Рядом был небольшой городок, где Сара и дети могли остановиться. Саре были разрешены свидания с ним, так как официально они еще не состояли в разводе. Но, по ее мнению, они больше не муж и жена. Он очень сожалел об этом. И очень сожалел о той боли, которую он ей причинил. Он многое понял по выражению ее глаз – оно сказало ему больше, чем могли бы сказать слова. За это лето она приехала к нему впервые. Добираться сюда было непросто, и потом они уезжали – с июня Сара и дети жили на Бермудах у ее родителей.

Он нервничал, когда жарким августовским утром ждал их появления. Он выгладил брюки и рубашку цвета хаки и начистил форменные коричневые ботинки. Из всех вещей, которых ему сейчас недоставало, больше всего он скучал по своим сшитым на заказ английским туфлям.

Когда подошло время свидания, он не спеша пошел в сторону зеленой лужайки перед лагерем. На ней играли дети заключенных, а их родители в это время болтали, целовались и сидели, держась за руки. Он внимательно наблюдал за дорогой, и вот наконец увидел, как они подъехали. Сара припарковала машину и достала из багажника корзину для пикника. Посетителям разрешалось привозить еду. Оливер шел рядом с ней, держась за ее юбку, и осторожно посматривал вокруг. Молли скакала рядом, держа под мышкой куклу. На мгновение он почувствовал, что к горлу подкатывают рыдания, и тут Сара увидела его. Она помахала ему рукой, прошла через проходную, где охранники проверили содержимое ее корзинки, и только потом пропустили их. Когда они подходили к нему, Сара улыбалась. Он заметил, что она немного поправилась и выглядит теперь не такой изможденной, как выглядела в начале лета, сразу после суда. Молли кинулась к нему на руки, а Оливер немного отступил назад и потом с некоторой опаской приблизился к нему. Глаза Сары и Сета встретились. Она слегка коснулась губами его щеки и поставила корзинку на землю, дети в это время бегали вокруг них.

– Хорошо выглядишь, Сара.

– Ты тоже, Сет, – ответила она, в первые минуты ощущая неловкость. Прошло достаточно много времени, и многое изменилось. Время от времени он присылал ей письма на электронную почту, и она отвечала ему, рассказывая о детях. Ему хотелось бы сказать ей о многом, но отныне он не решался. Она установила такие границы, что у него не было иного выбора, кроме как уважать их. Он не говорил ей, что скучает, хоть это и было правдой. А она не говорила ему, что ей до сих пор очень тяжело без него. То, что они сейчас переживали вместе, не давало им возможности говорить об этом. Она больше не гневалась на него, и единственное, что осталось в душе, это печаль. Но как только она начала самостоятельную жизнь, появилось ощущение покоя. Ей больше не в чем было его упрекать и не о чем сожалеть. Все уже произошло. Все кончено. И до конца их дней у них останутся общие дети, совместные решения об их судьбе и общие воспоминания о другом времени.