– Погаси свет!

Она оживала. Что-то в ней неудержимо менялось. Сара очень осторожно приблизилась к сцене. Мелани посмотрела на нее и улыбнулась.

– Как ты находишь общую обстановку? – спросила Сара, опять испытывая такое чувство, словно она обращалась к ребенку. По правде сказать, Мелани действительно была еще подростоком, хоть уже и звезда.

– Все великолепно. Вы не зря потрудились, – любезно отвечала звезда, и Сару тронули ее слова.

– Спасибо. У оркестра есть все, что им нужно?

Мелани обернулась и уверенно посмотрела через плечо. На сцене она была самым счастливым человеком. Это было то, что она делала с удовольствием и что получалось у нее лучше всего. Это был знакомый ей мир, а сейчас и само место для выступления было для нее гораздо приятнее, чем все те места, где она выступала обычно. И ей очень понравился номер. Джейку тоже.

– Ребята, у вас все есть? – спросила она оркестр. Ей утвердительно покивали и начали настраивать инструменты. Мелани тут же забыла про Сару и отвернулась – порядок, в каком она будет исполнять свои песни, включая ее нынешний шлягер, они согласовали заранее.

Сара поняла, что больше здесь не нужна, и тихонько стала пробираться к выходу. Было пять минут пятого, и она уже на полчаса опаздывала к парикмахеру. Было бы здорово, если бы удалось еще и ногти привести в порядок. Но вряд ли. Она прикидывала, как у нее это получится. Вдруг ее остановил один из членов благотворительного комитета, он тащил за руку менеджера по кейтерингу. Оказалось – проблема с закусками. Устрицы из Олимпии не поступили, а те, что в наличии, были не первой свежести, надо было срочно выбрать что-то другое. Что ж… Это несложно. У Сары случались ситуации и посерьезнее. Она оставила решение за коллегой, предупредив лишь, чтобы это была не икра или нечто подобное, что могло бы нанести удар по бюджету. Отдав распоряжения, Сара вихрем пронеслась через холл и попросила парковщика подкатить ей машину. Парковщик поставил ее недалеко. Щедрые чаевые, которые она предусмотрительно дала ему сегодня утром, сейчас оправдывали себя. Она рванула по Калифорния-стрит, повернула налево и взяла курс на Ноб-Хилл. Через пятнадцать минут она была у парикмахера. Еле переводя дыхание и извиняясь за опоздание, она плюхнулась в кресло. Тут знали, что у нее сегодня грандиозное мероприятие, поэтому, усадив ее поудобнее, ей принесли минеральную воду с газом, чашку чая, помыли волосы и, колдуя над ее обликом, аккуратно стали выспрашивать.

– Ну и какая она, эта Мелани Фри? – спросила парикмахерша, надеясь на пикантные подробности. – Джейк с ней?

– Да, с ней, – сдержанно отозвалась Сара. – Она выглядит как милый ребенок. Уверена, сегодня ее ждет огромный успех. – Сара закрыла глаза, тщетно стараясь расслабиться. Предстоял длинный и, хотелось надеяться, прекрасный вечер. Она с нетерпением ожидала его начала.

А тем временем, пока Саре укладывали волосы в элегантный пучок и украшали его микроскопическими стразами в виде звездочек, Эверет Карсон в отеле проходил регистрацию. Родом из Монтаны, высок, тощ, похож на ковбоя – в молодости он и в самом деле был им, – сейчас он стоял у стола регистрации – отросшие лохматые волосы спускались низко на шею – в джинсах, белой футболке и ковбойских сапогах. Сапоги были его талисманом – старые, потертые, удобные, из кожи черной ящерицы. Они достались ему в качестве приза, и у него было твердое намерение надеть их сегодня вечером вкупе со смокингом, который журнал взял для него напрокат специально для сегодняшнего мероприятия. На стойке регистрации он предъявил пресс-карту, в ответ ему приветливо улыбнулись: мы ждали вас. Отель «Ритц-Карлтон» был намного круче тех мест, где прежде доводилось ему останавливаться. И работа эта была для него новая, как и сам журнал. Он был сейчас здесь, чтобы собрать материал о благотворительном вечере для издания «Эксклюзив», журнала голливудских сплетен. Ему только что перевалило за сорок восемь. Много лет он проработал на «Ассошиэйтед пресс», освещая события из зон боевых действий. Уйдя оттуда, он год бездельничал, так что сейчас ему нужна была работа, и он три недели тому назад согласился на это гламурное предложение, успев за это время посетить три рок-концерта, одну голливудскую свадьбу, а благотворительный вечер был уже второй. Определенно это было не его дело. Каждый раз, когда он надевал смокинг, у него возникало чувство, словно он превращается в официанта. Он нещадно скучал по тем ужасным условиям, к которым привык и в которых чувствовал себя комфортно все двадцать девять лет работы в «Ассошиэйтед пресс», однако он старался быть благодарным за маленький, хорошо обставленный номер, куда они его проводили и где он бросил на пол свою видавшую виды сумку, проехавшую с ним по всему миру. Если бы он закрыл глаза, возможно, он мог бы представить, что вновь его занесло в Сайгон, Пакистан или Нью-Дели… Афганистан… Ливан… Боснию… – туда, где идет война. Он продолжал спрашивать себя, как такой парень, как он, мог так низко пасть, что сейчас ошивается по благотворительным мероприятиям и свадьбам знаменитостей. За что ему такое жестокое и изощренное наказание?

– Спасибо, – поблагодарил он портье, когда тот проводил его в номер. На столе лежала брошюра о неонатальном центре и пресс-подборка, посвященная Балу малюток-ангелов, на который ему, честно говоря, было чихать. Но работа есть работа, и он ее сделает так, что комар носу не подточит. Он, черт возьми, нащелкает им фотографий всех этих сладеньких благотворителей и, уж будьте спокойны, распишет выступление этой суперпопулярной певички – как ее, Мелани… Фрай? Фри? – коли редактор сказал, что это жутко важно для них.

Он вытащил бутылку лимонада из морозилки бара, открыл ее и жадно хлебнул, словно хотел запить раздражение от чувства глупости и неуместности своего пребывания здесь, в номере, будто назло ему щеголявшем безукоризненной чистотой и невероятно элегантной обстановкой. Он тосковал по звукам и запахам крысиных нор, в которых он проспал тридцать лет, по трущобам на окраинах Нью-Дели и по всем тем экзотическим местам, где он провел три десятка лет.

Спокойно, Эв, буркнул он, включил Си-эн-эн, сел на пол возле кровати и вытащил из кармана сложенный пополам бумажный листок. Перед тем как покинуть офис в Лос-Анджелесе, он распечатал его из Интернета. Этот день должен принести ему удачу, сказал он себе. Встреча состоится в церкви Святой Марии – на Калифорния-стрит, в квартале отсюда. Начало в шесть, продлится час, и он сможет вернуться в отель в семь, как раз к началу события. А это означало, что на встречу ему придется идти в смокинге, иначе он опоздает. Ему вовсе не улыбалось, чтобы до редактора дошла информация о якобы его левых занятиях, начинать подхалтуривать было еще рановато. Прежде он это делал, и все сходило с рук. Правда, тогда он пил. Сейчас у него была новая жизнь, и он не хотел переступать границы. Сейчас он был хорошим мальчиком, благоразумным и честным. Словно опять пошел в детский сад, где надо слушаться и соответствовать… После фотографий умирающих в траншеях солдат и нескончаемых артиллерийских обстрелов освещение благотворительного мероприятия в Сан-Франциско было попросту издевательством над его журналистской натурой, хотя кому-то и понравилось бы. Для него же это была удавка, а не работа – впрочем, другой у него сейчас не было. Он вздохнул, метко отправил бутылку в мусорное ведро, стянул с себя одежду и встал под душ.

Струи упруго били по телу. В Лос-Анджелесе было очень жарко, здесь тоже было тепло и влажно. Комнату охлаждал кондиционер, и он почувствовал себя гораздо лучше. Одевшись, он приказал себе прекратить нытье. Надо примириться с неизбежным и сделать свою жизнь приятной. Он отломил полосочку шоколада от плитки на прикроватной тумбочке и заглотил пирожное из холодильника. Всунув руки в тесные рукава пиджака взятого напрокат смокинга и нацепив бабочку, он, чуть не отплевываясь, бросил взгляд в зеркало.

Из зеркала на него смотрел музыкант… или джентльмен. Кто-то безумно приличный. Рот его сам собой осклабился в усмешке. Хорош! Ну чистый пай-мальчик… И это он, Эверет Карсон. Фотографом он был преотличным – достаточно упомянуть, что однажды он удостоился Пулицеровской премии. Несколько сделанных им фотографий попали на обложку журнала «Таймс». В деловых кругах у него было имя, но со временем пристрастие к алкоголю все развалило. И он вынужден был восстанавливать свою личность. Кое-какие изменения на этом пути уже есть. Да и шутка сказать – шесть месяцев он провел в реабилитационном центре и еще пять в полном одиночестве, ломая голову, как жить дальше. Сейчас ему казалось, что он сумел это понять. Запои ушли из его жизни. Просто у него не было другого выхода – ну не сдохнуть же в бангкокской ночлежке. Проститутка, которую он снял в тот день, не дала ему отбросить копыта, и он продержался до приезда врачей. Дружок-журналист отправил его на пароходе в Штаты. За бездеятельность в течение почти трех недель и нарушение сроков сдачи материалов, которых было за тот год сотни, Агентство послало его на все четыре стороны. Это и стало для него отправной точкой. Он сам упек себя в реабилитационный центр – думал, деньков на тридцать, не больше – и, только попав туда, осознал, насколько паршивы его дела. Промаявшись в центре полгода, он решил окончательно завязать, чтобы не умереть во время очередного запоя.

Теперь к нему вернулся здоровый вид, и он ежедневно ходил на встречи анонимных алкоголиков, иногда даже по три раза на дню. Сейчас это уже не было для него так невыносимо тягостно, как вначале. Он считал, что даже если эти встречи не всегда помогают ему самому, его присутствие на них может принести пользу кому-то другому. У него был спонсор, один, и он уже более года не брал в рот ни капли. В кармане лежал жетон, подтверждающий год трезвости, на ногах были счастливые сапоги, и он опять забыл причесаться. Взяв ключ, он вышел из номера в шесть часов ноль три минуты с улыбкой на лице и сумкой через плечо, в которой лежала камера. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем полчаса назад. Нельзя сказать, чтоб жизнь его была легкой, но, черт возьми, она у него сейчас несравненно лучше, чем год назад. Как сказал однажды на встрече анонимных алкоголиков один парень: «У меня до сих пор плохие дни, но раньше у меня были плохие годы». Жизнь показалась ему довольно приятной, когда он вышел из отеля, повернул направо, вышел на Калифорния-стрит, прошел один квартал и вошел в старую церковь Святой Марии. Он очень ждал этой встречи. И настроение у него было сегодня соответствующее. Он нащупал в кармане жетон трезвенника, чтобы еще раз напомнить себе, как далеко он продвинулся за минувший год.