Ей повезло. Протискиваясь в толпе, она нашла наконец свою мать – та сидела у стенки, рядом, прислонившись друг к другу спинами, сидели Эшли и Пэм. Они уже несколько часов были на взводе: где Мелани? Куда запропастилась? Джанет первая ее увидела и, вскрикнув, вскочила и бросилась обнимать беглянку, стискивая в объятиях и одновременно осыпая упреками за причуды – какая от нее польза, ну что это она выдумала, пропадала где-то всю ночь, а они места себе не находят от беспокойства, хоть бы подумала о родной матери…

– Господи, Мел, я уж думала, тебя нет в живых – током убило или на голову свалился кирпич…

– Ну что ты такое городишь, ма, я просто там помогала, – тихо ответила Мелани. Ее голос всегда затихал и был едва слышен, когда рядом громогласно присутствовала ее мать. Эшли была бледна. Всю ночь она просидела, прижавшись к Джейку, который не обращал на нее никакого внимания. Его вывернуло всем, что он выпил и выкурил еще до того, как все началось.

Он медленно, словно веки были пудовыми, открыл глаза на звук их голосов – взгляд был мутным, отстраненным, кажется, он не вполне понимал, где находится и что вообще происходит, да и выступление подруги на сцене он вряд ли помнил, мучимый жутким похмельем.

– Пиджачок классный, – неожиданно пробормотал он невнятно. – Откуда такой? И где ты болталась?

Надо же. Что-то еще соображает в своем дурмане!

– Занималась делами, – сдержанно ответила Мелани, даже и не подумав, чтоб наклониться поцеловать его. И уж тем более держать перед ним отчет. Очень уж он был в этот момент ей неприятен. И, странное дело, люди, которым она помогала, тоже были отнюдь не в вычищенных костюмах, кого-то тошнило, кто-то не знал, чем вытереть кровь, от кого-то не слишком приятно пахло, но она не испытывала к ним брезгливости, как сейчас к Джейку. Даже его пиджак, свернутый и подложенный кем-то ему под голову вместо подушки, ей не хотелось брать в руки. Большинство из их администрации и оркестранты спали на полу тут же.

– Неужели тебе не было страшно? – с ужасом округлив глаза, спросила ее Эшли, чем отвлекла от нехороших мыслей о Джейке. Мелани покачала головой: нет.

– Нет, – повторила она. – Многим нужна была самая обыкновенная помощь – хотя бы просто встать на ноги, сориентироваться. Кто-то порезался, ведь кругом битые стекла, обломки, кто-то ушибся и едва мог идти, так что я делала все, что могла.

– Да какой в тебе прок? Ты не медсестра, черт подери! – внезапно оборвала ее мать. – Ты победительница конкурса «Грэмми». А ее обладатели не бегают по руинам и не утирают всем подряд сопли… – Джанет возмущенно сверкнула глазами. От состояния страха за дочь она мгновенно перешла к негодованию по поводу якобы утраты той имиджа – шляется по пыльным завалам, позабыв, что спасать первым делом надо ее, звезду.

– Как это какой прок, мама? Не горячись, пожалуйста. Я же цела-невредима, а кому-то досталось. И я могла им помочь… Что в том плохого – помогать людям? Да просто успокоить кого-то… помочь найти сумку, допустим, какие-то важные вещи… при людях были ведь и их документы… да что я тебе объясняю… В таких обстоятельствах всегда нужен кто-то, кто мог бы хоть чем-то помочь!

– Пусть это делает кто-то другой. Есть врачи и спасатели, есть опытные волонтеры, – сказала, как отрезала, Джанет и потянула дочь, чтобы та прилегла рядом с ними. – Ляг, ты устала, – как всегда, она была безапелляционна. – Господи, сколько нам еще предстоит здесь торчать. Говорят, все авиарейсы отменены. Черт. Но я все же надеюсь, что они нас отправят на каком-нибудь самолете. Ведь есть же частные, надо только договориться.

В этом вся ее мать! Они чуть не погибли, а она заладила – самолет ей подайте немедленно! Мелани вполне бы устроил скромный автобус, если бы такой вдруг отыскался.

– Кому сейчас до нас дело, мам? Ну какой еще самолет! Может быть, получится взять напрокат машину какую-нибудь… Не на век же мы тут застряли… Службы работают, всем надо домой, и мы доберемся. Кстати, если ты помнишь, до следующей недели у меня нет ни одного концерта – а уж за неделю…

– Я не собираюсь валяться на церковном полу неделю! – взорвалась ее мать. – У меня спина разламывается. Они должны перевести нас в более приличное место.

– Какое еще более приличное, ма? Все отели закрыты. Да и опасно в них находиться – что-нибудь может обрушиться через время, надо, чтобы спасатели и строители все проверили. Да и холодильники отключены, свет. – Мелани узнала обо всем от пожарных и теперь утверждала авторитетно. – А здесь по крайней мере мы в безопасности.

– Ничего не знаю. Хочу побыстрее в Лос-Анджелес, – гнула свое Джанет. – Они нас попросили, даже, сказала бы я, уговаривали, вот пусть теперь и находят выход из положения.

– Но может быть, они пострадали, а мы тут капризничаем…

Но мать ее больше не слушала. Она наказала Пэм, чтобы та взяла под контроль информацию о движении самолетов, и та пообещала, что будет держать ее в курсе. Пэм восхитило то, что Мелани осталась на развалинах помогать людям. Сама она всю ночь провела на побегушках, бегая по приказу Джанет то за одеялами, то за сигаретами и кофе, который готовили на газовой плитке в импровизированной столовой. Эшли была так напугана, что ее дважды вырвало. Джейк был в отключке. Ночь выдалась ужасной, но все они были живы.

Еще на входе Мелани увидела своего парикмахера и менеджера, которые разносили по залу бутерброды и печенье и раздавали бутылки с водой. Еда с огромной церковной кухни, где обычно кормили бездомных, быстро закончилась. Они начали раздавать консервы с индейкой, пряной ветчиной и вяленой говядиной. Но скоро и это должно было закончиться.

В обед им сказали, что их собираются перевезти в округ Пресидию[4]. За ними пришлют автобусы и отвозить будут группами. Им раздали одеяла, спальные мешки, личные принадлежности – зубную пасту и щетки.

Чтобы сесть в автобус, Мелани и ее свита ждали своей очереди до трех часов дня. Она успела поспать пару часов и теперь чувствовала себя бодро, помогая матери сворачивать одеяла. Джейк продолжал спать. Она потрясла его за плечо.

– Джейк, вставай, мы уезжаем, – тормошила она дружка, размышляя, какой наркотик он принял нынешней ночью. Весь день он пребывал в полной прострации и все еще не мог окончательно прийти в себя. Джейк был красивый парень, но, когда он встал и обвел окружающих мутным взором, вид у него был ужасный.

– Иисусе, я ненавижу такое кино. Это не декорация к фильму про глобальную катастрофу? А я не участник массовки? И мне сейчас не разукрасят физиономию «кровью» и не забинтуют голову?

– Даже в крови и забинтованный, ты бы выглядел великолепно, – заплетая волосы в косу, заверила его Мелани, как уговаривают ребенка.

Весь путь до автобуса ее мать продолжала жаловаться. Такое обращение по отношению к ним возмутительно. Будто они не знали, с кем имеют дело. Мелани спокойно ей возражала. Перед стихиями все равны. Они просто горстка людей, которым сказочно повезло – землетрясение их пощадило. Нечего бога гневить. И они ничем не лучше других.

– Закрой рот, детка! – грубо прикрикнула на нее мать. – Не пристало звезде так рассуждать. Ты должна чувствовать свою исключительность!

– Мама, здесь я не звезда. Всем наплевать, что бог дал мне голос. Все мы нуждаемся сейчас в спасении, в элементарных вещах. Все устали, все голодные и напуганные, и все хотят скорее домой, как и мы. Мы такие, как все.

– Давай, Мелли, объясни ей, что почем в этом мире, – хмыкнул кто-то из музыкантов, когда они погрузились в автобус. И тут две девочки-подростка, видимо сестры, так они были похожи, вероятно погодки, узнали ее и закричали: «Мелани Фри! Мелани Фри!», а мать посмотрела на нее взглядом победительницы, который свидетельствовал: ну что я тебе говорила?.. Но Мелани чувствовала себя кем угодно, только никак не звездой – полуодетая, грязная, в мужском пиджаке, в порванном сетчатом с блестками платье.

– А спойте для нас что-нибудь прямо сейчас, – стали упрашивать ее девочки. – И еще мы хотим ваш автограф… – Мелани рассмеялась. Она сказала им, что о пении не может быть и речи, но свою подпись поставила на протянутом ей обрывке бумаги. Пусть радуются, если это радость для них. Им всего по тринадцать-четырнадцать, и они еще такие глупые. Девочки рассказали, что едут с родителями, вон они сидят на заднем сиденье, а та часть дома, где была их квартира, обрушилась. Их спасли полицейские. Никто не пострадал, только одна пожилая женщина с верхнего этажа сломала ногу. У них было много чего порассказать о страшных событиях этой ночи. Но теперь к ним прибавится восторженный рассказ о том, как они ехали в одном автобусе с Мелани Фри. Фантастика, говорили их лица. Но как в жизни все перемешано, невольно думала Мелани…

Через двадцать минут они прибыли в округ Пресидию, и их проводили в старые военные казармы, где Красный Крест установил для них раскладушки и организовал столовую. В одной из казарм, напоминавшей ангар, был развернут полевой госпиталь, укомплектованный добровольцами из числа медицинского персонала, спасателей Национальной гвардии, врачей, медсестер, команды волонтеров из местных церквей и добровольцев Красного Креста.

– Может быть, они эвакуируют нас отсюда на вертолете, – поделилась мечтой Джанет, плюхнувшись на раскладушку в состоянии отчаяния от условий, в какие они попали неизвестно на какой срок. – Я устала и совершенно разбита, чтобы выстаивать очередь за едой, – объявила она. Вот только в действительности она не была столь беспомощна, чтобы так утверждать. Это была рисовка чистой воды. Но Джейк – ему ничего не оставалось, как очухаться и обрести самостоятельность передвижения – и Эшли пошли добывать пропитание, а Пэм сочувственно взирала на Джанет, дабы не оставлять ту в одиночестве: ребята из оркестра и свиты Мелани вышли на улицу покурить.

Когда все ушли, Мелани незаметно от матери прокралась к столу при входе в помещение. Тихим голосом она заговорила с женщиной – сержантом Национальной гвардии в запасе. На ней была камуфляжная форма и армейские ботинки. Она удивленно взглянула на Мелани и сразу же ее узнала.