Света немного ошиблась. На самом деле, у Жени была не просто лучшая ночь, а САМАЯ лучшая, шикарная, восхитительная, чудесная ночь в жизни, и она, как наркоман, хотела еще и еще, постоянно испытывая разряды огня внизу живота, только лишь подумав о его поцелуях и руках…

Измаявшись от собственных, пожирающих изнутри все органы, эмоций, Женя с трудом дожила до самолета, и облегченно вздохнула лишь тогда, когда им на пару с Карташовым и какой-то бабулькой из другой фирмы-участника форума достались билеты в самом хвосте аэробуса, и она, все-таки, стала иметь возможность улыбаться, поскольку все остальные коллеги, включая Сережу и Вадима, конечно, сидели где-то впереди нее.

Женя глядела в иллюминатор, наблюдая, как сменяются под ней разной формы облака, пока самолет не поднялся еще выше и не попал в густую облачность, а в душе ее цвели цветы…

Каждый поцелуй… Она помнила каждый!.. Каждый взгляд… Как же он смотрел на нее! Он считывал ее эмоции, он управлял ее желанием, он доводил ее до безумного крика, когда желание начинало граничить с болью, она не могла дышать, все ее тело лишь следовало за его руками, вспыхивая там, где он дотрагивался, и превращаясь в ожог там, где были его губы…

Женя заулыбалась, не в силах сдерживаться, и посмотрела на свои пальцы: они подрагивали, охваченные мелкой дрожью. Она до потемнения в глазах, до белых вспышек, до танцующих кишок снова желала его, и сейчас, в этом самом самолете, ее живот снова скрутило огненным лассо, а щечки загорелись…

- Подруга, видела бы ты себя. – тихо хохотнул Семен, и Женя мгновенно очнулась и взяла себя в руки, стыдливо прикусив губу и быстро посмотрев на друга, оглядывающего ее своим фирменным веселым и очень теплым взглядом.

- А что со мной такое? – наивно и глупо переспросила она, тщетно пытаясь заставить мышцы лица сдвинуть щеки обратно, чтобы стереть дурацкую улыбку.

- Ну, ты выглядишь, как сексуальный маньяк, выбирающий новую жертву и тщательно подготавливающийся к встрече с ней. – спокойно выдал Семка, а Женька тихо прыснула в кулак, поражаясь проницательности друга.

- Да, Семка… Ты прямо знаток тайных желаний! Только жертва уже выбрана. Осталось лишь подобрать время и место для нападения. – мечтательно проговорила Женя, а перед ее взором снова замелькали вожделенные отрывки из ночи волшебства.

- Только не в офисе, Зябликова, там народ, он может и не понять. Тем более, Вадим Анатольевич частенько к директору шастает. – с умным видом серьезно посоветовал Семен и рассудительно заметил:

- А вообще, секс пошел тебе на пользу. Ты как будто… м-м-м… стала еще привлекательней. Такая розовенькая, улыбчивая…

- Прям как младенец. Осталось только зубы растерять. – снова хихикнула Женька, а потом, понимая, что ее безграничное счастье рвется наружу сумасшедшим весельем, цыганскими песнями, грузинской лезгинкой, итальянской оперой и выпученными глазами, строго наказала другу:

- Так! Семка, прекращай меня смешить! Я грустной должна быть, у меня несчастье, в конце концов, а ты…

- Ага, ночка короткой оказалась…

- У-у, все, я – спать, разбудишь, когда прилетим. Чао, бамбино, сеньор!

- Желаю тебе сладких снов в объятьях Сергея, Жека! – не унимался Карташов, поддразнивая Женьку, и та действительно закрыла глаза, снова погрузившись в свои воспоминания и продолжая предательски пылать.

Но по-настоящему расслабиться и оторваться в своих сумасшедших мечтаниях и счастливом, летающем на крыльях любви расположении духа Женька смогла лишь дома, где никому не пришло бы в голову подозревать ее в излишней улыбчивости, поскольку дома она улыбалась почти всегда.

Уже лежа в полутемной комнате в своей кровати под аккомпанемент тихого посапывания Полины и тщетно пытаясь заснуть, она будто услышала его шепот, его игривые словечки, его признания в любви, и почувствовала тонкую, нудную, растягивающую жилы в разные стороны, тягучую и болезненную тоску по нему и холод, понимая теперь, как невообразимо прекрасно быть с Сережей, с человеком всей ее жизни, как будто с его присутствием к ее сердцу добавлялась какая-то важная часть… И ей в ее постели без него было ужасно холодно и одиноко… Да, одиноко…

Наверное, пришло время покинуть этот дом… Родительский дом, атмосферу дружной и теплой семьи, самых лучших в мире родителей, любимую сестренку, с которой они делили комнату долгих одиннадцать лет… Ей всегда было комфортно возвращаться в родную квартирку, под мамино крыло, в веселый бедлам и детские крики, где за стенкой всегда что-нибудь бурчал добрый друг Игорек…

А теперь, лежа в одиночестве и глядя на свет фонаря, пробивший себе рыжую полоску света на потолке, Женя ворочалась и понимала, что ей этого всего теперь уже недостаточно после вчерашнего дня. Для нее наступает новый этап, переломный момент вошел в ее двери, новая жизнь, очередной нулевой километр… И пришло время оставить прошлое, оставить эту одинокую кровать ее детства и идти туда, куда звало ее сердце, куда рвалась ее душа, к нему, к нему, к Сереже… Чтобы целовать его, чтобы прижиматься к нему щекой, чтобы любить его, отдаваясь без остатка, чтобы дарить ему свое тепло, то самое, которого ему так не хватало в жизни, и за которое он стал совершенно другим, вознеся ее, Женю, на вершину и раскрывая перед ней все карты, думая впервые в жизни не о себе, а о ком-то другом… И наконец, чтобы вступить в новый статус… Стать хозяйкой очага, стать матерью… Матерью его ребенка. Ради этого можно пройти через любые испытания! И вот, момент пришел. Принципы сломлены, попытки держать его на расстоянии были сокрушены лишь одним его взглядом, когда он вошел в ее номер…

И Женя поняла тогда, что момент наступил. Она полной грудью ощутила, как разлетаются прочь последние сомнения в ней, как она, наконец-то, смогла принять ситуацию, принять и смириться с ней… И именно в этот миг она ощутила, что полностью готова к новому шагу, именно сейчас, не раньше и не позже. Они оба готовы. И Женя не жалела об этом ни единой секунды. Нужно быть с тем, кого любишь. Нужно ценить каждый миг с любимым и наслаждаться им, а если сделала выбор, то нужно следовать новой дорогой, не цепляясь за прошлое, не прикрываясь ничем, иначе… Иначе не нужно было принимать таких решений. И Женя глубоко дышала, глядя на оранжевые полоски на потолке, а в ее ушах был его голос, а на ее теле были его руки, а на губах – его поцелуй…


Глава 9. «Минус»

В отличие от Жени, Сереже было гораздо легче поддерживать раздраженное, нервное и чертовски злое выражение лица вплоть до того момента, как он, наконец, оказался в собственной квартире, поскольку ярость и бешенство из-за всей этой долбаной игры с собственной женой и ее верным псом Вадимом так и перла из него наружу, даже коллеги осторожно обходили его стороной, не желая попадать под горячую руку. Из-за этого идиотизма он не мог находиться рядом со своей Женей, из-за этого идиотизма он даже не мог держать ее за руку, не мог смотреть на нее, не мог целовать ее каждую минуту и секунду!!! И теперь вот он вернулся домой, в свою просторную, хорошо обставленную трехкомнатную квартиру без нее, чувствуя жуткую тоску по ней, ощущая болезненную хандру и глубокое одиночество…

Сережа слонялся по пустому дому весь вечер, не зная, как ему отвлечься от мыслей о ней, как занять себя, чтобы прошлая ночь не всплывала в его мозгу как поплавок, который никакой трехкилограммовой щукой не утопишь, чтобы желание коснуться ее не сводило его с ума… И хуже всего было то, что ему пришлось опять лечь спать одному, в свою просторную, но теперь уже не кажущуюся теплой постель, как это всегда было раньше… До того, как он познал магию совместной ночи.

Сережа злобно ворочался с бока на бок, пытаясь заснуть, но тщетны были его попытки, поскольку ее обнаженный образ накрепко засел в его голове, заставляя все мышцы его тела напрягаться до максимума, а кровь и мозги – кипеть и кипеть, не переставая… Ее голос, ее шепот словно были здесь, в этой темной, обесцвеченной спальне, ее тепло, ее горячая кожа словно бы опять касались его тела, а ее губы целовали его со всем чувством ее прекрасного сердца…

Час шел за часом, Сережа ворочался, злился, пылал, ругался в голос, пару раз ударил кулаком в подушку, бесновался, смотрел телевизор, два часа убивал немцев в компьютерной игре, ходил на кухню за новой порцией коньяка, снова ложился в постель, снова вспыхивал, как фитиль, проклиная свою подвижную нервную систему и просто сдыхая от того, что не может получить сюда свою Женю насовсем, чтобы никогда ее больше от себя не отпускать, и, наконец, когда лунный свет вдруг неожиданно заглянул в его окно, осветив складки на сбившемся от постоянных метаний одеяле, Сережа вздрогнул, вспомнив тот самый луч, что упал на ее щеку в турецком отеле, и обессиленно откинул голову, смирившись со своим поражением и позволив прошлой ночи завладеть его мысленным взором окончательно… А когда часы пробили пять утра, он, наконец, заснул крепким сном.

Проснувшись в половину восьмого и раздраженно швырнув вопящий телефон, подававший ему сигналы о том, что через полчаса, вообще-то, начало рабочего дня не только у тех, кто мирно и спокойно как-то живет без Жени Зябликовой в своей квартире, но и для генерального директора ЗАО и ОАО «Черный полюс» Сергея Викторовича Минаева в том числе, Сережа с трудом открыл засыпанные не просто песком, а настоящей известковой пылью глаза и абсолютно солидарно кивнул мысли о том, что на один день «Черный полюс» может легко пойти к черту, но…

Женя, Женя, Женя придет к восьми утра на работу, Женя придет, а значит!..

Сережа вскочил и со всех ног рванул в ванную, проклиная себя за то, что позволил себе, что называется, «спать так долго».

Через десять минут одетый, побритый, выглаженный и почти бодрый Минаев уже стучал зубами в своей машине, вслух «подгоняя» ее, чтобы она быстрее согрелась, и с новым приступом печали вспоминая +32 градуса Турецкого воздуха, хорошо контрастирующего с уральским -3 в конце октября. Снега, что удивительно, еще не было, а был лишь иней вдоль бордюров и на темно-зеленой, жухлой и скисшей траве, а еще наблюдались застывшие в кривые зеркала лужи и серый, пустой и безжизненный пейзаж переходного к зиме времени года.