Она замотала головой, как бы не желая верить во все происходящее, и обессиленно сложила локти на белые перила, глядя куда-то вдаль, на сияющее в лучах заката оранжево-красное море.

- Как же мне все это надоело, Сережа… И любить тебя, и ждать тебя, и надеяться на что-то хорошее… Ничего у нас не выйдет. Это бесконечный процесс. Бесконечная борьба. Любовь, конечно, стоит испытаний… Но есть же своя мера во всем! Слишком много препятствий, слишком много чего-то… неправильного! Никогда нельзя идти против своей совести… Даже ради любви. Она не искупит вину, а лишь… усугубит. И душу разрывает без жалости.

На лице девушки стало слишком много блеска, столько, что он слился с блеском волн в красных лучах затухающего солнца, и рыбки почувствовали грусть и жалость.

Мужчина, казалось, тоже был подавлен, словно бы впервые не зная, что сказать… Но любовь и самых решительных мужчин приковывает наручниками к батарее, отбирает силу, лишает трезвости…

Мужчина сделал шаг к ней и, ударив кулаком по перилам, отчаянно заговорил, наклонившись к ее волосам:

- Брось, Женя, ты не права! Это все ерунда, мы сможем с этим справиться, поверь мне! Ты только должна мне полностью доверять, ты слышишь?? Я еще раз тебе повторяю: у меня с Ксюшей ничего не было! Как, к чертям собачьим, я мог с ней переспать, когда мне нужна только ты?!? Ты знаешь, я был у нее той ночью, но ты прекрасно помнишь, зачем я оставался! Она наверняка подделала это УЗИ, или сроки подмахнула, или не беременна вообще! А может, и переспала с кем-то другим, но это можно легко дока…

Девушка поморщилась и на миг закрыла лицо ладонями. Жалость рыбок сменилась укором: теперь они заняли сторону импульсивного и разгневанного мужчины… Им показалось, он говорил вразумительнее.

- Ох, Сережа! – воскликнула рыжеволосая, не дав ему закончить. – Я даже не хочу ломать голову над этим вопросом! Факт остается фактом – теперь ты не сможешь развестись с ней ближайшие два года, только если она сама не сжалится над тобой и не напишет заявление, чего в ее случае уж точно никогда не будет! А я… я не могу ждать так долго! Я не могу!!! – крикнула она ему в лицо, а ее голос дрожал все сильнее от отчаяния и слезных потоков. Рыбки сочувствующе переглянулись: нет, девушка, все-таки, тоже очень мила… - Я тоже хочу замуж! Я тоже хочу семью, детей! Сколько еще мне тебя дожидаться, Сережа?!? До тех пор, пока не подойдет к концу мой детородный возраст?!?

- Женя!! – руки мужчины схватили ее за плечи, в его голосе слышалась неподдельная тревога. – Не смей так говорить! Никаких, к чертовой матери, двух лет не будет! Я все решу, слышишь?? Ты только пообещай мне…

- Да что ты можешь сделать, Сереж, не говори глупостей!! Все, все! С меня хватит! Это слишком, это через край!! Я больше не буду ждать тебя, а когда мы вернемся, я уволюсь, и прекратим мозолить друг другу глаза! Это окончательно. Так всем будет лучше: и Насте, и тебе с твоим бизнесом, и Ксюше с ее будущим ребенком… ЭТО КОНЕЦ. – с нажимом проговорила девушка, рыдая в голос, пытаясь, все же, говорить твердо, пытаясь поставить высокий заслон между собой и этим мужчиной, который сейчас ошалелым, словно обожженным взглядом смотрел на нее, желая удержать, но поздно, поздно…

Девушка медленно убрала его руки со своих плеч и исчезла из поля зрения рыбок, а мужчина отчаянно и яростно крикнул ей вслед:

- Женя, Женя!! Стой!.. Женя…

Но рыбки уже и сами догадались, что она не вернется, а потому, грустно вздохнув, стали расплываться кто-куда по своим делам, оставив тяжело дышащего Сергея одного на террасе в абсолютно негордом одиночестве.

Сережа смотрел ей вслед, а его сердце бухало в груди… Не просто бухало, оно ударяло так, что у него болели виски, а живот разрывало огненным бенгальским огнем… Дыхания не хватало, жар душил его, он зачарованно таращился на стремительно уходящую прочь Женю… Она имела безграничную власть над ним. Он чертовски зависел от ее настроения, слез, смеха, грусти или радости, и даже от ее стройной фигуры, подчеркнутой длинным, голубым платьем… А сейчас его мозг просто трезвонил от беснующейся мысли: это же было так… разрушительно!!! Это были НАСТОЯЩИЕ слезы… Все должно было быть не так… не так… Но ее глаза в тот миг, когда она сказала «Конец»…

Это слово в его голове прозвучало так бессмысленно и глупо, что он поморщился. Этого не может быть!.. Никогда! Но ее слезы… ее тон… так чертовски… правдиво…

Окончательно спятив, Сергей продолжал стоять, как приколоченный, на этой ненавистной террасе и смотреть на Женю, которая вошла в зал и, оглянувшись по сторонам, двинулась к барной стойке, за которой восседал звезда психоделики в самой своей глазоразрывательной рубашке с сумасшедшими кругами по всей спине Семен Карташов, не спеша потягивающий кальян.

Сережа чувствовал ее всем сердцем, как будто его сердце – это и была она, каждая его клеточка, каждая мышца, каждая капля крови стремились к ней, он сходил с ума от любви, он ощущал ревность и бешеную тоску… Он ждал ее взгляд. Посмотри, Женя, ну же… Посмотри, посмотри… Посмотри, или ему крышка…

Женя вытерла слезы и, глубоко вздохнув, наклонилась к Семе и что-то шепнула ему на ушко своими красными, как клубника, губами. Сережа ждал, его сердце убивало его своими ударами…

Женя внимательно скользнула по банкетному залу глазами и, удостоверившись, что на нее никто не смотрит, мгновенно перевела взгляд на Сережу. Фиалковое, волшебное свечение… Секунда… И она победно и игриво улыбнулась ему, а в ее глазах блеснул задорный, но нежный огонек.

Сережа выдохнул, чувствуя, как от облегчения ему захотелось одновременно и расхохотаться смехом слегка поджаренного на сковороде Преисподней грешника, и разораться шибанутым орангутангом, и набить чью-нибудь поганую морду, потому что… Игра удалась.


Глава 1. «Минус» (Полутора месяцами ранее)


От собственной спешки голова Сергея стала похожа на буфет в театре во время антракта: гул, раздражение и желание подтолкнуть в спину стоящего впереди, чтобы тот скорее выбирал свои дурацкие бутерброды, пока ты маешься от желания хлопнуть рюмашку-другую коньяка и блаженно проспать все второе действие… В общем, мысли его тесно толкались в очереди, подпихивая вперед одна другую, а рот речитативом выдавал всю необходимую этой «касте неприкасаемых», называемой всуе инвесторами, информацию. Мда. Совещание с инвесторами всегда происходило по типу тренировки на теннисном корте – ты с криком отбиваешь один мяч, представляя себя со стороны сильным и ужасно красивым, а специальная машина-пулялка шмаляет в тебя своими желтыми снарядами снова и снова, не позволяя ни на секунду расслабиться и опустить ракетку…

Ему кровь из носу нужно было покинуть чертов кабинет «Черного полюса» в половину седьмого: у Жени занятия в институте оканчивались в семь часов, и он собирался встретить ее на парковке. Ну а спешка объяснялась самодовольным и жутко себялюбивым желанием увидеть в глазах Жени восторг, радостное удивление и восхищение, а на губах – нежную, игривую улыбку, чего никак нельзя было получить, если отправить ей смс с предупреждением о его приезде. Сережа гордо заулыбался, испытывая триумф и жадное предвкушение, и сидящий ближе всех к нему Александр Александрович странновато взглянул сначала на его лицо, светящееся, как пионерский флаг на солнце, а затем на документы перед собой, но уже с большим подозрением, как будто сообразив, что внезапное веселье директора сего предприятия может быть связано с тем самым дорисованным ноликом в отчете о закупках.

Не обращая внимания ни на какие зырканья в свою сторону, Сергей Викторович Минаев, грозный начальник успешной производственной фирмы, с особым нетерпением метал под скрюченные носы и завернутые носогубные складки графики и отчеты, наглядно демонстрирующие его великие способности максимально эффективно распоряжаться инвесторским рублем, и быстро-быстро, но убедительно и до жути самоуверенно проговаривал все это еще раз вслух, обращаясь к деревянным лбам и недоверчивым, хмурым и до яростного скрежета дотошным разноцветным глазам.

Все же, кто-то на небесах, али в аду, услышал его увещевания, потому что ровно в половину седьмого инвесторы, собрав последние пучки морщин между бровями и волосами, дружно умозаключили, что фирма работает в нужном ключе, и, чувствуя, конечно, нервозную торопливость «барина», как назло, медленно, аки богатые, но туповатые улитки, начали с покашливанием и покряхтыванием расползаться по норам, разжигая в голове Сережи навязчивое желание придать им ускорения и раскидать в разные стороны с помощью хорошеньких пинков под мягкие места в слегка лоснящихся, но все же совсем недешевых, отлично сшитых брючках. Когда, наконец, в директорском кабинете остался лишь душный, спертый воздух от пребывания девяти мужчин в закрытом пространстве, Сережа наспех распахнул форточку, впустив свежий, теплый, но уже осенний ветер погулять в проходах вокруг дубового стола, и, схватив мобильник и пиджак, унесся на невидимых крыльях, что называется, в закат.

Двадцати минут темно-синему «Экстрейлу» с тем же залихватским номером Е313ЕЕ хватило, чтобы стрелой прилететь в соседний район города и уже вписаться в узенькие проезды обширной прямоугольной парковки около одного из самых престижных высших учебных заведений города.

Сережа хмуро оглядывался, даже не думая снижать скорость перед рассекающими воздушные массы туда-сюда хохочущими компаниями, влюбленными парочками и стреляющими глазками по дорогим машинам молоденькими акулками, которые уже вполне осознавали, чего они хотят от жизни, но разве ему было дело до всей этой беззаботной молодежи?.. Он внимательно выискивал глазами желтый «Опель», ее машину, ее «ласточку»…

«Опелек» Жени скромно пристроился в самом дальнем углу оживленного паркинга, солнцем блестела его канареечно-желтая крыша, заигрывая с красноватыми лучами заходящего истинного небесного светила, контрастно выделяясь на фоне серо-черной автомобильной кучи-малы. В сердце Сережи моментально вспыхнуло волнение, заполняя всю его душу предвкушающим теплом… Сейчас придет она, он ее увидит, сейчас придет Женя…