Ей хотелось расхохотаться. Вот ответ на все ее вопросы.

— Я больше не покупаюсь на это, Тони, — хрипловато проговорила она.

Он поднял бровь.

— На что ты не покупаешься?

— На все это дерьмо. — Нина указала на стол и на коробку. — Что бы это ни было, я надеюсь, ты уже получил свое.

— Нина. — Тони Сэвидж спокойно сел на стул со спинкой из вишневого дерева и оглядел ее. — О чем ты говоришь? Слушай, дорогая, надеюсь, ты не собираешься осложнять положение? Ты же умная девочка и понимаешь, как это глупо.

— Ты мне угрожаешь?

— Я? Угрожаю тебе? Не будь дурой. Подумай, кто я и кто ты. Кажется, у тебя мания величия, Нина Рот. Ты ведь на самом деле не такая важная птица.

— Благодаря мне «Дракон» поднялся на пять пунктов за две недели, — горячо заявила Нина. — Это моя работа. Я это сделала, Тони. Мои слова написаны в отчете. Но ты даже не упомянул меня.

— А с какой стати я должен тебя упоминать? — спросил Тони, и в его голосе послышалось раздражение. Он потянулся за шампанским, вынул пробку и налил в два бокала. — Это не твоя работа. Это работа «Дракона».

Сделанная на наши деньги, продвинутая благодаря нашему имени. Мы довольно хорошо справлялись и раньше, до твоего появления.

— Ты должен был отдать мне должное за проделанную работу. Никто в компании не добился таких результатов. Ты мне обязан обеспечить продвижение и…

— Черт побери, я ничем тебе не обязан, — заявил Тони, поднимаясь и подходя к ней. Он не кричал, но в голосе звучала тихая угроза, от которой Нина сжалась. — Я вытащил тебя из ниоткуда, из какого-то Бруклина, я сделал тебя богатой молодой девушкой…

— По доброте души.

— Нина, это глупо, — ласковым голосом заметил Тони. — Я думаю, я довольно щедр с тобой. Прекрати, дорогая. Не могу вспомнить женщину, которая доставляла бы мне большую радость, чем ты. — Он наклонился и разгладил черное атласное покрывало на постели. — Ты хочешь продвижения, больше денег. Это можно устроить. Я что-нибудь придумаю. Так что перестань болтать ерунду насчет того, что я не отдаю тебе должного.

Нина уставилась на Тони.

— Так ты думаешь, я продаю себя тебе? Боже мой!

Неужели ты считаешь меня такой женщиной?

— Я знаю, что ты именно такая женщина. — Сейчас его глаза превратились в две черные точки, из которых исходила холодная ярость. — Ты доказала это в Дублине.

— Я не прикоснусь к тебе, даже если ты останешься последним мужчиной на Земле! — прорычала Нина.

— Ну конечно, ты предпочитаешь что-то менее основательное, вроде Генри Нэймета. — Он рассмеялся, заметив, как Нина побледнела. — Нина, ты меня знаешь. Я люблю всегда держать руку на пульсе. Но я бы на твоем месте на него уже не рассчитывал.

Рот Тони перекосился в насмешливо-презрительной ухмылке. Нине стало нехорошо.

— Так ты рассказал ему, — наконец мрачно проговорила она.

— Конечно. С некоторыми подробностями, — легким тоном сообщил Тони. — Мы вообще долго болтали с ним по телефону, когда я был в Швейцарии. Люблю быть в хороших отношениях с сотрудниками.

Нина ничего не ответила. Она почти слышала, как и что он говорил Генри.

— Да, в общем, было жаль, он казался смущенным, ему нечего было сказать. Вы, американцы, способны быть такими благонравными…

— Да пошел ты к черту, ублюдок! — прошипела Нина; глаза ее наполнились слезами.

Тони потянулся, провел пальцем по ее подбородку.

— Но, ангел мой, у тебя есть я, и пока мы понимаем друг друга, я могу сделать твою жизнь очень приятной.

Нина грубо оттолкнула его.

— Да, мы понимаем друг друга. Я поняла, что ты за тип.

Я скорее буду трахаться с прокаженным сифилитиком.

— Я думаю, ты меня не понимаешь. Я же не прошу тебя — я говорю тебе. А иначе, — холодно заявил Кэрхейвен, — с тобой покончено. Тебя уволят. Ты нигде не найдешь работу, ни в одной фармацевтической компании, стоит мне только сказать словечко. Ты чужая в Британии. У тебя нет друзей и нет поддержки. Не думаю, что у тебя много друзей и в самой компании, Нина. Я бы даже сказал, ты очень непопулярна. Люди сочтут тебя просто очередной шлюхой, которая на этот раз еще и работала на меня и которую я просто уволю.

— Я понимаю. Я действительно все понимаю, — сказала Нина, на этот раз тише.

— Ну и хорошо. — Тони стал загибать пальцы, отмечая пункты с улыбкой, бесившей Нину. — Ты уволена.

Ты изгнана из страны. Тебе нечего предъявить за время, которое ты работала у нас. Пойдет слух о том, что ты не умеешь ладить с людьми. У тебя не будет даже скучного ученого типа, к которому ты могла бы побежать. Он тебя, моя прелесть, не так воспринял, а использованные вещи он не хочет.

Он поднял фужер с шампанским и протянул Нине.

— Иди, мы забудем обо всех неприятностях, и ты можешь устремиться вперед, навстречу очень приятной жизни и блестящему будущему.

Нина поколебалась секунду и взяла фужер.

— Ты ошибся насчет Дублина. Я не продавала себя.

Я использовала тебя ради того, что ты можешь для меня сделать.

— Ну вот видишь, Нина, мы так похожи. Мы две стороны одной медали.

Нина улыбнулась ему в ответ. И придвинулась ближе.

— Опять ошибаетесь, милорд, — сказала она.

Потом выплеснула шампанское ему в лицо и вышла из номера.

Глава 34

Звонок зазвонил как обычно — в шесть. Нина уже направлялась в ванную, когда поняла, что в этом нет необходимости. Ей сегодня не надо идти на работу.

Тем не менее она встала, приняла душ, надела костюм бежевого цвета, колготки от Вулворда и туфли без каблуков. В пятницу утром она не могла себя чувствовать уютно в джинсах.

Голова болела, но глаза были сухие. Она отплакалась в прошлую ночь. Тони больше нет, ее работа растаяла, как сигаретный дым. Генри тоже нет, и это хуже всего.

Она подумала: почему вдруг для нее так много значит этот человек? Глупо: несколько раз вместе поели, один раз в кино сходили и один раз любовью занялись. Сердце дало течь, а ей хотелось накрепко задраить люк. Не потому ли Нина поклялась себе не допускать больше ничего такого? Но Нэймет сумел пробраться в сердце, и теперь оно болело. Оно ныло так, как, думала Нина, никогда больше не будет ныть. Она не допустит.

Нина немножко подкрасилась. Не потому, что хотелось, а потому, что надо. Тони с удовольствием бы представил ее себе заплаканную, с покрасневшим носом, с мешками под глазами. Она ощущала опустошенность от горя и утраты, но не собиралась кричать об этом на каждом углу.

За окном солнце поднималось в нежно-голубое весеннее небо. Нина сделала себе кофе и выслушала по радио программу на день. Никогда по утрам ей не приходилось быть дома так долго. Нина посмотрела в кухонное окно и увидела пробивающиеся под забором крошечные цветочки. Крокусы, подснежники и пара желтых нарциссов. Она с удивлением уставилась на цветы. Откуда они взялись? У нее никогда не было времени на садик.

Ровно в девять утра Нина позвонила в «Дракон».

— Могу ли я поговорить с Анитой Керр из офиса Нины Рот?

— Минуту. — Пауза, и потом:

— У нас не значится такого офиса, мадам. Анита Керр переведена в другой отдел.

Боже мой, этот ублюдок работает быстро.

— Какой?

— Отдел ярлыков.

Нина почувствовала холодок под мышками. Ярлыки — это хуже, чем оказаться на улице. Аните придется проводить дни за двойной проверкой номеров — утомительнейшей работой. Этот отдел находится у черта на рогах, в Слау.

— Но она сейчас в недельном отпуске.

— Тогда отдел кадров. Мне надо договориться и забрать личные вещи.

— Простите, а с кем я говорю?

— Это Нина Рот, — как можно спокойнее ответила Нина.

В голосе девушки звучала не только насмешка, а что-то еще. Она точно знала, с кем говорит, но ей нравилось заставлять Нину пройти через унижение.

— Я сейчас выясню, сможет ли мистер Суини поговорить с вами. Не кладите трубку.

Нина ждала целых пять минут.

— Извините, но его нет на месте.

— Тогда его помощника.

— В отделе кадров нет никого. Не могли бы вы оставить сообщение?

Нина оставила номер своего телефона и положила трубку. Личные записи, бумаги по исследованиям, номера телефонов ученых, с которыми она имела дело, проекты, данные по конкурирующим компаниям — все там. Бесценный материал для начала новой работы. Но она решила подождать до ленча, когда Кит Суини позвонит ей. Это унижение гораздо более горькое, чем дикая слива. Она расхаживала по гостиной беспокойно, пытаясь ухватиться за что-то, за какую-нибудь мысль.

Что она может предпринять? И пришла к выводу: все придется начинать с нуля. Нина Рот, вышедшая из Бруклина, против графа Кэрхейвена? Дино, Том, Люк Виера объединятся и станут отрицать каждое ее слово.

В девять сорок раздался звонок в дверь. Она открыла и увидела парнишку в несвежей майке с картонной коробкой в руках.

— Нина Рофф? — исказил он ее имя. — Я вам принес вот это, — сказал он и сунул ей в руки коробку. — Здесь распишитесь. А эта машина перед домом ваша? За ней скоро придут и заберут. И мебель тоже.

— Мебель? — тупо повторила Нина.

— Да, в бумагах все написано, — равнодушно объяснил парень. — Сами поглядите.

Она захлопнула за ним дверь и села на кушетку. В коробке лежали ее ручки, карандаши, блокнот, писчая бумага и три открытки из Цюриха. Ни заметок, ни исписанных блокнотов, только толстый конверт со штампом «Берман, Грэйвз и Баулер». Это была самая солидная фирма, именно ее услугами пользовался Тони в наиболее серьезных случаях. Нина надорвала конверт. Розовая форма П — 45 правительства Соединенного Королевства сообщала о том, что она «в прошлом». Листок полетел на пол, словно подтверждая, что она на самом деле в прошлом. Нина не стала поднимать его и принялась читать письмо.

«Дорогая мисс Рот. Нижеследующим Вы извещаетесь о том, что уволены по причине, изложенной устно. Вам запрещено входить в помещение» Дракона «. Ваша работа и все записи являются интеллектуальной собственностью компании и будут удержаны. Ваша машина остается собственностью» Дракона «, и вас просят вернуть ее немедленно, иначе будут предприняты физические действия.