Удивительно, этот маленький, всего несколько квадратных футов, кусочек ткани, прикрывавший изгибы ее тела, стоит столько, сколько еще меньше года назад она тратила на жилье и еду в течение нескольких месяцев.

Элизабет и другие богатые молодые люди в «Драконе» смотрели на нее как на ничто. Выскочка, почти ребенок. Они даже не понимали, мрачно думала Нина, что она никогда не была ребенком. На ее долю не выпало такого везения.

Прошлое было тюрьмой. Она росла в грязной квартире. Ее мать была пьяницей. Насмешки в школе Святого Михаила из-за того, что она просто белая шваль. Ну и что? Ничего не изменилось. У нее была слабая надежда на Джеффа, но она обернулась предательством. Потом она снимала комнату по соседству с пьяными моряками, вынужденная отказаться от колледжа. Смерть Фрэнка.

Коннор вышвырнул ее на улицу. Выкидыш в темной, мрачной комнате.

Но она своего добилась. Она выбралась оттуда. Два года в «Долане», теперь в «Драконе», думала Нина. И никто не помогал, она всего добилась сама. Несколько дней назад ей исполнился двадцать один год; правда, она и не вспомнила про это до вечера. День рождения не казался Нине важной датой. Элизабет Сэвидж, может, и ее ровесница, но она моложе на несколько жизней. Пусть у нее нет опыта, пусть она ничего не умеет, но леди Элизабет все равно получает такую же зарплату, как Нина, она уважаемый человек в обществе. Только потому, что ей повезло родиться там, где надо.

Нина натянула на голову кашемировый шарф и подобрала юбки, осторожно переходя через Дин-стрит, на которой было грязновато. Она оделась красиво, но непрактично для сырого декабрьского дня. Девушка поспешила в двери клуба. Когда Нина сказала в приемной, что у нее встреча с лордом Кэрхейвеном, женщина расплылась в улыбке.

Это место стоило того, чтобы в нем побывать. Очень много шишек из масс-медиа, звезды разной величины. Нина сразу узнала пару актеров, популярного радиокомментатора. Был там глава одного из отделений «Хансон», люди из министерства финансов. Все они заинтересованно посмотрели на нее, когда она вошла в зал ресторана.

Внимание взволновало ее. Прекрасно, подумала она цинично. Мужчины везде одинаковы. Не важно, кто они и что они. Фигура, хорошенькое личико — и они у твоих ног.

Так почему бы ей не воспользоваться этим? Нина устала получать синяки. Устала быть крайним на поле, где играют по правилам большого бизнеса.

Тони Сэвидж — привлекательный мужчина. По «Дракону» ходили слухи, что она его любимчик. Элизабет никогда не упускала возможности окатить ее ушатом холодной воды. Нина уважала графа, хотя он и не нравился ей, она ему не доверяла. Однако он ее босс с неограниченной властью. Лорд Кэрхейвен славился тем, что любимчиков он делал богатыми, а врагов беспощадно губил. Она была уверена — он хочет ее. Возможно, она тоже его захочет. Может, настало время заняться собой?

Тони сидел за уединенным столиком в углу зала в том же костюме, что и на работе. Он встал, когда Нина подошла, подождал, пока она скинет шарф и пальто и предстанет перед ним в кобальтово-серебряном облегающем платье.

Она увидела, как в его глазах сверкнуло желание.

— Прекрасно выглядишь, Нина.

— Спасибо, Тони, — тихо ответила она.

Глава 17

— Ну и что ты думаешь?

Джек посмотрел на Руперта Бичинга и пожал плечами. Он думал о том, как холодно и ветрено и, черт побери, слишком скоро Рождество, чтобы затевать серьезное дело, но он сам попросил отца о назначении, поэтому придется смириться.

Он стоял рядом с фермером из Глочестера в захудалой, обшарпанной конюшне, изучая одного из самых прекрасных жеребцов. Бичинг работал неполный день, к тому же он был никуда не годным объездчиком лошадей. Но этот жеребец пришел третьим в каких-то второсортных соревнованиях в Сассексе. Животное классических пропорций, с большими, но пока скрытыми возможностями. Проблема заключалась в том, что интерес, проявленный Джеком, мог натолкнуть других покупателей на мысль заинтересоваться лошадью. Руперт не такой тупой, чтобы не догадаться.

Джек засунул руки в карманы толстого пальто. Ферма за его спиной выходила на пологие холмы. Вековые вязы и каменные стены поблескивали от инея. В Лондоне его секретаря уже завалили письмами из Парижа и Гэлуэя. Альбом с фотографиями Джека и его племенными конюшнями в Техасе вызвал большой интерес. Джек оказался хорошим продавцом. А техасский акцент ему только помогал. Конезаводчики стали искать, как бы связаться с фермой Тэйлоров, даже те, которые раньше никогда ими не интересовались. В общем, два месяца работы оказались очень успешными.

Джек произнес цифру, не обращая внимания на то, как театрально нахмурился Бичинг.

— Слушай, приятель, я не буду торговаться. Да, жеребец хорош, но он не благородных кровей.

— Нет, благородных.

Джек рассмеялся.

— Он ни разу не занял призового места. Ты ведь не станешь говорить, что третье место на мелкой лошадиной сходке — это крупный успех? Мы что, обсуждаем чемпиона дерби?

— Керри Стад оставил мне послание.

— У Ирландии сейчас еще больше проблем, чем у Британии. Там не дадут за него мою цену, сам знаешь. — Джек посмотрел на часы. — Так что давай, Рупи, я хочу забрать его домой. Споры слишком утомили меня. Ты думаешь, тебе дадут больше. Что ж, тогда флаг тебе в руки. А я удаляюсь вместе с чековой книжкой.

Фермер поморщился, но он тоже, кажется, устал.

«В общем, я тебя достал, глупый, жадный дурак», — подумал Джек.

— Ты достал меня, — признался Бичинг, когда Джек сел на кучу сена и вынул чековую книжку. Какой-то вшивый банк, но с большими претензиями. В Англии внешний вид значит все.


Возвращаясь в Лондон в первом классе раскачивающегося поезда Британской компании, Джек маленькими глотками пил холодный чай и ухмылялся. Как все легко.

Кстати, надо придумать имя животному. Какое-нибудь простое, как раз для скаковой лошади. Может быть, Изи Мани9? Первые сделки оказались успешными, впрочем, как все в его жизни. Приятно убедиться, что правила, выученные в школе бизнеса в Гарварде, работают и на островах. Плюс ко всему прочему на этом рынке сейчас правит бал покупатель. Британии не хватает денег. Джек хвалил Маргарет Тэтчер, всегда резкую на своих партийных конференциях.

Конечно, кто-нибудь может попытаться, но эту леди никому с пути не свернуть, думал он. Дела пошли в гору, но принцип монетаризма, которого придерживалась Тэтчер, лег тяжелым бременем на людей. Инфляция снизилась, но экономический спад по-прежнему больно кусался. Роскошь, бизнес высокого полета, как, например, разведение скаковых лошадей, испытывали это на себе. Предприятия закрывались, продавались, наличных денег не хватало. А тут вот вам, пожалуйста. Молодой техасский чемпион прилетел, словно спаситель Зорро.

Немножко поболтал, немножко сблефовал, перемолвился о лыжах и спорте… Удивительно, как эти плотные, краснощекие деревенские джентльмены с неизменным джином с тоником клевали на всю эту чепуху.

Джек купил себе виски с содовой с тележки, которую катили по вагону, улыбнулся ласково поглядевшей на него официантке. Он пил и любовался сельскими пейзажами Англии, мелькавшими за окном. Красивые луга по берегам рек, густые леса, скрывающие суматошную деревенскую жизнь.

Старые деньги — их держали землевладельцы типа Бичинга — были на спаде, а новое поколение шло на подъем. Молодые умные предприниматели работали сами на себя, они быстро взбирались вверх по лестнице успеха. Это люди вроде него, Джека Тэйлора.

Но успех портит. Джек имел почти все, что хотел. В конце концов перед ним даже замаячил приз, который он жаждал получить. Всю зиму она не отвечала на его звонки и уклонялась от приглашений, но от этого она не сможет отмахнуться. Ронни Дэвис, тренер британской команды, отдал приказ: пора начинать тренировки, готовиться к Олимпийским играм. Женская британская команда в полном составе должна собраться в эти выходные в Кенте. И Ронни, благослови его Господь, слышал, что Джек в городе.

— Не говори, что я буду, — ухмыляясь, предупредил Джек, — очень приятно снова повидать всех девушек, но пусть это станет сюрпризом.

Элизабет пыталась сообразить. Лыжи. Олимпиада. Все это очень важно. Надо сосредоточиться. Провести выходные на базе, потренироваться, посмотреть видео. Хорошая подготовка для начала тренировочного сезона. Но все равно трудно побороть чувство поражения, мучившее ее днем и ночью.

Жизнь в «Драконе» разочаровала девушку. Она была уверена, что ее предложения по рекламе хорошие. Но Нина Рот ничего не пропустила. Ни один из тех, кто стоял над Ниной, этой коровой-работягой, не собирался выслушивать Элизабет. Нина, с ее опытом и энергией, не иссякавшей с утра до вечера, добивалась успеха, за что бы ни бралась. Ее поддерживали все, кого это касалось. Девицу из Нью-Йорка в неизменно строгих костюмах, не обладающую и каплей чувства юмора, все воспринимали совершенно серьезно. Особенно дражайший папочка.

Постоянные неудачи вымотали Элизабет. Она перестала предлагать Нине новые идеи и презирала себя за то, что лишь читала отчеты компании да пыталась сама проделать какую-то работу по маркетингу. Она делала вид, что постоянно занята. Но все же она узнала гораздо больше, чем собиралась, о фармацевтическом рынке в Соединенном Королевстве: какие больницы что покупают, какие новые таблетки находятся в стадии разработки. Вообще-то это ценные знания, если бы ей только разрешили их применить.

Элизабет вышла из метро на Ланкастер-сквер. Кинотеатры сверкали рекламой рождественских фильмов «Налетчики потерянного ковчега» и «На золотом пруду». От витрин сувенирных магазинов слышались рождественские песенки вперемежку с популярной музыкой из транзисторов. Элизабет купила немного каштанов с уличной жаровни, чтобы расшевелить себя. Интересно, что сейчас поделывает Ганс Вольф? Потягивает глинтвейн на берегу озера в Лозанне и ожидает ее возвращения в январе? Ее, готовую забыть свои игры в деловую женщину и заняться настоящей работой?