— Что он сказал? — спросила она, вероятно ожидая миссис Грэхэм.

— Он сказал, что ему очень жаль, — хрипло сказал ей Спенсер. — Он сказал, что не хотел испортить ваш бал. Он сказал, что он хотел сделать бал великолепным для вас.

Соскочив с кровати, она резко развернулась к нему лицом.

— Вы! — Ужас заполнил ее черты, когда она судорожно сжала в кулаке ворот ночной рубашки. — Как вы вошли сюда?

— Это — мой дом, помните?

Гнев вспыхнул в ее глазах.

— Даже слишком хорошо. Вы никогда не позволяете мне забывать об этом.

В этот момент он заметил покрасневшие глаза и нос девушки. Раскаяние затопило его.

— О, Боже, Эбби, я не хотел сделать вас несчастной.

— Вы тут не при чем. — Ее рот задрожал, когда она, выпрямившись, обняла себя за талию одной рукой. — Я сама сделала себя несчастной, позволив вам говорить мне, что делать. Итак, этого больше не будет, вы слышите?

— Да, никогда больше. — Он сделал бы все что угодно, лишь бы стереть, этот полный сомнений взгляд с ее лица.

— Мы некоторое время не будем посещать балы и другие подобные мероприятия. Я найму любых наставников, которые вам потребуются — учителей танцев, гувернанток … все, что вы захотите. Что касается одежды, наряжайтесь, как вам нравится.

— Серьезно? Даже если я буду, похожа на fille de joi[1] ? — сказала она с неистовым сарказмом. — Даже если я причешу свои волосы далеко не так, как совершенная Эвелина?

— Я был неправ о волосах, одежде и остальном. — И если он должен был принимать холодные ванны по два раза в день в течение следующих нескольких недель, он, улыбаясь, вынес бы ее платья независимо от того, насколько соблазнительными они были бы.

Хотя ни одно из них не могло быть хуже чем то, что она носила сейчас. Эта ночная рубашка могла доходить до подбородка, но, прилегая, она любовно обнимала каждую кривую тела девушки. И рука, обвивающая ее талию, вплотную прижимала ткань спереди к телу Эбби, он даже мог видеть тень завитков между ее бедрами.

Внезапно вспотев, он резко перевел пристальный взгляд на ее лицо.

— Нет ничего неправильного в том, как вы одеваетесь, Эбби. — По крайней мере, не публично, добавил он про себя.

— Но есть много неправильного в том, как я себя веду.

— Если и так, то это только потому, что я не подготовил вас. Я сожалею о том, что не сдержал обещания не подвергать вас какому–либо унижению. Я клянусь, что я не понимал, что … я не знал …

— О том, что я абсолютно незнакома с правилами вашего общества? Кажется, я припоминаю, что говорила вам об этом.

— И я не слушал. Но с этого момента я буду прислушиваться к вам.

Она покачала головой.

— Не будет никакого «с этого момента». Я не смогу больше этого сделать.

Паника охватила его.

— Конечно, сможете. Все, что вам необходимо — немного полировки и…

— И что? Общество будет приветствовать вашу бестолковую американскую жену с распростертыми объятиями? Нет, я в этом не нуждаюсь. — Она слегка приподняла подбородок, ее глаза сверкали.

— Завтра утром вы выпишите мне чек на пятьсот фунтов. Это — только одна десятая от суммы, которую ваш брат украл у меня — это — все, что я прошу у вас, до тех пор пока вы не найдете его. Этого должно быть достаточно, чтобы оплатить проезд до Америки и позволить мне арендовать где–нибудь жилье, в то время как я исследую возможности для продолжения бизнеса папы.

Господи Боже, она говорила серьезно. Она действительно хотела уехать.

— Эбби…

— Если вы не предоставите это мне — продолжала она — я нанесу визит той женщине, леди Брамли, и расскажу ей всю историю целиком. Я знаю, что она поверит мне. И затем вы получите свой скандал.

Спенсер почувствовал себя так, будто она нанесла ему удар в грудь.

— Вы так сильно ненавидите меня?

Пораженный взгляд пересек ее лицо.

— Я не ненавижу вас. — Ее глаза мерцали с непролитыми слезами. — Я только … мне необходимо, чтобы вы знали — я подразумеваю то, что я сказала. Я не могу продолжать этот фарс. Я не вписываюсь сюда. Я не могу вам помочь.

— Вы можете. Вы — единственная, кто может. — Виконт подошел к ней в изумленном недоверии. Он действовал инстинктивно, потеряв все свои манеры. Все, что Спенсер осознавал это то, что он должен удержать ее в Лондоне. С ним.

— Вы еще не можете уехать. Я не позволю вам.

— Вы не можете остановить меня, Спенсер. Ранее я позволила вам убедить меня, что у меня не было выбора, но теперь я знаю больше.

Он отчаянно пытался придумать весомый аргумент, который убедит ее остаться.

— Как насчет Эвелины? Вам может и все равно, как скандал отразится на моей семье, но что относительно нее?

Эбби сглотнула.

— Не будет никакого скандала, если вы просто отдадите мне пятьсот фунтов и позволите мне уйти.

— Вы так думаете? — Он резко рассмеялся. — Вы не думаете о том, что люди будут говорить, когда жена бросит меня, прожив со мной меньше недели? Как я должен буду объяснить это?

— Скажите им — я обнаружила, что мы не подходим друг другу. — Ее голос стал горьким. — После фиаско сегодня вечером они без всяких усилий поверят этому.

Полный решимости заставить ее раскрыть карты, он, сжав по бокам кулаки, промаршировал к ней.

— Я не сделаю этого. Я не дам вам ни пенни. Я не позволю вам беспрепятственно уехать. Можете пойти и рассказать этой торгующей сплетнями ведьме все, что вам угодно. Все, что она напишет, не может быть хуже того, что они будут говорить обо мне, если вы уедете.

Она свирепо посмотрела на него.

— Прекрасно. Не надо давать мне деньги. Клара сказала, что я могу пожить у них до того, как ваш брат вернется. Как только он найдется, я подам на него иск о возмещении моего приданого и посмотрим, как вам это понравится.

Черт бы все побрал, теперь леди Клара была на ее стороне. Его гнев перетек в разочарование. Все, что он говорил лишь, усиливало ее негодование на него.

— Чего вы от меня хотите? — отрывисто спросил виконт, при мысли о ее отъезде его охватило незнакомое отчаяние. — Вы хотите, чтобы я умолял, да? Вы хотите поставить «всезнающего лорда Рейвенсвуда» на колени, так вы могли бы отплатить ему за сегодняшнее унижение? Потому, что если это так, вы непременно достигнете цели.

Эбби озадаченно сдвинула брови.

— Да?

— Вы очень хорошо знаете, что да.

— Каково это, чувствовать, что кто–то держит вашу жизнь в своих руках, Спенсер? Знать, что этот кто–то может разрушить ваше будущее, и вы не можете ничего с этим сделать?

Ее намек на ее собственную ситуацию снова заставил его характер вспыхнуть.

— Так же, как это чувствовалось в день, когда вы объявились на моем пороге. Вы не единственная, кого мой брат обманул, Эбби. Не только вам пришлось приспосабливаться.

— Верно. Итак, почему бы вам не позволить мне положить конец нашим несчастьям? — Слабая улыбка коснулась ее губ. — Ну, хватит, признайте это — если бы вы так не волновались по поводу скандала, то были бы счастливы видеть, как я уезжаю. Никто не будет путаться под ногами, одной неприятностью станет меньше. Когда я уеду, вы сможете все свободное время искать брата без настоятельных попыток вернуть мои деньги. Вам не нужно будет притворяться, что вы женаты. Вы сможете вернуться к жизни холостяка. Это будет такое облегчение.

— Это будет такое мучение. — Когда на ее лице отразилось изумление, Спенсер отвел взгляд, не желая, чтобы девушка поняла, как сильно он нуждался в том, чтобы она осталась.

— Если вы уедете, я буду знать, что — это моя вина, что вы в полном одиночестве боретесь за существование в Америке. Вина за то, что моя семья сделала с вами, будет точить меня, и я буду осуждать себя за то, что заставил вас сбежать.

— Но вы не должны ни в чем себя винить. — Она накрыла его руку своей мягкой ладонью. — Никто не просил, чтобы вы исправляли ошибки своего брата — вы взялись за это сами. Вы могли бы сказать, что я сумасшедшая и выбросить меня из дома или передать властям, но вы не сделали этого. Я знаю — вы вышли за пределы любых возможных обязательств. Мне только жаль, что я не смогла помочь вам, лучше играя роль, которую вы считали необходимой.

— Вы отлично сыграли свою роль — сказал он, вновь пристально гладя на нее. — Если бы я не вмешался, то сегодняшний вечер пошел бы великолепно. — Виконт взял ее за руку. — И сегодня вечером все было не так уж плохо, не так ли? Вы поладили с моими друзьями. Вы даже, казалось, какое–то время наслаждалась танцами.

— Когда я не путалась в шагах. — В ее глазах вспыхнула обида. — Остальную часть времени я была несчастна. А вы были смущены. Я уверена, что вы были смущены.

— Тем, что был с самой красивой женщиной на балу? Я был ни сколько не смущен. Несмотря на то, что некоторые вещи прошли не так, как надо, мне нравилось находиться там с вами. Я не хотел бы быть там с кем–либо еще.

Она отняла у него свою руку.

— Даже с Женевьевой?

Черт бы все побрал, он забыл об этом.

— Особенно с Женевьевой. Если бы я мог выносить ее общество весь вечер, я не бросил бы ее два года тому назад.

— Сегодня вечером у вас не было никаких затруднений с тем, чтобы терпеть ее общество. Эбби опустила глаза, но не раньше, чем он увидел промелькнувшую в них боль.

— Мы всего–навсего поговорили несколько минут. Она спросила, почему я решил жениться после всех этих лет, и я что–то ответил. Ничего большего.

— Что вы ей сказали? Что вы устали от своих побед и подумали, что воспитание безмозглой американской жены поставит перед вами новую задачу?

Проклиная себя за то, что невольно заставил Эбби чувствовать себя никуда не годной, он протянул руку и пальцем слегка приподнял ее подбородок. — Я сказал ей, что моя жена самая очаровательная женщина, которую я когда–либо встречал.

Ее нижняя губа задрожала, когда она пристально посмотрела на него.

— Другими словами, вы солгали.