– А что, ты часто здесь бываешь?

– Да почти каждый день. Может быть, закажешь себе салат с улитками? Вкусный.

– Спасибо, я не голодна.

– Да ты не дергайся, я оплачу твой счет, – добродушно улыбнулся он.

Это было уже слишком. Улыбка сползла с моего лица. Нет, я не готова терпеть хамство. Даже если за это платят миллион. Слишком тяжелая работа для моего мнительного характера.

– А с чего это ты взял, что я сама не могу оплатить счет? Я что, похожа на нищенку?

– Да нет, – прищурился он, – пальтишко приличное, сапожки супер, цвет волос, правда, не очень.

– Да что ты в этом понимаешь? – разозлилась я. – Кажется, я поторопилась пригласить тебя за свой столик.

– Иными словами, хочешь, чтобы я отвалил?

– Иными словами, да, – я отодвинула креманку с недоеденным суфле и поискала глазами официантку. Почему-то у меня напрочь пропал аппетит, что мне совсем не свойственно.

– Слушай, а ты мне и правда нравишься, – он хлопнул кулаком по столу. – Вот что, Саш, одевайся и поехали.

– Что? Куда?

– Как куда? Ко мне. Да ты не бойся, я тут близко живу, на Маяковке. Потом вызовем тебе такси. Или боишься? Если боишься, так и быть, повезу тебя в отель. Я сегодня добрый. «Националь» подойдет?

– Да как ты можешь…

– Да ладно, не строй из себя целку-невредимку! Я-то сразу тебя раскусил. Крашеная блондинка, сидишь одна, медленно ешь самое дешевое пирожное. Ясен пень, пытаешься клиента снять, – он самодовольно улыбнулся и накинул куртку, – давай, собирайся, у меня не так много времени. Сто пятьдесят баксов устроит? Больше двух часов я тебя не продержу, потенция не та. Так что вечер у тебя свободный, и ты еще успеешь подзаработать.

Кажется, он говорил что-то еще – мне в спину. Я не прислушивалась. Выхватив из кошелька несколько сторублевых купюр, я швырнула их на стол и побежала прочь, даже не дождавшись сдачи.

Успокоилась я только на Красной площади. Надо же, в процессе добровольного марафона я даже не обратила внимание на стертые ноги.

Там, возле центрального входа в ГУМ, я наконец надела пальто, которое до того момента несла в руках. Щеки горели. Я знала, что нагловатый любитель продажной страсти вовсе не собирался за мною гнаться. Тем не менее останавливаться мне не хотелось. Так бы и неслась стремглав по пыльным улицам, по Мясницкой и Сретенке, по проспекту Мира. От кого я пыталась убежать? От своего ли тезки, который принял меня за проститутку? Или от себя самой – ненатурально блондинистой, душно благоухающей парфюмом, каблукастой, губастой (все дело в перламутровой помаде), барбиподобной, ненастоящей, не меня?

* * *

А сейчас я расскажу вам о своих десяти с половиной мужчинах (думаю, особенно вас заинтересовала половина). Чтобы уж между нами не было никаких недомолвок.

В любви мне не везло всегда. Начиная с самого детства – да-да, даже в нежном школьном возрасте я выбирала неподходящих типов, которые меня игнорировали. Мне нравились признанные школьные красавцы – широкоплечие спортсмены, которым, в свою очередь, нравились безусловные красавицы – с невинными пухлогубыми личиками и русыми кудряшками. А я была выше всех одноклассников на целую голову. Мои конечности были длинными и тощими, как паучьи лапки. К тому же до одиннадцатого класса я носила на зубах брекеты – чудовищную металлическую конструкцию, обладатель которой не имел никаких шансов на французский поцелуй. Мои школьные подружки успели расстаться с девственностью к шестнадцати годам, а мною даже никто не интересовался всерьез.

В шестнадцать лет я проколола бровь. В семнадцать – пергидролью осветлила волосы. Хотела стать нордической блондинкой – получила желтые неживые пряди, как у куклы советского производства. Мама и бабушка всегда предупреждали – у мужчин, мол, одно на уме. Но мне почему-то такие мужчины не попадались. Выяснилось, что расстаться с девственностью не так уж легко. Иногда я ходила на свидания. Но стоило мне интеллигентно намекнуть на собственную невинность, как кавалера и след простывал.

В итоге я решительно покончила с неопытностью, как только мне представился такой случай. Мне было уже двадцать. К тому времени у меня почти успел развиться комплекс. Все вокруг ходили на нормальные свидания, развивающиеся по классической схеме: кафе – кино – секс. То и дело меня приглашали на развеселые винные девичники, где мои подружки хвастливо делились самыми интимными подробностями своих похождений.

Я молчала как рыба. Черт побери, весь мир занимается любовью, и только я сплю в обнимку с постылым плюшевым мишкой!

Его звали… да неважно, как его звали. А если честно, то я этого просто не помню. Вот так – не помню имени своего первого мужчины. Что после этого с меня возьмешь?

Мы познакомились на чьем-то дне рождения. Дело было в студенческом общежитии. Он выпил лишнего, я вообще не пила. Он подошел ко мне и сказал: а может, нам уединиться? Сначала мне показалось, что он меня с кем-то перепутал. И только потом я поняла, что сие приглашение носит откровенно эротический характер и адресовано оно мне. Мне!

Я хладнокровно решила, что терять нечего (хотя, наверное, как раз тогда единственный раз в жизни мне и в самом деле было что терять).

Это было ужасно. Холодно, липко и скучно.

Я рассматривала желтоватый потолок и отчего-то чувствовала себя униженной. Оделась, ушла домой. Ни имени, ни лица ночного Ромео не помню.

А потом у меня был роман с однокурсником. Впрочем, роман – это сильно сказано. Так, пару раз сходили в «Музей кино» на дешевые студенческие сеансы, несколько раз ели мороженое в Александровском саду, а еще однажды катались по Москве-реке на теплоходике. Вот и все.

Потом был тот самый звукорежиссер, ушедший к нимфетке. И бармен Кирилл, с которым я познакомилась, когда мы с Жанкой решили вести разгульную жизнь.

Вот о чем я сейчас подумала: почему мне вечно попадаются непорядочные мужчины? Банальное невезение? Нормальные мужики давно вымерли, как мамонты, а те, что остались, прочно прибраны к чьим-то цепким рукам? А может быть, дело во мне самой? Может быть, у меня на лбу написано: годна к использованию, дура.

Я встречалась с мужчиной, который предложил мне выйти замуж. С горящими глазами носилась я по городу, высматривая свадебный наряд. А потом выяснилось, что мой жених давно женат. Да, и такое бывает.

Я встречалась с художником, который возвел меня в ранг музы. И целый месяц писал мой портрет. А потом исчез в неизвестном направлении без объяснения причин.

Так, а теперь разберемся с половиной.

Я люблю приключения. Вечно мне кажется, что в моей жизни не хватает соли и перца. Поэтому я стараюсь ее, как могу, разнообразить. То вдруг принимаю решение стать великим дизайнером (не вечно же писать о моде, можно ее делать), то начинаю заниматься альпинизмом и трачу кучу денег на профессиональное оборудование, то крашу стены в квартире в лимонно-желтый цвет. Причем я бросаю свои странные хобби так же легко, как и увлекаюсь ими. Кто-то скажет, что я поверхностна. О нет, просто я умею наслаждаться жизнью.

Теперь вас не удивит тот факт, что однажды меня занесло в студию кельтского танца. Кельтская культура как раз входила в моду в Москве. В шкафу каждой уважающей себя стильной барышни имелся цветастый килт.

Но не только бодрые музыкальные переливы привели и заставили меня задержаться в музыкальной студии. Была еще одна причина – наш тренер, зеленоглазый смуглый красавец по имени Василий. Хотя для красавца он был, пожалуй, слегка лопоух. Но это его, честное слово, почти не портило.

Студию кельтского танца посещали исключительно дамы – разных возрастов и комплекций. Но с одинаковым ведьминским блеском в глазах. Подозреваю, что главным образом их интересовали вовсе не особенности танцевальной культуры древних поселенцев Туманного Альбиона, а особенности мускулатуры вышеупомянутого Василия.

Поэтому я чувствовала себя весьма польщенной, когда однажды он пригласил меня в кафе. Честно говоря, ему было из кого выбрать. Наш танцкласс посещали, например, златокудрая манекенщица Альбина или манерная миниатюрная телеведущая Нонна. Но ему приглянулась я! Я! Через несколько недель мы с «кельтом» Васей были уже не разлей вода. И в кино ходили, и в ночной клуб ходили, и даже в зоопарк – когда он купил мне сахарную вату на палочке, я еле сдержала слезы умиления.

И вот настал решающий момент. Василий пригласил меня в гости. У него была такая интересная квартирка – вся мебель задрапирована шотландской клетчатой тканью, повсюду волынки и дудочки. Василий оказался мужчиной горячим – полторы минуты символического чаепития, и он опрокинул меня на клетчатый диван. Та ночь должна была стать волшебной. Должна – но не стала. Хотя я успела освободиться от специально купленных по такому случаю трусиков (они тоже были клетчатыми, в угоду милому хобби мужчины, которого к тому времени я искренне считала своим).

– Милая, – шепнул он, умудряясь одновременно целовать мою шею и расстегивать свои джинсы, – Альбиночка…

– Что? – меня так и подбросило на кровати, словно то была и не кровать вовсе, а раскаленная сковорода.

– Прости, малыш… Нонночка… – бессвязно нашептывал герой-любовник.

Вот так Василий ненароком признался, что в его жизни есть одна роковая любовь – его ученицы.

Зеленоглазый тренер спал со всеми женщинами, посещающими танцкласс. Я попятилась к двери.

Я представила, как на этой же клетчатой ткани сладострастно извивалась худышка Альбина, как телеведущая Нонна своим грудным поставленным голосом кричала протяжное «Да-а-а!».

Я сбежала с поля боя, даже не успев как следует познакомиться с врагом.

С тех пор принципиально не ношу ничего клетчатого.


Теперь вы понимаете, что я чувствовала, когда в моей жизни появился Веснин. Он казался мне пришельцем с другой планеты, населенной порядочными, воспитанными мужчинами. Он один знал, что женщин необходимо баловать цветами и шоколадками, он один никогда не давал мне повода для ревности.