Соня поняла заторможенность его мышления по-своему. Сева Караванов после измены жены сменил ориентацию и теперь встречается с каким-то Леопольдом.

– Ну, ничего, ничего, – она похлопала освободившейся рукой ему по плечу, – бывает. Я-то знаю, сама когда-то…

Когда Романцева отошла, Сева, уставившись в цветочки на обоях, задумался, что же она имела в виду. И зачем ей понадобилось отмечать свои дни рождения с котами. Ведь если приглядеться, она очень даже ничего. Жаль, что идет на повышение.

А Соня вспомнила свой девятый класс, когда ее обманул прыщавый юнец из параллельного. Он целовался с ее одноклассницей прямо в школьном дворе. Не видел этого только слепой. Вот тогда-то Сонька и решила бросить парней и переключиться на девушек. Она готовилась к этому основательно, прочитав массу статей в популярных журналах. Но найти подходящую пару для себя не смогла. Так что смена ориентации не состоялась по той же причине, что и замужество – не было желающих. Соня достала небольшой блокнотик в красной обложке, раскрыла его и на первом листе вывела черную надпись: «Отпадают». Под номером один стоял Сева Караванов, припечатанный словом «голубой».

Соня задумалась, перебирая в памяти оставшихся неженатых сослуживцев. Картина получалась удручающая. Главбух Архип Семенович, вдовец шестидесяти лет, отпадал сразу же за Севой без объяснения причины. Весельчака и балагура Эдуарда из отдела снабжения недавно переехала машина, он лежал в больнице, и было неизвестно, выкарабкается ли он до конца месяца или нет. В любом случае, тратить на него время Соне казалось нецелесообразным, и она вписала его фамилию в блокнот. Оставался технолог Гоша Усачев, за которым тянулся целый шлейф романтических приключений. Если не он, подвела итог Соня, придется спускаться в цех розлива прохладительных напитков. Там, помимо автоматических линий, можно было найти пару-тройку нетрезвых мужичков. Но падать до такой степени Романцевой не хотелось.

Гоша Усачев глядел на подошедшую Соню огромными голубыми глазами без всякого интереса. Он был уверен, что эта сушеная вобла никуда с ним не пойдет. Он вообще не любил карьеристок и, как большинство мужчин, считал, что место женщины – на кухне. В том, что Романцева умела жарить яичницу, Гоша очень сомневался, а поесть он любил. Каждая женщина своим внешним видом напоминала ему или вчерашний пирожок, или пышущую жаром кулебяку. Были среди них и суповые наборы, и колбаски с кровью. При виде некоторых у него просто текли слюни. Сейчас сердце Гоши как раз было свободным, и он решал, кого ему взять в оборот. Ставка делалась на лаборантку Зою, высокую пышногрудую дивчину, напоминающую ему расстегай. По мнению технолога, она должна была отменно готовить. Только Гоша захотел начать безобидную беседу с Зоей, как словно из-под земли возникла Романцева.

– Пойдем, поужинаем вместе, – сказала Соня, заметив удивленный взгляд лаборантки. – Нужно обсудить договор поставщикам, – добавила она уже для Зои.

– Заметано. Через час жди меня в «Ладушках», – Усачев мотнул головой.

Гоша не понял, почему он сразу согласился. Видимо, сказалась привычка. Или сработал рефлекс на предложение поесть. После того, как за Романцевой закрылась дверь, Зоя фыркнула и уткнулась в тетрадку, в которую она заносила результаты опытов. Ладно, подумал Усачев, эта никуда не денется. А та-то, надо же! Сама пригласила.

Весь оставшийся час Гоша раздумывал, что именно потребовалось начальнику отдела реализации от технолога, и искал подвох. Ну, ясно же, что не обмен мнениями по поводу поставщиков. Что же тогда? Он даже несколько раз украдкой подходил к зеркалу. Мужественное лицо, гордая осанка, сильные руки. Себе он явно нравился. Общее впечатление портили голубые глаза, по-девичьи наивные и добрые. Но они подкупали самых черствых дам и манили обещаниями необыкновенной любви. У Гоши Усачева получалось, что Романцева попалась именно на бездонную голубизну его взгляда. И нужно было срочно решать, что делать с этим внеплановым попаданием.

Соня пришла в «Ладушки» на пятнадцать минут раньше, чтобы досконально изучить меню. Она знала, что Гоша любит хорошо поесть, и решила действовать через его желудок. Расположившись за столиком, Соня внимательно огляделась. Несколько столиков были заняты подвыпившей молодежью, шумно отмечающей какой-то студенческий праздник. Были среди посетителей и представительные седые мужчины с разложенными бумагами и тугими портфелями. Рядом с ней расположилась пожилая, но точно не супружеская пара. Очевидно, это было их свидание. Соне взгрустнулось, казалось, кто-то свыше делает ей недвусмысленный намек. Она представила, что лет так через …надцать будет также сидеть в «Ладушках» в ожидании престарелого ухажера. И уговаривать его взять ее замуж. Ну уж, нет. Соня поправила очки и тряхнула головой. Нужно идти ва-банк и брать Усачева голыми руками, а вернее, ногами. Она подняла подол длинной юбки до колена и, как бы поправляя чулок, выставила на обозрение хорошенькую ножку.

Как раз об нее и споткнулся подходивший к столику Гоша.

– Аппетитные голяшки, – плотоядно заметил Усачев, усаживаясь рядом с Соней.

– Ты о чем это? – схитрила Романцева, прекрасно понимая, что ее так вовремя выставленная конечность произвела впечатление на сослуживца.

– Куры, говорю, здесь отменные.

И Усачев уткнулся в меню… Официантка суетилась возле их столика, предвкушая хорошие чаевые. Но Соня, зная патологическую жадность коллеги, понимала, что расплачиваться придется ей. А Усачев тем временем жевал капусту по-брюссельски, как заправский козел. Следом в его желудок прыгнул мясной салат и грибная закуска. Вместе с борщом Гоша навернул парочку жульенов и откинулся на стуле, довольно потирая руки.

– Так и где же наш гусь с яблоками? – поинтересовался он у мелькающей между столами официантки. Та подобострастно кивнула головой и скрылась на кухне. – О чем ты хотела со мной поговорить, Романцева?

– Может, водочки? – заикнулась Соня, накладывая в тарелку салат из морских деликатесов. Основным ингредиентом в нем были крабовые палочки, при производстве которых ни один краб не пострадал.

– В рабочее время я не употребляю, – закочевряжился Гоша, но быстро добавил: – Впрочем, для аппетита по пятьдесят граммов можно.

Соня заказала пол-литра, надеясь, что, когда Усачев обожрется и обопьется, он станет намного сговорчивей. Водку принесли быстрее, чем гуся, поэтому Гоша заказал к ней жирную свиную отбивную с гарниром.

– О чем будем говорить? – поинтересовался Усачев снова, впиваясь зубами в сочное мясо.

Соня, глядя на то, как он расправляется с едой, вздрогнула. Сначала она представила Гошу на своей кухне, потом мысленно заглянула в свой холодильник, прошлась по пустым кастрюлям и вздрогнула еще раз. Ее желание женить на себе Усачева как-то поутихло. Такого, думала Соня, мне не прокормить. Впрочем, их брак так и так будет фиктивным, поэтому кормить его ей не придется…

– А вот и наш гусь! – радостно завопил Гоша. Соня заметила завистливые глаза студентов, и ей стало совсем грустно.

– Ладно, Софья, – изрек Усачев, когда от гуся остались одни косточки, – признавайся, чего у тебя.

– Понимаешь, – начала Соня, чувствуя, что момент настал, – мне нужно за тебя замуж.

– Вот те раз! – удивился Гоша, вытирая сальные губы. – А ты хорошо подумала?

– Думать некогда, сроки поджимают.

– Когда это у нас случилось? – Усачев заикал и заерзал на стуле. – В прошлый Новый год? На старый Новый год? Восьмого марта? – он лихорадочно перебирал корпоративные вечеринки.

Соня вспомнила, что на каждой из них Усачев уедался и упивался до полубессознательного состояния и не помнил, что творил. Сегодня ему можно было навешать лапшу не только про возможную беременность, но и про парочку готовых близнецов.

– Где доказательства, что это был я?! Наверняка все происходило в темноте. А ночью все кошки серы… – Гоша чувствовал себя припертым к стене и пытался вырваться из тесных объятий судьбы-злодейки, которую представил в виде жирной утки с гречневой кашей и ногами Софьи Романцевой.

– Не суетись, Усачев. Сроки не те, о которых ты подумал. Дело в том, что мне нужно выйти за тебя замуж по работе.

– Зачем тебе замуж? – все еще не верил своему счастью Усачев.

– Я же тебе объясняю, ради карьеры, – снова повторила Соня, досадуя на несообразительность Усачева. – Меня командируют в Германию, но я должна быть замужней.

– Вот, сволочи, – в сердцах ответил на это Гоша, представив себя на месте Романцевой. – Любого готовы оженить без разбору. Пережитки капитализма. Нарушение демократии и свободы выбора.

– Выбор я тебе предоставляю: хочешь – женись, не хочешь – не женись.

– А что мне за это будет?

Об этом Соня как-то не подумала. Ее скоропалительное решение женить на себе Усачева никак не подразумевало оплату его соглашения. Она прикинула, какую выгоду должен будет извлечь Гоша из своей женитьбы.

– Я тебе заплачу. Будешь получать по пять процентов от моей зарплаты.

– Десять. – Усачеву понравилась идея стать оплачиваемым мужем.

– Гоша, – взмолилась Соня, – я еще не знаю, сколько они мне собираются платить.

Сошлись на семи процентах.

Оставшийся вечер пролетел за разговорами под красную рыбу и белое вино совершенно незаметно. Пожилая пара дружелюбно кивала в такт звону бокалов, когда Гоша поднимал тост за благополучие Сонькиной жизни в Германии. Студенты тягучим разноголосием затянули песню про дальнюю сторонушку. Казалось, что даже седые дядьки, листая бумажки, разложенные между тарелками с супом, заговорили по-немецки.

Расплатилась за ужин Соня, она же и довезла на своей «девятке» еле держащегося на ногах Усачева до его дома.

– Никому ни слова, – предупредила она в очередной раз.

– Заметано, – кивнул Гоша и нетвердой походкой направился к подъезду.