— Отпустите!

Он лишь ослабил объятия, позволяя Фебе слегка отстраниться. Она недоверчиво смотрела на мужчину:

— Вы же говорили, что я вам не нравлюсь?

Испугавшись, прежде всего себя саму, она схватилась за соломинку. Граф усмехнулся:

— Неужели мои слова вас так задели?

Она лишь покачала головой, пряча глаза. Тогда, когда он сказал их, она была счастлива, теперь… почему-то было очень обидно.

— Отпустите меня, — упрямо повторила Феба, пытаясь оттолкнуться от него обеими руками. Он уступил ее настойчивости, девушка вскочила и отошла к окну. Грегори, откинувшись на спинку кушетки, смотрел на нее.

— Интересно, что вас так напугало? — задумчиво спросил он.

— Пожалуйста, не спрашивайте меня, — прошептала она, все еще смотря в окно невидящим взглядом. Девушка выглядела такой несчастной, что Грегори вдруг понял, что не может не уступить ей. Он поднялся с кушетки и подошел к двери.

— Я скажу Доббсу, чтобы вам принесли еду сюда. Но искренне надеюсь, что к вечеру вы успокоитесь и все-таки составите мне компанию за ужином.

Дверь хлопнула, и Феба судорожно выдохнула. С секунду она стояла неподвижно, а затем закружила по комнате, выплескивая напряжение. Поцелуй лорда-чародея смутил ее больше, чем она хотела показать. Девушка совершенно не была готова к такому. До этого все поцелуи вызывали у нее лишь отвращение. Полковник, она никогда не называла его мужем, и вовсе не целовал ее. Он исправно приходил в спальню юной жены лишь исполнить свой долг. Она терпела, до боли стиснув зубы и молясь лишь о том, чтобы все быстрее закончилось.

В доме у крестной за ней весело ухаживали молодые люди, она умело флиртовала, ускользая от свиданий, которые могли бы повлечь неосмотрительные поступки со стороны ее кавалеров. И вот теперь сам лорд-чародей…

А ведь в какой-то момент она просто потеряла голову и буквально повисла у него на шее. Что же он о ней должен думать? Поначалу в его взгляде было лишь презрение, но теперь оно сменилось интересом, и Феба уже не знала, чего она боится больше. В результате к вечеру, вконец измучив себя, девушка решилась переговорить с графом Саффолдом напрямую. Возможно, если она откроет ему свои мотивы, он будет снисходителен и позволит ей уехать куда-нибудь на южное побережье королевства. Приняв это решение, она тщательно уложила волосы в достаточно скромную и слегка небрежную прическу, привела насколько было возможно в порядок свое платье, затем пощипала щеки и слегка покусала губы, после чего взглянула в зеркало. Оттуда на нее с лихорадочным блеском в глазах смотрела бледная, взлохмаченная особа в помятом, украшенном зелеными пятнами травы и грязью, платье. Вздохнув, Феба распустила волосы и, заново перехватив их лентой, спустилась в столовую.

Все тот же полумрак канделябров, свет которых отбрасывал на стены длинные тени, на этот раз портьеры были собраны, одно из окон — приоткрыто, принося в комнату ароматы роз и жимолости, цветущих в парке.

Стол был накрыт на одну персону. Лакей, стоявший у стула, с почтительным поклоном подал ей записку, написанную на дорогой бумаге. Хозяин дома рассыпался в учтивых извинениях по поводу того, что его внезапно вызвали в королевский дворец, и он вынужден оставить свою гостью одну. Размашистая, на пол-листа, подпись и приписка: «И не пытайтесь убежать, помните о чарах на ограде».

Напоминание о том, что она все-таки здесь пленница, полностью зависящая от милости графа. Вздохнув, девушка медленно вновь сложила записку. Лист бумаги вдруг задрожал в руках и рассыпался разноцветными бабочками.

Изумленно, словно маленькая девочка, Феба следила за тем, как, кружа, они разлетелись по комнате, а потом вылетели одна за другой в парк, чтобы рассыпаться над цветами золотистыми искрами. В восторге от увиденного, она перевела взгляд на лакея и рассмеялась: парень стоял, зажмурив глаза, пальцы обеих рук скручены в неприличные жесты — поверье, что это убережет от дурного глаза.

— Джереми, кажется, тебя так зовут, верно? — окликнула его девушка и, дождавшись судорожного кивка, продолжила, — Волшебство закончилось, можешь открыть глаза и приступить к своим обязанностям.

Парень вздохнул и переступил с ноги на ногу. Он открыл глаза и виновато посмотрел на Фебу:

— Вы расскажете обо всем милорду?

— Лишь о том, что мне понравилось его представление, — уверила она его и огляделась, — Кстати, а где Министр?

— Милорд забрал его с собой.

Феба грустно кивнула и приступила к ужину.

Глава 9

Получив однозначный приказ от Его величества, Грегори не стал заезжать в свой столичный дом, а сразу направился во дворец. Он понимал, что его костюм для верховой езды, как, впрочем, и пес, могут вызвать недовольство, но предпочел это возможным задержкам. Быстро пройдя положенный путь до королевских покоев, лорд-чародей зашел в приемную. Майлза на месте не было. Нахмурившись, граф коротко кивнул гвардейцам и, придерживая пса за ошейник, через кабинет прошел в комнату для тайных совещаний. Там уже находились все члены совета: король, премьер-министр, архиепископ и королевский секретарь. Позади короля сидел и кронпринц Эдвард. Лорд-чародей внимательно посмотрел на юношу, гадая, чем обусловлено его присутствие на совете.

Несмотря на то, что принцу весной исполнилось восемнадцать, он выглядел совсем юным. Возможно, дело было в мечтательном выражении лица. Белокурый и голубоглазый, еще по-детски наивный, красивый молодой человек, он пользовался любовью своих поданных, и Грегори надеялся, что со временем мальчик станет достойным королем. Сейчас Эдвард был слишком напряжен. Наверняка собрание касалось его недавней помолвки с гишпанской инфантой Хуаной.

— Ваше величество, Ваше высочество, господа, — граф поклонился.

— А, Саффолд! Наконец-то! — король не скрывал своего раздражения, — Вас заждались! За какой бездной вы уехали в свое имение именно сейчас!

«За бездной, сияющей в огромных голубых глазах!» — пронеслось в голове, он слишком равнодушно пожал плечами:

— Вы же знаете, Ваше величество, что простым смертным иногда приходит время заняться и делами семьи. К сожалению, порядок нужен во всем.

— Но сейчас это было совсем не вовремя, — король с недовольством посмотрел на пса, уже встопорщившего холку и явно подыскивающего того, кого можно для развлечения хотя бы напугать своим видом, — Вы опять притащили с собой это глумливое животное.

Министр, поняв, что речь идет о нем, радостно завилял обрубком хвоста и оскалился, изображая улыбку. Кронпринц невольно улыбнулся в ответ, но тут же вновь стал серьезным, опасаясь, что его сочтут еще ребенком.

— Я торопился, — Грегори, не дожидаясь приглашения, занял свое место за круглым столом, между королевским секретарем и архиепископом, строгим голосом приказав, — Министр, сидеть!

Лорд Титус подскочил и с явным недовольством взглянул на своего противника.

— Здесь тайный совет, а не зверинец или псарня, — холодно заметил он. Лорд-чародей подчеркнуто посмотрел на короля:

— Не думал, что здесь есть те, кто не был в зверинце, и предпочитает смотреть на собаку, а не обсуждать вопросы государственной важности.

Он подмигнул Эдварду, закусившему губу: тот не выносил премьер-министра, всегда считавшего своим долгом при встрече прочитать юному принцу парочку нотаций.

— Прекратите, вы, оба, — обронил архиепископ, — Титус, пора бы уже успокоиться по поводу этого животного, которое, кстати, было изначально подарено Его Величеству!

— Но Ваше Преосвященство! Это — тайный совет! — запротестовал тот.

— Вот именно! И я считаю, что один из его членов тратит слишком много нашего времени, обсуждая ничего не значащие вопросы! — король хмуро посмотрел на спорщика, — вы прекрасно знаете, что Саффолд предпочтет компанию этой дворняги всем нам!

— Ваше величество, вы сами уверяли меня, что он — породистый, — запротестовал граф Саффолд, едва сдерживая улыбку. Король лишь хмыкнул, призывая всех к порядку

Титус поджал тонкие губы. Министр, которому надоело сидеть, подошел к принцу, лег у его ног. Эдвард, словно невзначай, наклонился и потрепал пса за ушами. Наблюдая за этим, Грегори вдруг стало жалко мальчишку, который волею судеб вынужден будет сочетаться браком с совершенно незнакомой ему шестнадцатилетней девочкой. И ведь никого здесь не интересует, уживутся ли эти двое вместе: когда решаются дела государственной важности, кому какое дело до чувств этих двоих. Майлз, видя, что друг погрузился в свои мысли, ощутимо двинул его локтем под ребра. Саффолд вздрогнул.

— Если мы разобрались с этим вопросом, перейдем к основному, — голос короля был сух, что не предвещало ничего хорошего, — Король Гишпании известил меня, что инфанта настаивает на сохранении своей веры в браке.

— Какая наглость! — вспылил Титус. Эдвард поднял голову и, нахмурившись, посмотрел на премьер-министра.

— Действительно, — пробасил Майлз, усмехаясь — Настаивать на сохранении веры, в которой родился, — неслыханная наглость!

— Вам бы все паясничать! — огрызнулся премьер-министр, — Еще чуть-чуть — и, шутки ради, вы действительно позволите невесте нашего кронпринца остаться в своей вере.

— Почему бы и нет? — беззлобно отозвался секретарь короля, уроженец соседнего острова, он был ревностным приверженцем континентальной веры, — Мы живем в просвещенное время!

— К сожалению, в случае с гишпанской инфантой это невозможно, — архиепископ вздохнул, — Если она сохранит свою веру, то дети, родившиеся в браке с нашим принцем, не смогут наследовать престол.

Словно в подтверждение его слов пес коротко гавкнул. Старик улыбнулся и кивнул:

— Видите, даже пес чародея согласен с законом.

— Саффолд, с вашим псом все понятно, а каким будет ваше мнение? — король выразительно посмотрел на графа, который, откинувшись на спинку стула, внимательно рассматривал Эдварда, все еще гадая, что думает мальчишка по поводу своей свадьбы. Принц поймал его взгляд и равнодушно пожал плечами, показывая, что все эти разговоры его не задевают. Грегори кивнул.