Тереза Тур - Выбрать свободное небо

— Вернулся, — подтвердил муж и, как-то печально подволакивая ноги и излишне гордо неся голову, прошествовал в кабинет.

— Зубов! — ахнула Тереза. — Да ты пьяный!

— Я — пьяный! А ты наши семейные дела обсуждаешь с Робертом… У каждого свои недостатки.

— Вот уж никогда не думала, что драконы — это наши семейные дела, — рассмеялась жена и ласково погладила по щеке грозно склонившегося над ней Владимира.

— Драконы — наши дела. Это я — прообраз Ральфа. Это со мной надо советоваться… И мне надо жаловаться на хандру. И на меня надо ворчать! А то ты мне только улыбаешься — все хорошо, говоришь… Обидно.

— Обидно? — удивилась Тереза.

— Конечно! — безапелляционно констатировал Зубов.

— Не надо… Я просто настолько счастлива с тобой, что еще и жаловаться… Я думаю, это попросту покажется тебе неблагодарностью… — Она погладила его по щеке и хотела поцеловать, но принюхалась и не романтически сказала. — Фу!

— Что — фу? — Зубов распахнул глаза.

— Слушай, а не устроить ли тебе какой-нибудь грандиозный скандал? Явился ночью. Поздно. Пьяный. С претензиями. Да и еще и пил какую-то гадость! К тому же возникает вопрос — с кем?

— Да. Я пил! И что?! — Зубов отошел от нее и отправился к дивану, так старательно изображая глупость на лице и пошатываясь, что у Терезы не было сомнений — переигрывает.

— Да, я шут, я циркач. Так что же! — пробормотала она. — Ты с кем хоть выпивал? И по какому поводу?

— Ты не поверишь. С твоим дядюшкой! Павлом!

— Как вас угораздило?

— Он мне на жизнь жалился!

— А у него-то с жизнью что плохого? Сколько у него сыну? Месяца три, кажется?

— Сколько у них сыну — не помню. А жаловался он на свою супругу, Юлию.

— И чего вам, мужчинам надо? Замуж твоя партнерша по спектаклям за него пошла? Пошла. Сына ему родила? Родила! Чего он страдает?

— Она на работу хочет.

— Ну, это вообще безобразие!

— Ты смеешься?

— Конечно. А то он не знал, в кого влюбился. Юля — актриса. Если она почувствует себя ненужной, нереализовавшейся… Вот тут-то ему и можно будет посочувствовать…

— Да он и сам это понимает. Просто сын совсем маленький. А Павел по всей стране мотается. А Юле роль предложили…

— Ясно. И что он хочет? Чтобы ты с Юлей поговорил?

— Нет, что ты! И Павел не сумасшедший. И я не такой дурак, чтобы у актрисы на пути к роли стоять. Он мне проект предложил.

— Какой?

— Он хочет музыкальный спектакль делать по твоим драконам. Вот мне и предложил Ральфа сыграть.

— Зубов! Вот скажи мне — ты еще и поешь?

— Нет. И тебе это известно. И Паше. Но он мне сказал, что моя роль будет драматическая. Петь будут другие.

— И что ты думаешь?

— Не знаю еще.

— Если удастся решить вопрос с небом… — задумчиво протянула Тереза, — и с полетами… Тогда это может быть изумительно…

— Паша говорил, что придумали что-то с декорациями. На заднике обещали сделать полную картину. И горы. И небо. И летящих драконов. В общем, что-то грандиозное.

— Да… Осталось еще со мной, как с автором договориться. По деньгам. Я же буду отдельный сценарий под вашу затею писать…

— Да и со мной, как с актером на главную роль, договориться было бы не грех!

— А ты не хочешь?

— Ральфа сыграть? Не знаю. С одной стороны, интересно. А с другой… Что-то такое я уже играл.

— Дракона в смысле?

— Нет. Что-то такое героически-любовное… И вообще — сначала надо сценарий почитать.

— Слушай, а что бы ты хотел сыграть?

— Отрицательный персонаж. Какой-нибудь гнусный совсем… Чтобы от меня уж точно такого не ожидали.

— Понятно… А зачем?

— Не знаю. Хочется.

— Отрицательный персонаж, — задумавшись, проговорила сценарист, и Зубов даже ощутил, как заходили «шестереночки» у нее в мозгу. — Отрицательный персонаж — это хорошо. Это интересно. Но почему гнусный-то? Лучше, на мой взгляд, что-то черное, яркое. Героическое, но антиморальное. Такое, чтобы, несмотря на всю гадостность натуры, он вызывал симпатию.

— Хочу Квазиморду! Чтоб не говорили, что у меня, как у актера, есть лишь внешность.

— Зубов, даже если тебя загримировать в лешего, одеть в отрепья и дать гениальную роль, которую ты гениально сыграешь, все равно многие скажут и напишут, что ты — плохой актер.

— Но почему?

— Ты как дитя малое, право слово. Ты — красив. И не морщись. Ты — красив. Успешен. Талантлив. Счастлив. И это все повод написать тебе какую-то гадость. Потому что, во-первых, гадости продаются лучше. А во-вторых, потому что тебе завидуют…

Когда на следующий день Роберт попытался с Терезой связаться, ему ответил Зубов:

— О, — обозрел он лицо англичанина на экране, — это вы! Добрый день. Тереза ушла от нас к своим драконам. Вы знаете, я боюсь ее таких состояний. Она увлечена, текст идет — это, безусловно, хорошо — когда происходит обратное, с ней тяжко находится рядом, можете мне поверить. Но когда она в таком азарте, в таком запале, я очень боюсь, сможет ли она вернуться… В любом случае, позванивайте. И не забывайте, мы вас и Лизу ждем после Нового года. Я очень надеюсь, что Тереза отвлечется от книжки… Хотя, как вы понимаете, не могу этого гарантировать…

Роберт вздохнул: он никогда не понимал, когда муж Терезы шутит, а когда говорит серьезно. Это английского актера очень и очень раздражало. Ну, ничего, вот он подарит Владимиру толстенный англо-русский словарь — раритет, между прочим — и посмотрит, как тот будет реагировать. Что-то подсказывало Роберту, что он разочарован не будет.

Этот день прошел как обычно. Он много бегал: и за формой Роберт следил ревностно, да и съемки легкими быть не обещали, да и время занять — это же прекрасно. Несколько раз за день напомнил Лизе, что у нее завтра — выходной. Удержался, чтобы не сказать, что он запрет ее сарайчик. Она так явно ждала этой его фразы: наверное, приготовила в ответ что-то ехидное. Но он сдержался… Она насупилась как-то разочарованно.

Утром следующего дня проснулся раньше ее — отметим в скобках, что для этого ему пришлось поставить будильник на без четверти шесть, проснуться и лежать тихо-тихо, чтобы перехватить ее, когда она поднялась и стала выбираться из кровати.

— Я похищаю тебя у твоих тварей, — торжественно провозгласил он, любуясь на выражение ее лица, довольное и раздраженное одновременно.

— Обычно это твари девиц похищают, — задумчиво проговорила Лиза, сладко потянувшись, — слушай, раз у меня выходной, я могу еще поспать?!

— Поспать? — свирепо зарычал он, нависая над ней, — почти в шесть утра?! В свой выходной? Конечно, можешь!

И они сладко заснули. Проснулись разом оттого, что у него опять зазвонил будильник.

— Вставай, Sleeping Beaty, — поцеловал он ее в щеку, — поехали! Альбомы для рисования не забудь. В чем ты там наброски делаешь?..

Лиза усмехнулась — про это ей можно было не напоминать. Потом, когда они приехали, она взвизгнула от восторга: он привез ее на конюшню.

— Лошадь тебе была нужна, надеюсь, не белая? — улыбнулся он и легко вскочил в седло красивого вороного коня, которого ему подвели.

Прошелся круг, не торопясь, словно привыкая, затем пустил коня легким галопом. Он ездил уже, наверное, минут сорок, когда Лиза отвлеклась от своих зарисовок, подбежала к изгороди. Роберт подскакал поближе, осадил коня, склонился к ней.

— И кто тебе волосы обстриг? — с жалостью прошептала она, дотронувшись до его армейского ежика, — Роберт, а ты можешь не улыбаться?…

— Мне сделать такое лицо, с которым я три сезона отходил в «Айвенго»?

— Да, — закивала Лиза, — оно прекрасно.

Роберт развернул коня, пустил его галопом, а когда вернулся, Лиза охнула — даже она поразилась его преображению. Это был не тот человек, что привез ее сюда. И даже не потому, что Роберт целое утро улыбался, а этот был серьезен.

У этого человека изменилась даже посадка. Кроме того, в нем появилось высокомерие, переходящее в гордыню… Глаза его засверкали скрытым бешенством. Вместе с этим во всем его облике чувствовалась обреченность. Обреченность, яростное стремление к счастью — и невозможность его достичь…

— Вау, — раздался над ее ухом восторженный возглас — Лиза подпрыгнула от неожиданности: девушку, что подошла к ней, она не заметила. — Вау!!!! Это же Бриан де Буагильбер!

— Точно! — подтвердила Лиза, — собственной персоной!

— Вы хотите сказать, что у нас на конюшне Роберт Ренделл, а я ничего не знаю?!

Лиза улыбалась — и рисовала. Роберт не обращал никакого внимания на зрительницу — гарцевал и гарцевал себе…

— Слушайте, — в голову Лизе пришла гениальная идея. — Я вообще-то рисую рыцаря с девушкой. Она сидит на лошади перед ним. И я не совсем понимаю… Как рисовать — а сама я верхом не езжу…

— Мой Бог! Я в объятиях Роберта Рэнделла!!!! Это сон! Прекрасный эротический сон, — воскликнула девушка, посмотрела на Лизу внимательно и пробормотала. — Простите…

— Ничего, — улыбнулась ей в ответ художница. — Я и сама себе завидую…

— Добрый день! С вами опять дневное шоу Аманды. И сегодня, в первых числах нового года у нас в гостях замечательный актер и обворожительный мужчина Роберт Рэнделл!

Зал взорвался бурными овациями — оператор обвел камерой сияющих поклонниц. Потом перехватил крупным планом сияющую ведущую и ее улыбающегося гостя.

Роберт хотел удушить своего агента. Уж такого «подарка» на праздники, как встреча со своей бывшей, он не предполагал. Ему аккуратно сказали, что есть новое шоу — как раз идут пилотные выпуски, рейтинг — прекрасный.