Летом гостям предлагалось поиграть в крокет, теннис или крикет, покататься на лодке и принять участие в восхитительных пикниках на свежем воздухе, где все присутствующие дамы выглядели как розы, только что раскрывшие свои лепестки.

«В общем, все это весьма напоминает водевиль, — с иронией подвел итог своим размышлениям Рейберн Лайл. — А для довершения сходства обязательно будет играть музыка».

— Ты поднимешься ко мне? — услышал он голос Элоизы, прервавший ход его мыслей.

— Прости, но мне надо присутствовать на одной важной деловой встрече.

— И долго ты собираешься там пробыть?

— Боюсь, что да.

— Ну а завтра ты приедешь к чаю? — настойчиво спросила Элоиза.

— Надеюсь, что мне ничто не помешает.

— До завтра еще так долго ждать!.. — проворковала она, сжав рукой, обтянутой тонкой перчаткой, его пальцы.

Лайл взглянул в ее глаза и в очередной раз подумал, что более красивой женщины он в своей жизни не встречал.

Заметил он и кое-что еще — дремлющий огонь желания, прятавшийся в самой глубине бездонных глаз Элоизы.

Ее страсть была поистине ненасытной, и теперь Лайл уже начинал жалеть, что отказался провести с ней уик-энд, хотя еще недавно давал себе слово быть более осмотрительным.

«Впрочем, я ведь всегда могу переменить решение», — успокоил он себя.

— Я хочу быть с тобой! — прошептала Элоиза, словно угадав его мысли.

Она подставила ему для поцелуя свои соблазнительные губы. Ее изумительные глаза покрылись томной поволокой.

Не в силах устоять против такого искушения, Лайл страстно обнял ее.


— Граф Кроксдейл пригласил нас обеих к себе на уик-энд, — сообщила леди Брэндон падчерице, когда карета доставила их к дому на Керзон-стрит.

Прогрессивная и ультрасовременная дама во всех остальных случаях, леди Брэндон предпочитала передвигаться по Лондону по старинке — в карете, запряженной парой ухоженных лошадей с блестящей сбруей.

Виола была этому только рада. Модный автомобиль, пусть даже очень красивый и элегантный, нравился ей гораздо меньше, чем старинная карета.

Мать девушки в свое время была превосходной наездницей, и Виола тоже обожала верховую езду.

Лошади значили для нее гораздо больше, чем просто красивые резвые животные. Теперь, когда не стало отца, девушка лишилась и одного из своих немногочисленных удовольствий — ежедневной верховой прогулки с ним вместе, которую они предпринимали невзирая на погоду и время года.

Если дело происходило за городом, то они позволяли себе долгие утренние поездки по окрестностям, после чего возвращались домой, сияя румянцем, и с аппетитом принимались за приготовленный для них завтрак.

В Лондоне Виола и сэр Ричард не могли пускать на прогулках лошадей галопом, однако, оказавшись в безлюдной части парка, они обычно давали лошадям возможность размять ноги.

После смерти отца Виоле приходилось выезжать на прогулки верхом с грумом, а это уже было совсем не то. Леди Брэндон же. как правило, была слишком занята своими важными делами и не могла составить ей компанию. Честно говоря, это совсем не огорчало Виолу.

— Могу я взять с собой костюм для верховой езды, когда мы поедем в Кроксдейл-Парк? — поинтересовалась девушка.

Она считала, что граф наверняка держит скаковых лошадей, и она, будучи его гостьей, сможет вдоволь покататься.

— Вообще-то я считаю, что прохлаждаться за городом — это недопустимая трата времени, — тоном, не допускающим возражений, произнесла леди Брэндон, — но лорд Кроксдейл так усиленно приглашал нас… А поскольку он сказочно богат, я рассчитываю убедить его пожертвовать значительную сумму на нужды нашего движения.

— Наверное, это не совсем удобно — ведь мы и так будем у него в гостях? — робко возразила Виола.

Ей претила мысль клянчить деньги у малознакомого человека, пусть даже на благое дело, каким ее мачеха считала суфражистское движение.

Однако леди Брэндон такая щепетильность была чужда.

— Наоборот, ему будет труднее отказаться, раз я уже буду его гостьей, — отрезала она. — А кроме того, там наверняка будут и другие богачи. Обычно они собираются в стаи, как птицы!

— Я бы с большим удовольствием отклонила это приглашение, — нерешительно сказала Виола.

Ей припомнилось, с каким видом граф только что держал ее за руку. Снова почувствовать его прикосновение у Виолы не было ни малейшего желания.

А вообще-то хорошо поехать в деревню, покинуть на какой-то срок Лондон и позабыть этот жуткий страх когда-нибудь попасть в полицию! Но в то же время…

Она вздрогнула от неприятной мысли, которая преследовала ее весь вечер и которую девушка страшилась облечь в слова.

А может быть, она все же ошибается? Наверняка ей просто показалось, что граф испытывает к ней нечто большее, чем позволительно пожилому человеку испытывать к молодой девушке.

«По возрасту он мог бы быть моим отцом, так что мне показалось, что он проявляет ко мне излишний интерес», — уговаривала себя Виола.

Вместе с тем она была уверена, что природный инстинкт ее не обманывает. Значит, она лишь ищет предлог для оправдания того, что наверняка дурно и безнравственно…

— Мы должны ехать независимо от того, хочется тебе это или нет, — отрезала леди Брэндон. — Я уверена, что мне удастся выудить у лорда Кроксдейла чек по крайней мере на сто фунтов. А почему бы и нет? Для него такая сумма ничего не значит!

— Должно быть, он и так помогает тем, кто… испытывает более острую нужду, — неосмотрительно заметила Виола.

— Глупости! Разве есть на свете дело более насущное, чем освобождение женщин из политических оков? — воскликнула леди Брэндон. — Неужели ты настолько глупа, что не понимаешь — терпеть нынешнее положение дел, когда нас унижают на каждом шагу, больше нельзя?..

Она сделала короткую паузу, чтобы перевести дыхание, и с жаром продолжала, словно находилась на очередном собрании, а не наедине с падчерицей:

— Вот что я тебе скажу, Виола, — нельзя быть такой эгоисткой! Ты должна прекратить думать о себе — тем более что тут и думать-то не о чем — и обратиться мыслями к униженному положению женщин из всех слоев общества, которых мы представляем. Именно к нам обращают свои взоры эти несчастные, надеясь, что мы вырвем их из бездны прозябания и приведем к свету эмансипации!

В голосе леди Брэндон зазвучали прямо-таки фанатичные нотки, и Виоле снова пришло в голову, что мачеха репетирует перед ней речь, которую собирается произнести на очередной встрече суфражисток.

Карета остановилась у дома на Керзон-стрит, и обе дамы вышли.

Дворецкий, открывший им двери, доложил:

— Мисс Кристабель Панкхерст ожидает вас в гостиной, миледи.

На лице леди Брэндон появилось выражение удовольствия, и она заторопилась наверх. За ней нехотя следовала Виола, понимая, что этой встречи ей не избежать.

Вообще-то Кристабель Панкхерст нравилась Виоле. Именно мать этой девушки, несокрушимая поборница женских прав, стояла во главе суфражистского движения.

Кристабель, в подражание матери, тоже с головой окунулась в эту борьбу и уже несколько раз побывала в тюрьме по обвинению в недостаточном уважении к властям и даже нападении на полицейских.

Глядя на ее милую кругленькую мордашку и вечно смеющиеся глаза, трудно было поверить, что эта девушка обладает железной волей и стальным характером и является первой заводилой любого суфражистского выступления.

— Как я рада тебя видеть, Кристабель! — воскликнула леди Брэндон, протягивая гостье обе руки и целуя ее в щеку.

— Мама надавала мне кучу всяких поручений, и я… Привет, Виола!

— Привет! — тихо отозвалась Виола.

— По-моему, нам удалось установить, что случилось с твоей бомбой, — радостно объявила Кристабель.

Виола затаила дыхание.

— И что же вы узнали?.. — с замиранием сердца спросила она.

— Одна из наших активисток дружит с кухаркой Рейберна Лайла, — сообщила Кристабель. — Она нам все и рассказала…

Виолу терзали недобрые предчувствия. Она молча ждала, что последует дальше, боясь, что вскоре на ее голову обрушатся громы и молнии.

— Так что же все-таки произошло? — нетерпеливо спросила леди Брэндон.

— Кухарка утверждает, что примерно в восемь часов Рейберн Лайл позвонил и приказал слугам убрать бомбу, которая, правда, не взорвалась, но испачкала каминный коврик в его кабинете.

— При чем здесь каминный коврик? — строго спросила леди Брэндон.

Обернувшись к Виоле, она обрушилась на падчерицу с упреками:

— Я ведь говорила, чтобы ты как следует спрятала бомбу, идиотка! Ты что, намеренно меня не послушалась?

В ее тоне звучала такая ярость, что слова оправдания замерли у Виолы на губах. От волнения и страха она не смогла произнести ни слова.

— Ты, должно быть, совсем потеряла голову, — продолжала леди Брэндон, — раз просто бросила бомбу на пол и пустилась бежать, как испуганный кролик!..

— Однако, где бы бомба ни находилась, она все равно должна была взорваться, — резонно заметила Кристабель. — А между тем, как сообщила кухарка, мистер Лайл, когда вернулся домой, обнаружил ее в целости и сохранности!

Она в отчаянии всплеснула руками.

— Это уже третья неудача! Я ведь говорила матери — нам надо найти более надежного изготовителя…

— Согласна, что взрыву помешала какая-то неисправность, — кивнула леди Брэндон. — И все же это не оправдывает Виолу!

— Ну, ничего страшного, — добродушно заметила Кристабель. — В следующий раз мы поручим ей что-нибудь более интересное!

Виола была больше не в силах это слушать.

Выйдя из гостиной, она поднялась к себе в спальню и, сняв шляпку, села на пуфик у туалетного столика.

Ну почему ей всегда так не везет?! Надо же было этим Панкхерстам дознаться, где именно она оставила бомбу!..

Виола видела, в какую ярость это сообщение повергло ее мачеху. Она понимала, что теперь в наказание та даст ей другое задание, а оно, возможно, будет грозить еще большими неприятностями.