Во время обеда она лишь равнодушно ковыряла еду вилкой, не в силах проглотить ни кусочка. К счастью, мачеха не заметила и этого.

Наконец, собравшись с духом, Виола сбивчиво начала:

— Мне кажется, когда мы поженимся… Рейберн не захочет, чтобы я… принимала участие в вашем движении…

— Значит, тебе придется убедить его в обратном, — отрезала леди Брэндон, грозно глядя на нее. — Умная женщина может добиться всего, чего захочет, от мужчины, который в нее влюблен!

Она издала короткий смешок.

— Правда, умной тебя никак не назовешь, Виола! Но, очевидно, Рейберн Лайл влюблен в тебя, иначе с чего бы ему хотеть на тебе жениться!..

На это возразить было нечего, и Виола промолчала. К счастью, мачеха переменила тему разговора, а вскоре, закончив обед и отдав необходимые распоряжения относительно завтрашней поездки в Оксфорд, удалилась в свою спальню.

Виола тоже поднялась к себе, и пока горничная помогала ей раздеться, принялась размышлять над словами мачехи.

Действительно, какой резон Рейберну жениться на ней? Ровно никакого! Она это понимала и воспринимала как должное.

В то же время такое положение вещей не могло не ранить чувствительное сердце девушки. А теперь еще этот непредвиденный скандал, который, возможно, разрушит карьеру Рейберна и репутацию самой Виолы…

Если даже Рейберну каким-то чудом удастся вытащить их обоих из той ловушки, в которую они угодили по милости леди Давенпорт, кто поручится, что в будущем подобная ситуация не повторится?

«У меня есть только один выход», — в отчаянии подумала Виола. Как это ей ни тяжело, но она должна дать Рейберну свободу…

Виола с нетерпением дожидалась, когда весь дом погрузится в сон. Она спустилась по лестнице, стараясь ступать как можно более осторожно. Впрочем, ее ночные туфли были такими мягкими, а ковер — таким толстым, что ей это удалось без труда.

Девушка зашла в кабинет отца — ждать Рейберна удобнее всего было здесь. Зажгла лампу, чтобы стало поуютнее, и, поскольку ночь была прохладной, решила растопить камин.

Виола никак не могла унять охватившую ее дрожь — не только потому, что на ней была только легкая ночная сорочка и халатик, но и от волнения. Постепенно это волнение переросло в откровенный страх. А что, если Рейберну не удастся то, что он задумал?..

Правда, он просил, чтобы она доверяла ему. Впрочем, в такой просьбе не было нужды — Виола и так полностью и безоговорочно доверяла Рейберну. Но ведь он не всесилен! А вдруг ему не удалось выполнить задуманное и ей завтра все же придется предстать перед судом?..

Виоле ясно представилась эта картина — любопытные, жадные до сенсаций репортеры, с готовностью записывающие в свои блокноты ее показания, строгие лица судей, констебли… Конечно, Рейберн постарается поддержать ее, но вряд ли им обоим удастся убедить судью и публику в том, что она не поджигала дом леди Давенпорт. Да и мотив налицо — ревность!..

Наверняка сюда же приплетут и ее связь с суфражистским движением.

Да, план мести был задуман брошенной любовницей мастерски! Леди Давенпорт не откажешь в умении строить козни.

«Вряд ли мне дадут меньше чем два месяца тюрьмы», — в отчаянии подумала Виола. Еще бы — ведь она покусилась на частную собственность, а к поджигателям закон весьма суров.

«Два месяца тюрьмы! Два месяца тюрьмы!» — тяжело билась в голове одна и та же мысль, от которой Виола холодела от страха.

Казалось, грозный голос судьи раздается прямо здесь, в кабинете. Виола заткнула уши и принялась горячо молиться, как молилась весь этот вечер, чтобы Рейберну все же удалось найти какой-то выход.

«Дело не во мне, — торопливо поправилась она. — Главное — это он! Только бы ему не пришлось уйти в отставку из-за этой коварной, подлой женщины и ее чудовищной лжи!..»

Она взглянула на часы. Как медленно тянется время! А может быть, часы вообще остановились?..

В кабинете, где весело потрескивал огонь, пожирая сухие поленья, стало уютно, но Виола, не в силах больше усидеть на месте, вышла в холл.

Через окна, расположенные по обе стороны от входной двери, туда проникал тусклый свет — это горел уличный фонарь. Он создавал причудливую игру теней, а его золотистый лучик вселял надежду и успокаивал…

Тикали старинные дедовские часы, отмеряя ход времени, которое, казалось, совсем остановилось, и сердце Виолы билось им в такт.

И вот, когда она уже отчаялась снова увидеть Рейберна и решила, что, наверное, он передумал и не заедет к ней, как обещал, за дверью послышались шаги. Шороха колес Виола не услышала — очевидно, Рейберн предусмотрительно оставил экипаж подальше от ее дома.

Ему даже не пришлось стучать — Виола распахнула дверь в ту же секунду, когда Рейберн поднялся по ступенькам. Впустив его внутрь, она приложила палец к губам, призывая соблюдать тишину.

Дело в том, что спальня леди Брэндон была расположена неподалеку, и, как уверяла эта достойная леди, спала она очень чутко.

— Шум транспорта меня не беспокоит, — любила повторять она, — а вот голоса! Не могу передать, как я ненавижу всех этих голосистых молочников и мусорщиков, которые ни свет ни заря начинают перекликаться через всю улицу!..

Виола осторожно закрыла дверь за Рейберном. Положив свою шляпу на столик в холле, он последовал за девушкой в кабинет сэра Ричарда. Так как эта комната находилась в задней части дома, не приходилось опасаться, что их разговор кто-нибудь услышит.

Впустив Рейберна, Виола шагнула вслед за ним, но дальше порога продвинуться не смогла — силы ей изменили. Широко раскрыв свои и без того огромные глаза, она молча и с волнением смотрела на Рейберна.

Он тоже не сводил с нее глаз. «Сегодня она похожа на фиалку даже больше, чем обычно!» — подумал молодой человек.

Халатик Виолы, сшитый из легкого белого шелка, был оторочен кружевом и украшен мелкими перламутровыми пуговицами, которые спускались от выреза до самого низа. Распущенные волосы обрамляли ее милое лицо и казались гораздо пушистее и длиннее, чем запомнилось Рейберну.

Она выглядела такой юной, такой хрупкой, такой беззащитной!..

Рейберн улыбнулся, и Виоле показалось, что весь кабинет внезапно озарился светом.

— Ну что?.. — еле слышно выдохнула она. Он даже не услышал ее вопроса, а просто по движению губ догадался, что она что-то сказала.

— Все в порядке, — мягко ответил Рейберн. — Все хорошо!

Виола закрыла лицо дрожащими руками. Внутри у нее как будто что-то надломилось, и слезы хлынули по щекам неудержимым потоком.

Рейберн торопливо подошел к ней, обнял и крепко прижал к себе.

— Все в порядке! — повторил он. — Я понимаю — ожидание всегда утомительно, но я никак не мог приехать раньше…

Теперь Виола рыдала у него на плече, но он продолжал свой рассказ, зная, что она жадно ловит каждое его слово.

— Леди Давенпорт отказывается от всех обвинений в ваш адрес. Она уже побывала в полицейском участке и заявила, что, очевидно, произошла какая-то ошибка. Решено закрыть дело.

Почувствовав, как затрепетала Виола в его объятиях, Рейберн мягко добавил:

— Итак, никакого скандала не будет! Кроме нас двоих, об этом никто не узнает, а нам надо постараться поскорее все забыть!..

— Вы говорите, что никто не узнает? — всхлипывая, переспросила Виола.

— Никто!

— Но как вам удалось?..

— Разве это имеет значение? — промолвил Рейберн. — Главное — вы на свободе, и нам не угрожает ни судебное разбирательство, ни сплетни, ни скандал… И теперь чем скорее вы забудете о леди Давенпорт, тем лучше!

Когда Рейберн произносил это имя, ставшее для него ненавистным, в его голосе зазвучали резкие нотки.

Тем временем Виола усилием воли заставила себя высвободиться из его объятий. Если бы это зависело только от нее, она могла бы простоять так целую вечность.

Щеки ее были мокры от слез, но она даже не делала попытки их вытереть.

— Я должна кое-что сказать вам…

— И я должен многое вам сказать, — перебил ее Рейберн, — но только после вас. Начинайте!

— Вы были так… добры ко мне, — запинаясь, начала Виола. — Я никогда не забуду, из какого ужасного положения вы спасли меня, объявив о нашей помолвке! Но ведь это… может повредить вам и… положить конец вашей карьере!..

Рейберн молча слушал, не сводя глаз с лица Виолы.

— На этот раз вам удалось… разрушить козни леди Давенпорт, — продолжала Виола, — но ведь есть еще моя мачеха… Я уверена — она не оставит попыток снова втянуть меня в суфражистское движение, невзирая на мои протесты…

— И что же вы предлагаете? — спросил Рейберн.

— Я предлагаю… расторгнуть нашу так называемую помолвку! Тогда вы навсегда освободитесь от меня…

Виола с трудом выговорила эти слова — ей казалось, что, предлагая такой шаг, она словно позволяет отрезать себе руку, ногу или, того хуже, частицу сердца.

«Если наша помолвка и в самом деле будет расторгнута, — в отчаянии подумала Виола, — моя жизнь превратится в будничное, серое существование, лишенное надежд на будущее». Но чего бы ей это ни стоило, она должна в первую очередь позаботиться о Рейберне, который столько раз приходил к ней на помощь.

— Так вы беспокоитесь обо мне? — словно прочтя ее мысли, спросил он.

— Ну конечно! — с жаром подтвердила Виола. — Вы такой умный, способный, образованный… Вы можете принести много пользы нашему обществу! Как же я могу позволить, чтобы вы пренебрегли всем этим ради того, чтобы… спасти меня от какого-то лорда Кроксдейла?..

— А если он снова начнет вас преследовать? — спросил Рейберн. — Неужели вы станете его женой, Виола?

От него не ускользнула дрожь, которая при этих словах прошла по телу Виолы, и то, как она судорожно сжала пальцы.

— Нет, это-то не будет никогда… Ну что же… — с напускной храбростью проговорила она, — постараюсь как-нибудь справиться сама… Уеду в Шотландию или еще куда-нибудь, где он не сможет меня найти!..

— И вы думаете, что это сделает вас счастливой?