Результат ее усилий теперь переливался и сверкал всеми цветами радуги в руках Джорджии. Дарвин выбрала цвета сама, стараясь сделать шаль как можно более яркой и жизнеутверждающей. И вещь вправду получилась эффектной и очень привлекательной.

Люси поначалу воспротивилась, решив, что такие неожиданные цвета не понравятся Джорджии, но Дарвин для большей убедительности сделала образец вязания и доказала ей свою правоту. Она так увлеклась работой, что на какое-то время даже позабыла о размолвке с Дэном. Ее подсознание концентрировалось на ярких оттенках, чтобы компенсировать то подавленное состояние, в котором она находилась последнее время. И это помогло. Когда к работе присоединилась Кейси, тут же появились характерные для нее ошибки — спущенные петли и путаница с количеством рядов, — но они все смогли исправить вместе. Несмотря на то что Анита была загружена до предела — встречалась с Марти, готовила обед дома у Джорджии, навещала ее в больнице, присматривала за Дакотой, — она тоже нашла время приложить руку к шали. Фрагмент, который вязала она, отличался профессиональной точностью и аккуратностью.

Заканчивали вязание Дарвин и Люси, подобрав красную и розовую пряжу, после того как Пери связала свою ярко-голубую часть. Голубой — любимый цвет Джорджии. В это же время Пери вязала Дакоте кофточку из синей пряжи, которую начала, но не успела завершить Джорджия. Если у Кэт было свободное время, она сидела рядом и наблюдала за ее работой, стараясь все запомнить и по возможности повторить.

Джорджия прижала шаль к груди:

— Чудесная! Изумительная! Самый запоминающийся подарок в моей жизни!

Глава 31

Ноль, ноль, ноль. Она перепроверила все еще раз. Затем еще. Однако все точно. Кэт получила чек от Адама, и ее посетило странное чувство горечи и облегчения. Все закончено. Ощущение потери притупилось, теперь всем известно, что они разошлись. Джорджия сидела дома, постепенно поправляясь и восстанавливая силы к началу сентября — времени, когда увеличивается и напряжение, и нагрузки. Но зато она уже могла почти ежедневно находиться в магазине, вставая по утрам вместе с Дакотой.

Кэт тоже жила у них, ночуя в гостиной на своей надувной кровати, но как только дела стали налаживаться, она поняла, что острой необходимости в ее пребывании в этом доме уже нет и ей стоит подумать о том, чем она будет заниматься дальше.

— Мне надо найти дело, — сказала она Джорджии как-то раз за завтраком, — я серьезно говорю.

— Ты хочешь начать с рассылки резюме?

— Я позвонила по нескольким телефонам, когда ты находилась в больнице, но все это не для меня.

— Ты уверена, что тебе это нужно? Кэт, ты никогда не работала.

— Я больше не хочу быть такой, как раньше, — возразила она. — Мне надо заняться чем-нибудь.

— О да, у тебя есть время и силы, мне выбирать не приходилось — надо было работать и воспитывать ребенка, тогда я подумала сделать работой свое хобби — вязание. «Почему это дело не может стать бизнесом?» — спросила я себя.

— И что?

— Пришла сюда, поговорила с Марти об аренде помещения, и вскоре мне это удалось сделать.

— Тебе помогала Анита.

— Правильно, — согласилась Джорджия. — Кэт, я открою тебе маленькую тайну. По большей части люди не любят свою каждодневную рутинную работу. Это так. Мы можем любить только какую-то ее часть, то, к чему испытываем интерес или пристрастие, и соответственно то, что нам легче всего дается.

— Неужели это правда?

— Чистая правда, поэтому не пытайся найти такую работу, которая нравилась бы тебе целиком. Работа — это рутина.


Первое собрание клуба в пятницу прошло отлично. Кэт тоже участвовала в нем. Джорджия все еще принимала обезболивающие и различные успокоительные, и Кэт принесла ей во время перерыва стакан воды и лекарства. Эта забота и льстила Джорджии, и в то же время немного подавляла ее — она не слишком-то хотела так долго чувствовать себя больной. Но Кэт была искренне привязана к ней и стремилась сделать что-нибудь приятное, даже купила в подарок маленькие бриллиантовые сережки.

— Тебе полезно носить платину, Джорджия, — пояснила она. — Сейчас, когда ты принимаешь токсичные препараты, металл нейтрализует вред, который они причиняют твоему организму. Я хотела сделать тебе подарок по случаю выздоровления.

— Напоминающий о твоей прежней роскошной жизни?

— Нет, о том, что ты заставила меня изменить жизнь.

На самом деле Джорджии было не важно, для чего старалась Кэт, — дорого оказалось то внимание, с каким ее подруга относилась к ней. К тому же ее возвращение к работе вселяло надежду: рано или поздно Джорджия сможет полностью приспособиться к прежнему распорядку дня и не чувствовать ни малейшей усталости. Во всяком случае, первое заседание клуба не вызвало у нее чувства переутомления. Она даже заметила, что Дарвин до сих не исправила свои ошибки и продолжает маяться со спинкой свитера, не вывязав как следует перед.

— Я все помню, — ответила Дарвин на укоризненный взгляд Люси, — просто не хочу, не закончив одно, хвататься за другое.

Она собиралась добавить в качестве самооправдания, будто вяжет медленно и не успела еще привыкнуть делать многое по два раза, но потом решила, что незачем демонстрировать свою слабость.

— Теперь понятно, почему мы начали с зимнего свитера, — рассмеялась Кейси. Она держала в руках свое вязанье и разглядывала его с несвойственной ей придирчивостью. Это был детский свитер-комбинезончик. — Черт побери, пройдет почти год, прежде чем мы все это закончим.

— Я думала, что после шали у тебя все должно получаться быстрее, Кейси.

— Да, милая, так и есть, — подтвердила Кейси, — но шаль я вязала с таким… э-э-э… подъемом и страстью… — Она посмотрела на Джорджию. — Мы все хотели, чтобы у тебя все было в порядке.

Джорджия улыбнулась и посмотрела на нее, а потом повернулась к Кэт, увлеченно листавшей самоучитель по вязанию.

— Так и будет, — ответила подруга, подняв голову от книги.

— Не сглазьте, Кэт, — отозвалась Кейси. — Я решила: если не найду ничего стоящего, то и проведу всю оставшуюся жизнь в помощницах у мисс Пери Гейл, дизайнера сумочек и кошельков.

— Я даже не могу платить вам за это, — заметила Пери, последнее время тратившая все свое свободное время на изготовление сумок, надеясь, что ее работу вскоре оценят владельцы известных торговых марок.

— Да, это, конечно, скверно, — согласилась Кейси, но потом подумала минуту и попросила Джорджию скинуть на ее плейер песню группы «Квин» «Мы — победители». — Это придаст мне силы, когда я пойду на какое-нибудь собеседование.

— Понимаю, — кивнула Джорджия, усевшись в свое огромное кожаное кресло, придвинутое к столу. — Семидесятые и их музыка заряжают нас необычайным оптимизмом.

Обычное начало клубного дня, милая болтовня, чаепитие, обсуждение моды…


К химиотерапии Джорджия вскоре привыкла и, уже не чувствуя слабости и дурноты, полностью вернулась к работе, изредка устраивая себе дополнительный отдых. Но хроническая интоксикация организма иногда все же давала о себе знать.

— Меня это убивает, — жаловалась она Джеймсу, лежа на диване, пока он доставал куриное филе, чтобы поджарить его к обеду.

— Но это необходимо, малыш, — отозвался он, — иначе невозможно притормозить рост раковых клеток.

— Да, а если вместе с раковыми клетками эти лекарства принесут вред всему остальному? — простонала она, едва не плача. Тогда он подошел к ней и отер слезы на ее глазах. — Нельзя, чтобы Дакота видела меня в таком состоянии. Я не хочу пугать ее.

— Здесь никого нет, кроме нас, дорогая, все нормально. — Он сжал ее руку.

— Надо привести в порядок волосы, — возразила она. — Ненавижу заниматься укладкой; иногда мне просто хочется отрезать их покороче.

Она достала платок из тумбочки и глубоко вздохнула.

— У меня пальцы отекают и болят, я совсем не могу вязать, мне даже на кнопку трудно нажимать.

— Я знаю, Джорджия, но все пройдет, это лишь побочный эффект химиотерапии.

Доктор Рамирес предупреждал их, что последствия химиотерапии могут оказаться весьма неприятными, но подробно не рассказывал, что именно будет происходить. Сейчас Джеймс понимал: лекарства тяжело воздействуют не только на организм, но и на психику Джорджии. Он присел на диван и обнял ее за плечи.

— Тебе трудно со мной, — сказала она, — но мне скоро станет получше.

Он никогда не сомневался в том, что Джорджия очень сильный человек: она одна вырастила дочь, одна основала и поддерживала свое дело — магазин. Но об истинной ее силе он узнал только во время болезни — ее тело страдало, но дух отчаянно сопротивлялся. Ее вера в себя была безграничной.

Она все еще плакала, когда в дверь постучали. Джеймс подошел и выглянул в коридор.

— Это Люси, — сообщил он Джорджии. — Я скажу, что ты не хочешь никого видеть.

— Не надо.

— Джорджия? — Люси, тяжело ступая, осторожно вошла в комнату. — Я вам не помешала?

— Нет, все хорошо. Долго вам еще до родов?

— Последний месяц, слава Богу! — ответила она. — Я еле поднимаюсь по лестнице, а потом час сижу, не могу отдышаться, и так же точно, когда иду на улицу.

Джеймс тихонько удалился в спальню, чтобы не мешать их беседе.

— Вы сказали маме о прибавлении в семействе? — спросила ее Джорджия.

— Да, послала ей письмо по электронной почте.

— И она ответила?

— Хм… нет. Мне кажется, она бы уже позвонила, если бы его получила, — предположила Люси. — Обычно кто-нибудь из моих братьев проверяет почту, может, мое письмо удалили, как спам, не разобравшись.

— Я думаю, у вас тот самый комплекс, который в книжках по психологии называют «уклонение», — рассмеялась Джорджия. — Не волнуйтесь, она все равно узнает — вы же не будете всю жизнь прятаться. — Она помолчала и добавила: — Мне нехорошо сегодня, плохо спала, это все химиотерапия.