Анита достала сверток из сумки и протянула его Джорджии.

— Вот тут все есть, — многозначительно кивнула она.

— Вот и хорошо, раз все есть, — удовлетворенно улыбнулась Джорджия.

Анита нахмурилась.

— О, миссис Ловенштайн, я знаю, вы злая и несговорчивая, — пробормотала Джорджия, припрятывая сверток в тумбочку. — Моя жизнь так внезапно изменилась, и я полагаю, мне позволены небольшие шалости.

— Тебе надо отдыхать побольше, а не изводить себя по пустякам.

— Мне приходится обо все думать заранее, — отозвалась Джорджия, очень внимательно посмотрев на Дакоту. — А то потом придется исправлять ошибки, а это куда сложнее. Не забудь принести мне воды и газеты. А теперь давайте поговорим о том, чем мы будем заниматься, когда я наконец выйду отсюда.

— Можно устроить праздник в магазине, — предложила Дакота. — С конфетти и дискотекой. А я что-нибудь приготовлю.

— Отлично. — Джорджия притворилась, будто идея ей пришлась по вкусу.

— Можно отдохнуть и у меня, — добавила Анита, — там очень спокойно и тихо. А чего бы ты сама хотела, Джорджия?

Она вздохнула и ответила:

— Просто попасть домой.

— Не волнуйся. — Анита села на край постели и взяла ее за руку. — Осталось подписать кое-какие бумаги — и все, завтра мы будем ждать в машине, дорогая, не волнуйся.


Вернувшись в магазин после этого разговора, Анита еще раз посоветовалась с Дарвин и Люси. Ей хотелось, чтобы Джорджия поехала к ней в Сан-Ремо, но подруга предпочла свой дом. За ее жилищем все это время присматривала Кэт — она поставила надувную кровать в гостиной и проводила там почти все свободное время. Джеймс тоже находился в доме почти постоянно, ведь даже теперь, когда Джорджия возвращается, их помощь по-прежнему необходима.

— Нельзя же взваливать все на плечи Пери, — сказала Анита.

— Давайте я помогу, — вмешалась Кейси.

— И я, — сказала Люси, дежурившая по вечерам.

— И я, — добавила Дарвин, предпочитавшая проводить в магазине как можно больше времени и утверждавшая, будто там ей легче работать над своей диссертацией, поскольку ей нравится запах пряжи и суета вокруг.

— Вы все очень помогли нам, мы очень вам признательны. — Анита посмотрела на них и улыбнулась.


Джеймс постоянно метался между магазином, больницей, работой и Дакотой. Покидая свой офис в Ист-Сайде, он тут же ехал в магазин и оставался там до утра, засыпая на диване в гостиной, если Кэт в это время отсутствовала. Иногда он ночевал в комнате Джорджии, и тогда поднимался так рано, что Кэт никогда не заставала его утром. Отпуск он взял только на первые несколько дней после операции Джорджии, когда ей требовался полноценный уход. Он навещал ее каждый день, приносил на завтрак что-нибудь вкусное и уходил в половине двенадцатого, чтобы вернуться вечером и побыть с ней рядом допоздна.

— Я думала, ты меня бросишь, — призналась ему Джорджия однажды, и ей самой стало неловко от своих слов.

— Это ты должна была меня бросить, — ответил он. — Я до сих пор не заслуживаю твоего доверия.

Он готов был сделать что угодно, чтобы она чувствовала себя лучше, — приносил записи ее любимых песен, фотографии Дакоты, покупал книги по вязанию и журналы с новыми моделями.

— Провязать два ряда лицевыми, потом накинуть еще две петли и провязать снова… мне кажется, очень трудно…

— Совсем нет, — возразила Джорджия, внимательно слушая его, — продолжай, пожалуйста.

Вечером он возвращался в дом Джорджии и старался поддержать Дакоту, а она задавала ему уж очень много вопросов, на которые он не мог ответить прямо. По утрам он вставал и спускался к Марти заказать завтрак для дочери и женщин из клуба, дежуривших в магазине, — сандвичи и кофе. Сам он ел вместе с Анитой в больничном кафетерии, чтобы подольше побыть рядом с Джорджией. После чего спешил на работу.

Его мать Лилиан, зная, что Джорджия некоторое время после выписки не сможет заниматься приготовлением пищи и уборкой, приехала из Балтимора и решила взять на себя часть забот по дому. Она даже купила для нее кресло на колесиках.

— Ей будет тяжело переносить обычные нагрузки и много двигаться, а у нее очень напряженная работа, — пояснила Лилиан. — Мы должны позаботиться обо всем, чтобы она чувствовала себя удобно.

Время от времени Джеймс ощущал себя ужасно: видя, как много друзья и близкие стремятся сделать для Джорджии, он еще больше осознавал свою вину перед ней за прошлое.

— Я не заслужил ее любви, совсем, — как-то сказал он Аните, когда они вместе вышли из палаты Джорджии.

— Мы не всегда заслуживаем то, что получаем, — ответила она. — Иногда нас вознаграждают не по заслугам, а иногда, наоборот, мы лишаемся принадлежащего нам по праву.


Он настоял на том, чтобы пронести ее на руках по лестнице и усадить в кресло на колесиках, и после этого не отходил от нее ни на шаг. Уговорить ее смириться с этим было нелегко — Джорджия все время сопротивлялась. Но когда она оказалась дома, ее самочувствие немного улучшилось — приятно посидеть на любимом диване, посмотреть в окно на улицу, попить чаю из домашних чашек.

В доме прохладно и непривычно чисто. Джорджию поразила тишина, вдруг обрушившаяся на нее, хотя в комнате присутствовало пять человек.

— Ну как ты? — спросила Кэт, нарушив всеобщее молчание. — Не холодно? Может, принести скамеечку для ног?

— Я приготовила пирожные и еще кое-какие штучки, — добавила Дакота. — Ты не хочешь поесть? Может, принести?

— Не спеши, — остановил ее Джеймс, — маме нельзя волноваться и делать все сразу.

— По-моему, ей лучше немного отдохнуть, прилечь и поспать, — сказала Анита. — Я останусь и приготовлю обед.

— Боже мой! Спасибо вам всем! — Джорджия испытывала не просто благодарность, она была счастлива видеть их здесь. — Я так рада, что опять дома, и не говорите со мной так, словно я все еще лежу в больнице! Я знаю, что мне нужно, — вы все рядом, и этого довольно!

Неужели она вернулась? И теперь лежит на диване?

— Давайте устроим праздничный обед. Дакота, неси свои штучки, — скомандовала Джорджия, и все сразу же вздохнули с облегчением. — Тс-с… Кэт! Не говори, что мне нельзя полнеть, я так исхудала, что смогу без труда влезть в любой твой костюм.


Дома было легче, комфортно и спокойно. Дакота прошлась с Кэт по магазинам, чтобы купить все, что нужно было к новому учебному году, но вместе они накупили столько вещей, что у Джорджии волосы встали дыбом. Джинсы со стразами, топы, какие-то коллекционные платья и кофточки. Ей стало неудобно перед Кэт за то, что та истратила столько денег. Но Кэт возразила: все это чепуха и делается в целях необходимой психотерапии.

Первое время Джорджия привыкала к окружающему миру заново, лежала на диване и приходила в себя.

Но в конце концов Кэт заговорила с ней о делах.

— Клуб надеется, ты вернешься и наши встречи возобновятся, — сказала она. — Ты согласна?

Да, она согласна. И собрание клуба было назначено на следующую пятницу. На дверях магазина даже повесили записку, сообщавшую о том, что клуб открывается вновь и все желающие могут к ним присоединиться. В эту минуту пришла Дарвин и потрясла Джорджию: они приготовили подарок для нее.

— Правда? — Она изумленно посмотрела на Чжу. — Я начинаю думать, что болеть не так уж плохо: со всех сторон на тебя сыплются подарки и внимание. Боже мой! — Она развернула бумагу и вытащила шаль. — И чья это идея?

В любой иной ситуации Дарвин не выдержала бы и похвасталась своей изобретательностью, но тут это прозвучало бы как-то неловко, она смутилась и ответила через минуту:

— Это наша общая идея, коллективная.

Сразу после того как Джорджию положили в больницу, Дарвин отыскала в Интернете несколько интересных моделей шалей и предложила Люси выбрать наиболее подходящую расцветку и пряжу.

— Вы так помогли мне, научили по-настоящему справляться со спицами, я бы ни за что не смогла ничего путного сделать, если бы не вы! — говорила Люси в порыве искренней благодарности.

— А я научилась вязать витые петли, — сказала Дарвин, — теперь у меня на свитере получится красивый узор.

Она вытащила из сумки тяжелый кусок вязанья со спицами.

— Я надеюсь, мне хватит пряжи…

— Действительно красивое сочетание серого и розового!

— Мне кажется, надо сделать его покороче, а воротник — поуже, — сказала Люси. — Я бы кое-что переделала.

— Я тоже так считаю, я сама собиралась перевязать воротник.

— Дарвин, вы знаете, большинство людей не отважились бы на такой сложный орнамент для своего первого опыта.

— Да, но я не большинство, — по секрету призналась Дарвин, и в ее голосе прозвучала подлинная гордость. — Я всегда берусь за самое сложное.

— И сколько вы вяжете один такой узор?

— Четыре часа.

Люси вздохнула.

— Мы решили взяться за шаль, поскольку тогда мы все могли бы в этом участвовать и подарок был бы от нашего клуба.

Дарвин действительно приложила все силы, чтобы обработать на компьютере выбранную модель, рассчитать количество рядов и петель, размеры вещи и расположение рисунка. Люси очень ей помогла в этом — исправляла ошибки и перевязывала неправильно сделанные фрагменты.

— Так что теперь вот эти витые петли в шестнадцать рядов мои любимые, — сказала Дарвин, повернувшись к Кейси, Пери, Аните, Люси и Дакоте. Они до сих пор говорили тихо и боялись потревожить Джорджию, будто она все еще без сил лежала на больничной койке.

Дарвин вытащила из сумки распечатку модели и показала ее.

— Вот пять петель, потом узелок, потом еще пять, узелок, еще пять и узелок. И так до восьмого ряда. Потом четыре петли и узелок, и так тридцать раз. Я все про них теперь знаю.

Она довольно усмехнулась, чувствуя себя в своей тарелке среди любителей вязания. Ей хотелось поблагодарить Джорджию за этот магазин, и клуб, и встречи друзей…