Она осознавала, насколько они с Дарвин разные. Ее новая подруга имела весьма запутанную историю личной жизни, в которую не хотела никого посвящать: у нее был муж, живший далеко от нее. Кроме того, все же Дарвин была увлечена своей диссертацией, но, похоже, так и не могла ее дописать. Но они нашли с ней общий язык и частенько ходили куда-нибудь вместе. Эта дружба отвлекала от постоянных мыслей о том, какой матерью станет Люси, будет ли понимать своего ребенка, хватит ли у нее средств, чтобы обеспечить ему уход и комфорт, найдет ли она в себе силы никогда не жаловаться на усталость и одиночество, воспитывая малыша без отца. И вообще, правильно ли она поступила, решившись завести ребенка в сорок два года?

Но разве ей не повезло, что именно в такой момент она встретила Дарвин и познакомилась с ней поближе? Дарвин, с ее остроумными замечаниями, веселым характером, немного заносчивая и склонная придавать слишком большое значение научным данным, умела развлечь и поднять настроение; с ней Люси чувствовала себя куда бодрее и спокойнее. А ведь все началось с каких-то имбирных конфет, потом последовала книга о ребенке, затем всякие адреса помощи матерям-одиночкам, телефоны хороших врачей… Нет, Люси всем этим почти не пользовалась, но сам факт заботы был приятен.

Дарвин нравилась ей больше всех ее знакомых.

Они всегда приходили в магазин Джорджии вместе, только Дарвин появлялась у входа раньше и ждала, когда подойдет Люси.

— Здорово, что ты позвонила мне сегодня утром, — сказала она Люси, когда они сидели в какой-то маленькой кофейне.

— Правда? — отозвалась Люси. — Мне тоже очень захотелось повидаться с тобой перед занятием в клубе.

Дарвин помешала сахар в кофе.

— Может, ты согласишься стать моим… наставником? Я имею в виду вязание. Мне надо, чтобы кто-нибудь разъяснял мне непонятные вещи, мне больше некого попросить об этом…

— Ну что ж, с удовольствием помогу.

— Мне неловко просить тебя об этом, тем более ты и так занята… — По лицу Дарвин невозможно было понять, что она в тот момент думает.

— Чепуха, это не имеет значения.

Дарвин усмехнулась:

— Я до сих пор ничего не сделала — застопорилась с диссертацией, с тех пор как начала вязать. — Она отломила кусочек маффина. — Но ты знаешь… Мне нужно сначала сказать тебе… Это очень важно, я не шучу.

Она глубоко вздохнула и тряхнула темными длинными волосами.

— Я очень счастлива, что познакомилась с тобой. Серьезно. Сначала я хотела быть твоей подругой, потому что ты беременна.

— Почему?

— У тебя будет ребенок, я знала это, и мне становилось лучше. — Она посмотрела Люси в лицо, продолжая разламывать маффин на куски. — Год назад у нас с мужем мог родиться ребенок, но я его потеряла, не сумела выносить, и мне никак не удается забыть об этом. Я даже не могу говорить об этом с Дэном. Каждый раз, когда вижу беременную женщину, запираюсь в ванной и плачу.

— О, Дарвин, я не знала. — Люси почувствовала, как у нее самой наворачиваются слезы.

— Ничего, я уже успокоилась. Но когда мне было совсем плохо, моя двоюродная сестра посоветовала мне… завести какое-нибудь хобби. Она предложила мне научиться вязать! Мне! Вязать!

Люси рассмеялась, поскольку тут же вспомнила, как Дарвин впервые пришла в магазин к Джорджии. Она не только не могла ничего вязать, но даже боялась взять в руки спицы.

— Ну теперь ты это можешь, и даже очень неплохо.

— Теперь — да, и мне даже нравится. Я не рассказывала тебе обо всем этом, чтобы ты не тревожилась и не боялась за своего ребенка, — призналась Дарвин. — Но как-то странно получилось: пока я с тобой общалась, я вроде бы излечилась и больше так сильно не страдаю. Я смогла справиться с этим. Представляешь — я сумела!

— Конечно, и правильно!

— И еще я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, я очень рада, что мы так здорово друг друга понимаем.

Люси протянула руку и пожала запястье Дарвин.

— Тогда, может, ты составишь мне компанию? Сегодня мне надо идти на ультразвук.

Дарвин посмотрела на нее очень внимательно, но потом вздохнула и улыбнулась.

— Ты же знаешь, Люси, с удовольствием, — ответила она.


Трубку сняли после двух сигналов.

— Доктор Спеллинг слушает.

— Добрый день, я ваша пациентка, меня зовут Джорджия Уолкер, но я звоню не по поводу своего здоровья. Может ли к вам прийти женщина семидесяти лет?

— Конечно, мы принимаем и пожилых женщин. Это ваша мама?

— О нет, моя знакомая, но она очень просила узнать…

— Пусть приходит. А вы сами?..

— Что? Я… в порядке. Все хорошо.

— Сколько вам лет?

— Тридцать семь.

— Вам следует в обязательном порядке проверяться каждый год. А вы уже очень давно не обследовались.

Джорджия поморщилась, подумав, насколько ей не хочется проходить этот осмотр, но надо было как-то закончить этот разговор.

— Да-да, я приду, — сказала она.

— Хорошо, тогда мы вас обеих ждем в среду к девяти часам, мисс Уолкер. До свидания.

Слава Богу, она узнала все, что нужно для Аниты. А ей самой… хм… возможно, ей тоже стоит показаться врачу.

Глава 25

Оладьи в понедельник. Ну а почему бы нет? Магазин закрыт, ужасный визит к доктору Спеллинг уже состоялся на прошлой неделе. Потом у них с Дакотой и Джеймсом был чудесный уик-энд, закончившийся вечеринкой по случаю дня рождения Дакоты, на которую она пригласила целую толпу своих друзей. У нее отныне была семья. Настоящая семья.

Теперь Джеймсу следовало притвориться, будто он звонит в дверь, хотя на самом деле он провел эту ночь в их доме, но Дакота еще ничего не знала. Она, правда, спросила, не останется ли папа у них, но Джеймс сделал вид, что уходит по просьбе Джорджии. Конечно же, он ушел только утром, выпил кофе в ресторанчике Марти и прогулялся полчаса по парку.

Вообще-то Джеймс настаивал, чтобы они перестали скрывать от дочери свои отношения.

Джорджия была против, она привела ему несколько доводов, не очень убедительных, но, на ее взгляд, существенных.

Джеймсу это не понравилось — он не понимал, к чему все затягивать.

— Потому что перед тем, как она узнает о нас правду, лучше, чтобы мы поженились, — настаивала она. — Дакота знает, что отец и мать должны состоять в браке.

— Хорошо.

Джорджия лежала в постели, глядя в потолок и считая солнечные пятнышки, ей казалось, их набралось уже около восьмидесяти двух.

— Я требую этого не потому, что хочу замуж.

— О! — воскликнул Джеймс в негодовании. — Неужели ты думаешь, я могу тебя подозревать в чем-то подобном?

— Тогда иди и возвращайся через полчаса.

— Выходи за меня замуж, Уолкер.

— Н-да… — Джорджия задумчиво нахмурилась. — Я боялась, что этим все и закончится.


У нее еще было время немного поспать перед «приходом» Джеймса, чтобы затем «дождаться» его возвращения и сесть завтракать с ним и дочерью. В самом деле, оладьи оказались в этот день очень кстати. Дакота собиралась встать пораньше и приготовить их самостоятельно.

Джеймс позвонил в дверь и появился с сияющим лицом и бутылкой воды, которую купил у Марти.

— Папа пришел!

— Да, я собирался на работу, но потом решил заехать к вам, — с театральной серьезностью сообщил Джеймс.

— Здорово! — Дакота захлопала в ладоши. — Оладьи с голубикой уже почти готовы.

Джорджия подошла к столу с тарелкой, полной оладий.

— Это ты пекла? — спросил Джеймс Дакоту. — Удивительная девочка!

У Джорджии возникло ощущение, будто они всегда были одной семьей. Она даже боялась вспомнить, как еще недавно волновалась, что Джеймс попытается отобрать у нее дочь.

— А где сироп? — спросил Джеймс.

— Я ем просто с маслом, — сказала Дакота.

— А я хочу и сироп, и масло, — заявила Джорджия, доставая из буфета вазочки, тарелки и ножи. Но в это мгновение зазвонил ее телефон, уведомляя о новом сообщении.

— Я даже догадываюсь, кто это! — воскликнула Дакота, взяв телефон и открыв SMS.

— Кто же это, дорогая?

— Да так, один мой… друг.

Джорджия не могла опомниться от изумления. Да ведь она говорила о том, кто, наверное, был в нее влюблен! Эта новость необычайно потрясла ее, и пока она мыла посуду, все время размышляла над ней. В то утро Джорджия так и не нашла в себе силы сказать дочери, что они с Джеймсом собираются пожениться.

* * *

День выдался жаркий, июль в разгаре, этот месяц в центре Нью-Йорка переносится довольно тяжело, но солнце и тепло, как никогда, радовали Джорджию. Около трех часов раздался телефонный звонок. Это была Анита.

— Джорджия, я так рада, ты не представляешь! — заговорила Анита. — Доктор сказал, что у меня все в порядке. Это был просто нервный срыв, и его неприятные последствия уже прошли.

— Я так тебе и говорила, — откликнулась Джорджия, стараясь перекричать шум на линии, возникший из-за близости подземки и автострады, которую переходила Анита.

— Да, нервный шок. Я словно впала в летаргию. Помню, читала об этом явлении в каком-то журнале много лет назад, но тогда мне казалось, что со мной такого никогда не будет. — Анита засмеялась. — Слава Богу, Марти ничего не знает, а то бы он переживал за мое здоровье.

— Значит, ничего серьезного нет?

— Нет, совсем ничего. Мне было немного нехорошо только из-за усталости. Не хватает каких-то витаминов. И еще мне рекомендовали специальную расслабляющую маску на ночь. Я в ней похожа на Дарта Вейдера.

— Как же ты будешь надевать ее при Марти? Ему это не покажется странным?

— О нет, он абсолютно спокойно относится ко всему. Для него это совершенно не важно.