Вечереющий воздух становился все более прохладным, и Грэн сняла свитер и накинула его на плечи Дакоты.

— Ты будешь помнить это, дорогая моя?

Темные глаза девочки смотрели в ее голубые с мечтательно-нежным меланхолическим выражением. Она очень многое понимала, эта двенадцатилетняя школьница, непослушный ребенок, такой красивый и несчастный одновременно. Грэн хотелось разрешить все те противоречия, которые она интуитивно замечала в отношениях между ее родителями, она мечтала примирить их и найти в них опору.

— Я буду помнить.

— Вот и хорошо. — Грэн поцеловала ее в лоб. — А теперь идем ужинать.

Дакота и не заметила, как быстро пролетело время — казалось, они только-только все вместе пили чай.

Она подошла к крыльцу и погладила кошку, игравшую на ступеньках с маленьким клубком шерсти. Это были самые счастливые каникулы за всю жизнь.

Глава 20

В то утро Грэн поставила на стол большую вазу с прекрасным букетом свежих садовых цветов и множество блюдечек с необычайно вкусной едой, которую так хорошо умеют готовить все старые шотландские фермеры. Дакоте, Джорджии и Кэт необходимо было хорошенько подкрепиться перед поездкой в Эдинбург, где они хотели осмотреть старинный замок, дом Роберта Бернса и погулять на закате по узким темным улочкам. Грэн со всей серьезностью взялась обучать Дакоту готовить самые разные блюда: в один день они угощали всех лососем и булочками с мясом, в другой подавали запеченную картошку и салаты по рецептам, выписанным Дакотой из большой кулинарной книги еще дома. Джорджия отдыхала, наслаждалась покоем и счастливой жизнью, наблюдая за их работой и оставаясь вместе с Кэт только активным дегустатором кулинарных достижений. Дакота научилась готовить пироги с ветчиной, пудинги и даже запеканку с яйцами, рецепт которой знала только Грэн. Единственное, что беспокоило Джорджию, это ее фигура — она опасалась не на шутку растолстеть от такого изобилия.

— Еще никогда не ела столько вкусного на завтрак, — провозгласила Дакота, дожевав яйцо и принимаясь за сосиску и тосты с джемом. — Дома все гораздо скучнее. Но теперь я буду готовить все, чему научилась. Да здравствует шотландская кухня! И еще я люблю ветчину и яйца. И стану есть их каждый день. — Она посмотрела на мать и повторила: — Каждый день.

— Дорогая, а ты когда-нибудь слышала о холестерине? — разрезая кусок хлеба пополам и отказавшись от джема, спросила Кэт. — Я предпочитаю на завтрак йогурты и чай. Чем легче, тем лучше.

— Я знаю, что такое холестерин, — возразила Дакота, продолжая жевать. Грэн протянула руку и приложила палец к ее губам. Дакота быстро все проглотила и продолжила, вытершись салфеткой: — Мне только двенадцать, для меня он не опасен. И потом, ведь шотландцы не толстеют.

Грэн рассмеялась:

— Думаю, ты права, шотландцы всегда любили вкусно поесть. Правда, Джорджия? Если будешь хорошо есть, вырастешь сильной и крепкой.

Она знала, что дома Дакота ест куда меньше, чем здесь, да и сама Джорджия не особенно баловала себя вкусной едой в Нью-Йорке, но когда-то, еще в юности, у нее был превосходный аппетит. Дома иногда приходилось заставлять Дакоту съесть на завтрак хоть что-нибудь, здесь, конечно, все совсем по-другому — свежий воздух, прогулки и работа, способствовавшие прекрасному самочувствию.

— Мне кажется, холестерин скоро станет опасен и для меня тоже, — заметила Джорджия. — Грэнни, ты нас так раскормила, что по возвращении я не влезу ни в одну юбку.

— Влезешь, ты не можешь поправиться, — рассмеялась Дакота. — И потом, холестерина в джеме нет, это все знают.

Кэт уже собиралась встать из-за стола, но Джорджия остановила ее:

— Нет уж, не уходи, давайте поговорим.

— Куда вы все спешите? Это в Нью-Йорке принято вечно бежать куда-то? — спросила Грэн.

— Я делала все, что могла. Всегда, — заговорила Джорджия. — Все, что было в моих силах, я делала для моей дочери: покупала самые лучшие продукты, одежду, старалась отправлять ее отдыхать на каникулы, ходила с ней в кино, устроила ее в лучшую школу. — Ее голос звучал немного агрессивно, но Джорджия сердилась явно не на кого-то из присутствующих, а на какого-то внутреннего оппонента, не дававшего ей покоя, с кем она спорила уже долгое время. — Я требовала от нее соблюдения дисциплины, я заставляла ее заниматься, планировала ее день так, чтобы мы все могли успеть. Я со всем этим справлялась. Да, но кое на что у меня не хватало времени. Знаете на что? На саму себя. Я не могла расслабиться ни на минуту. Всегда надо что-то делать — идти в магазин, или встречать Дакоту, или слушать кого-нибудь из подруг, которые обращались ко мне с просьбой решить их проблемы. — Джорджия помолчала с минуту, а потом взяла ложку и указала ею в сторону Кэт: — Ты можешь спросить у Грэн, какие отношения были у нас с матерью, могла ли я у нее что-то попросить или даже просто рассчитывать на ее поддержку и понимание. Я бы скорее пошла к незнакомому человеку, нежели к ней. — Джорджия снова умолкла и положила ложку на стол. — Я не отрицаю, она сделала для меня много хорошего — воспитала, дала возможность встать на ноги, — но я никогда не считала ее своим другом.

— Я знаю это, Джорджия, — согласилась Грэн. — Почему ты вспомнила об этом сейчас?

— Моя мать не интересовалась, как живется нам с Дакотой в Нью-Йорке. Она жила в Пенсильвании и видела меня один раз в год на Рождество. Я не удивляюсь, что в конце концов Дакоте захотелось отыскать своих настоящих родственников и поехать к семье ее отца.

— Почему ты считаешь, что Бесс не интересовалась твоей жизнью? — возразила Грэн.

— Потому что ей все равно!

— Не говори так. — Грэн покачала седой головой — она знала: потом Джорджия пожалеет о своих словах и будет раскаиваться. — Твоей матери не так-то легко пришлось в жизни — ты не знаешь, что такое жить с моим сыном, твоим отцом. Он очень хороший человек, но у него ужасный характер. Много ли ты знаешь о ее страданиях? Разве ты когда-нибудь говорила с ней об этом?

— Ты сама никогда не любила Бесс, Грэн. С чего ты теперь ее защищаешь?

— Я защищаю ее, так как дочь не должна говорить о матери подобные вещи и ты многого не знаешь. — Грэн улыбнулась ей, но лицо ее оставалось печальным. — Твоя мать очень любит тебя, не забывай об этом. И не суди ее.

Грэн взяла кувшин с молоком и поставила его в холодильник.

— Обычная человеческая потребность — искать виноватых в своих неприятностях, но думаю, ты послушаешь меня, женщину, потерявшую мужа и вырастившую двоих сыновей. Тебе сейчас кажется, что ты все сделала сама, но потом ты поймешь: многие люди оказали тебе поддержку — и твоя семья, и твои друзья. Всем им ты обязана тем, что справилась со своими проблемами. И Бесс тебе тоже следует быть признательной. Она воспитала тебя.

— Я не хотела плохо говорить о ней, Грэн, но ты не можешь даже представить себе, как тяжела теперь жизнь в городе. Нью-Йорк — это не тихая Шотландия.

— Да, я этого не знаю. Но я знаю, что такое иметь на руках двух голодных детей и войну за порогом. Джорджия, тебе пришлось несладко, но это не может служить оправданием твоего дурного отношения к матери, — отрезала Грэн. — Дело не в ситуации, дорогая, а в самом человеке. Незачем искать причины своих несчастий в других людях, они всегда в тебе самой.

— Я не ищу причин, — задумчиво отозвалась Кэт, — но все равно не могу согласиться с тем, будто я во всем виновата.

— Послушай, Кэт, твои неприятности — это чепуха по сравнению с тем, что пришлось пережить мне. Тебе еще не поздно все исправить.

— Джорджия права, Кэт, — подтвердила Грэн. — Не поздно изменить свою жизнь. Но тебе, дорогая, тоже надо подумать, что ты делаешь не так. — Она посмотрела на Джорджию. — А теперь я хочу вам обеим дать один полезный совет. Он сгодится для любой ситуации.

— Какой? — Кэт вздохнула, а Джорджия словно погрузилась в оцепенение и ничего не слышала.

— Иногда люди заблуждаются. — Грэн стала вытирать только что вымытые тарелки и ставить их в шкаф. — Вы меня слушаете? Бывает, что люди оказываются не правы.

— И что? — Джорджия нахмурилась и покачала головой, а Кэт недоуменно посмотрела на старушку.

— Поэтому, прежде чем набрасываться на них с осуждением, подумайте, всегда ли вы сами бываете правы, и учтите: ваши нападки не заставят их измениться. Некоторые вещи в этом мире стоит принимать такими, какие они есть.

— Ты думаешь, это выход?

— Да.

Джорджия откинулась на спинку стула, помрачнела, но потом все же улыбнулась.

В словах бабушки Джорджия видела не только мудрость, но и смирение с тем, что ее не устраивало, а Джорджия не хотела мириться с существующим положением, она была настроена воинственно. Если люди не хотят меняться сами, нужно заставить их измениться.

С минуту она не шевелилась, но потом вдруг повернулась к Кэт.

— Но ведь ты изменилась… — с торжеством в голосе заметила она.

— Чего ты на меня так смотришь? Со мной все в порядке. Я всего лишь не знаю, чем мне заняться, но думаю над этим. — Кэт взглянула в окно на тихо дремавший утренний луг, словно не находя слов.

Джорджия насмешливо фыркнула:

— Правда? Давай откровенно, — предложила она, — начнем с самого начала: выдающаяся школьная отличница украла у лучшей подруги место в Дармуте и получила хорошее образование, чтобы вести совершенно пустую жизнь.

— Пустую? Ты полагаешь, я пустышка?

— Да, так оно и есть.

— Я не так глупа, как тебе кажется, Джорджия. И ты, между прочим, сама в это не веришь.

Тут Грэн почувствовала, что пора вмешаться в разговор, пока он не привел к ссоре.

— Не слушайте ее, дорогая, — сказала она Кэт. — Мало ли что она там думает, это только ее мнение. Вы не пустышка, жаль, что у вас нет детей, но я не сомневаюсь, что вы сильная женщина и можете достичь всего, чего захотите.