— Упс! — воскликнула она с удовольствием. — Вот и все дела! — Она нажала на газ, и машина рванулась вперед — более чем рискованно на такой узкой дороге. — Раз! — продолжала она, игнорируя возмущение Кэт и вопли Дакоты, с расширившимися от ужаса глазами смотревшей вперед сквозь лобовое стекло.

Зато они успеют приехать как раз к тому времени, когда Грэнни пьет чай.

Через минуту они миновали пастбище, по которому мирно бродило стадо овец. Дакота даже не успела сосчитать, сколько их паслось по одну сторону дороги, а Джорджия уже увидела впереди маленький домик Грэнни из красного кирпича, с крыльцом и оконными ставнями, выкрашенными ярко-желтой краской… Входная дверь, тоже желтая, выглядела очень гостеприимно с постеленным у ступенек ковриком. Джорджия усмехнулась, подумав, что дорогой телефон Кэт скорее всего найдет и попытается пожевать какая-нибудь овца. Они вылезли из машины и направились к дому. В этот момент на пороге появилась симпатичная старушка в белой блузке, черных брюках и красном вязаном кардигане. Несмотря на возраст, держалась она весьма бодро и прямо. Следом за ней на улицу выбежала рыжая с белыми полосками кошка, приветственно мурлыкая. Джорджия поняла, что когда она думала о Грэнни, то всегда представляла себе ее выше, чем та была на самом деле: вероятно, такой бабушка казалась ей в детстве.

— Семья Уолкер снова вместе! — протрубила Дакота в карту, сложенную трубкой, приложив ее к губам и тряхнув кудрявой головой.

От неожиданности девяностолетняя Грэнни даже вздрогнула, но не рассердилась, а только рассмеялась вместе с Джорджией.

Они были так счастливы, что снова увиделись, и зачем она тянула и откладывала эту поездку столь долго?

Грэнни подошла к Кэт и оглядела ее с головы до ног. Она слышала о любимой подруге от Джорджии, когда та приезжала к ней на каникулы. Джорджия много раз обещала привезти ее с собой, но в то время они были еще такими же маленькими, как теперь Дакота.

— Добрый день, Грэн, — сказала Кэт, протянув старушке руку, и та охотно ее пожала, а затем обняла Дакоту.

— Ах, Джорджия, — ее лицо заблестело от слез, — дорогая моя девочка.

У Джорджии сердце сжалось от ужаса при мысли, что когда пролетят каникулы, им снова придется расстаться, покинуть этот дом и бабушку и отправиться за океан, назад, к своей прежней жизни. Как мало времени было у нее, чтобы побыть с Грэнни, побродить по этим полям, забыть обо всех неприятностях!

Но, посмотрев на Кэти, она поняла: в эту минуту ее подруга снова превратилась в Кэт Филипс.


Через несколько минут гости уже располагались в своих комнатах: Джорджия и Дакота заняли гостиную с большим диваном, Кэт (весьма адекватно воспринявшей тот факт, что сельский шотландский дом не пятизвездочный отель) досталась маленькая рабочая комнатка Грэнни, где повсюду стояли коробки с пряжей. Домик производил приятное впечатление. Уютный и гостеприимный, с кружевными занавесками на окнах, обоями в розах и вазой с цветами на тумбочке, он словно был предназначен для отдыха после долгого путешествия. Маленькая старая кухня с белеными стенами и старинным буфетом, в котором стояла посуда, подаренная Грэнни родными еще в день ее свадьбы. А из окон открывался чудесный вид на поля и зеленые деревца, так что в тихую погоду комнаты наполнялись шелестом свежей листвы. Нельзя сказать, что этот домик такой уж тесный: каким-то странным образом всем хватило места и все остались довольны.

— Такая прелесть! Настоящий кукольный домик для людей! — заявила Дакота, перебирая пряжу в коробках и разглядывая старые деревянные спицы, лежавшие на столе, и старинные чайные чашечки. Дакота совсем иначе представляла себе эти места: она боялась, что прабабка окажется ворчливой старухой и будет держать ее взаперти в скучном и грязном деревенском доме. Но больше всех счастливой чувствовала себя Джорджия: сбылась ее давняя мечта — дочь и бабушка встретились.

Грэн вовсе не принадлежала к тому типу старых женщин, которые все время сплетничают, обсуждают телепередачи или почитывают книжки. Она всегда говорила, что наибольшее удовольствие ей доставляет работа, какой бы тяжелой она ни была. Грэнни никогда не переставала работать — ни до своего замужества, ни после, ни даже когда потеряла мужа и состарилась; такова уж ее натура.

Джорджия уселась на кухне за большой деревянный стол. Он стоял на том же самом месте, что и во времена ее детства, когда она завтракала за ним, глядя в окно на тянущиеся вдоль дороги фермерские домики и маленькие сады вокруг. Все уже было готово к чаю — чашки и сахарница, свежее молоко и хлеб, настоящий деревенский хлеб; она и забыла уже, как он пахнет! И вазочки с джемом. У Грэн имелся свой способ заваривания очень вкусного чая: она заливала чайные листья кипящей водой и настаивала их несколько минут, обернув чайник теплым полотенцем.

— А руки вымыла? — спросила она внучку.

— Да, Грэн! И мне уже тридцать семь!

— Никогда не поздно напомнить человеку, что надо следить за собой!

Она села за стол, ожидая, когда Кэт, долго умывавшаяся в ванной, присоединится к ним.

— У нас все как обычно! — заметила старушка. — Ничего не меняется.

— Грэн, ничего, что я привезла Кэт?

— Я очень рада ей. Твоих друзей я с удовольствием приму у себя, даже если они слишком долго занимают ванную и опаздывают к чаю.

— Я не знаю, помнишь ли ты, что я тебе о ней говорила когда-то?

— Ну, я, может быть, и старуха, но память у меня хорошая. Я храню все твои письма. И помню каждое из них наизусть. Хорошо знаю, кто такая Кэти Андерсен. Я даже не забыла, какие имена она выбирала для своих собак и кошек.

— А мне не верится, что у нее были кошки и собаки! — воскликнула Дакота.

Джорджия покачала головой.

— Ну и зря, дорогая; мы все когда-то были детьми, и Кэт тоже, — возразила Грэн. — В это трудно поверить, но когда-то твоя мама, такая же юная, как и ты, сидела за этим столом.

Глава 19

Джорджия проснулась от яркого солнечного света, направленного прямо ей в лицо.

— Что такое?

— Уже полдня прошло, милочка, почти пол-одиннадцатого, — сообщила ей Грэн, отдернувшая занавески.

— С добрым утром, мам, пора завтракать — я приготовила маффины. И еще у нас есть свежий хлеб.

— О, на кухне с ней одно удовольствие, Джорджия, она все знает, почти как моя мама, и у нее все отлично получается. Настоящий талант.

Дакота сияла от похвал. Она встала очень рано и вместе с Грэнни возилась с едой, спеша приготовить ванильные кексы. Они получились не совсем такими, как дома, но зато Грэнни посыпала их сахарной пудрой. Она назвала это «кексы в пижаме».

А потом они завтракали вдвоем, поскольку ни Кэт, ни Джорджия еще не проснулись. На завтрак были вареные яйца и хлеб с джемом. Грэн всегда поднималась на заре — старая фермерская привычка, но для Дакоты встать с постели оказалось трудновато. Пару раз она попыталась свалиться обратно и спать дальше, но Грэн опять ее будила и заставила наконец пойти умыться. А после чашки крепкого вкусного чая сон как рукой сняло. Зато теперь она чувствовала себя, как никогда, бодро. Ее прабабушка права: чтобы было много сил, главное — не проспать солнце.

— Я не знала, что солнце встает так рано! — призналась Дакота.

— Ты не видела самого красивого в природе; ради этого стоит не поспать пару часов! — Грэнни указала ей в окно на розовую полоску зари над полями и сноп золотых лучей, пробивавшихся на еще бледном сумеречном небе.

Дакота смотрела во все глаза на это завораживающее зрелище.

— Твоя мама сказала, ты хочешь знать, откуда твои корни.

— Да, хочу знать, откуда я.

— Ты права. Для тех, кто родился в Америке, это очень важно — знать, откуда ты, кто твои предки, — кивнула Грэн, продолжая смотреть на восходящее солнце. — Но теперь ты можешь видеть все это — землю и людей, которые когда-то были твоим народом.

— Но я совсем не похожа ни на них, ни на тебя, Грэн.

— Только внешне, милая, в душе же все наоборот.


После завтрака они отправились в сад. Грэнни осмотрела и привела в порядок лужайку и большую цветочную клумбу, где росли ирисы, клематисы и очень редкие синие маки — они как раз зацветали в это время года. С другой стороны находились грядки с овощами и ягодные кусты. Морковка уже выросла, и по просьбе Дакоты для ее кексов Грэн выкопала три штучки. А дальше, за очень старой крепкой каменной оградой, начинались поля — в ярком солнечном свете, под чистым голубым небом они казались бесконечными. Ограду вокруг дома, сказала Грэн, сложил ее муж Том Уолкер, семья которого жила на этой земле с незапамятных времен, и все поколения были фермерами. Еще совсем молоденькой девушкой она познакомилась с ним и вышла замуж. Их брак оказался по-настоящему счастливым. Грэнни рассказала Дакоте, что всю жизнь они любили друг друга так же сильно, как и в молодости.

— Но потом началась война, и он не вернулся, — добавила она печально. Воспоминания об этой утрате до сих пор причиняли ей боль, хотя прошло уже много десятков лет. — Ферма перешла к моему старшему сыну, но он женился и уехал; тогда она досталась младшему, твоему деду, но он тоже женился и переехал в Пенсильванию. С тех пор он живет в Америке, и мы с ним уже давно не виделись.

— Значит, мама никогда не видела своего дедушку?

— Она не видела его, Дакота, но она знала о нем от меня. Пусть они никогда не встречались, зато он всегда был для нее живым и реальным.

Дакота наклонила голову к плечу и задумалась.

— И я тоже не видела никого из Уолкеров… — проговорила она медленно, словно обращаясь к самой себе. — Но я ведь тоже знаю их…

— Конечно, знаешь; в глубине твоего сердца они все живы, поскольку вы с ними — единое целое.

— Грэн?