— Я хочу, чтобы мы всегда оставались друзьями, — говорила она детям. Наверное, такие же слова произносит любая мать, желающая сохранить их доверие, когда они вырастают. И она действительно оставалась для них самым близким человеком, который любил их просто так, независимо от удач и провалов, даря эту любовь безвозмездно. И она считала, Бог воздал ей достаточно за ее любовь: у нее всегда были прекрасные отношения с детьми. Они никогда не забывали о ней, окружив заботой, вниманием и добротой. Возможно, от кого-то сыновья уходят слишком рано и никогда не возвращаются, но только не от нее. Конечно, у них работа и свои собственные семьи, жены и дети, и это обстоятельство подтолкнуло ее сблизиться с Джорджией. Анита увидела в ней много общего с самой собой: Джорджия тоже была обеспокоена тем, какие отношения сложатся у нее в дальнейшем с дочерью, и так же страдала от одиночества. И обладала таким же сильным и упрямым характером. Поневоле Анита заменила Джорджии мать, с которой у той никогда не было взаимопонимания. Но в последнее время Анита чувствовала, что не должна вмешиваться в семейные отношения Уолкеров и мешать общению Джорджии и Дакоты, да и вообще давать подруге какие-либо советы.

Анита старалась держаться на расстоянии по многим причинам: она не сомневалась, что между молодыми людьми — в их число, по ее мнению, входили те, кто еще не достиг 50 лет, — и пожилыми почти никогда не бывает абсолютного согласия. Уж очень разный жизненный опыт за плечами тех и других. Каждая пара влюбленных полагает, что их любовь никогда не закончится. А любовь для молодых — это прежде всего секс. Они не хотят думать о том, что в семьдесят два года он будет для них уже совсем не важен. И вряд ли поверят вам на слово, если вы станете уверять их, будто в пожилом возрасте гораздо большее удовольствие получаешь, когда любимый человек садится с вами завтракать, идет на прогулку, утешает вас, коль вам захочется поплакать. Любовь становится целомудреннее и сильнее.

Она знала: Стэн до самой смерти восхищался ею и считал ее самой привлекательной и сексуальной женщиной в мире. Даже журчание воды в ванной, когда она принимала душ, приводило его в волнение, и эта страсть никогда не остывала и не переходила в привычку, но с годами она преобразилась в нечто большее, чем физическая привязанность.


Если бы у нее хватило слов выразить суть этих отношений, она сказала бы так: это когда в одном человеке для тебя заключена вся Вселенная. Нет, она не знала подходящих эпитетов, чтобы описать свои или его переживания. Стэн научил ее любить себя, гордиться собой уже потому только, что он любил ее. Даже когда Анита становилась все старше, она смотрела на свое тело в зеркало без страха — кожа стала не такой нежной или появились морщины — и всегда ощущала себя столь же желанной, как и в дни молодости. Ей даже не верилось: она уже не только мать, но и бабушка. И действительно, у нее уже были внуки, она вспоминала их детские лица… Когда они собирались все вместе в последний раз? В Израиле. Она тогда была счастлива во время этой замечательной встречи, но потом ей пришлось вернуться. К своему одиночеству. И чем дальше, тем реже они виделись, поскольку Анита боялась летать на самолете, а ее сыновья из-за проблем — семейных и на работе — не могли навещать ее. Что ж, придется смириться с этим.

— Я не одна, — громко повторила она, включив воду. Она говорила это себе каждое утро и каждый вечер. — Я не одна.

Она встала под струи, закрыв глаза, и вода теплым потоком побежала по спине.

— Спасибо Господу за то, что у меня прекрасная семья и иногда мы можем видеться друг с другом. Я люблю их сильнее, чем они думают. Спасибо Господу за то, что есть Бродвей, и музыка, и Дакота, и клуб вязания, и наша дружба с Джорджией. Все это моя поддержка и опора.

Она немного успокоилась и только тогда поняла, как проголодалась.


Около половины двенадцатого утра Джеймс встал со своего дорогого офисного кресла, взял плащ и вышел на улицу. Он должен был успеть приехать в Вест-Сайд, чтобы встретиться с Анитой.

— Пожалуйста, постарайтесь не опаздывать, — предупредила она его, — мне нужно в магазин после полудня.

Он принял правильное решение — побеседовать с Анитой, она близкая подруга Джорджии. Он договорился встретиться с нею в кафе, на нейтральной территории, чтобы им никто не помешал, в то же время эта встреча ни к чему не обязывала ни ее, ни его. Он верил, что она поможет ему исправить сложившуюся ситуацию.

Но он волновался, поскольку никогда прежде не говорил с Анитой наедине.

— Добрый день, Анита, — обратился он к ней несколько месяцев назад, впервые придя в магазин.

Она вежливо улыбнулась в ответ, но в этой улыбке не было никакой особой теплоты.

— Прошу вас, — сказала она ему, — называйте меня миссис Ловенштайн.


Во все последующие их встречи она реагировала так же прохладно. Когда он стал принимать активное участие в жизни Дакоты, дарить ей подарки, водить гулять, развлекать и посвящать ей свое свободное время, Анита немного оттаяла и стала дружелюбнее. В отличие от Джорджии. Тогда-то у него и созрел план попросить ее о помощи в примирении с семьей Уолкер.

— Да, Джеймс, вы правы, — ответила она на его предложение познакомиться поближе, — нам стоит поговорить. — Анита посмотрела ему в глаза очень прямо и открыто.

— Благодарю вас, мадам, — с радостью отозвался Джеймс. В ту минуту под этим строгим взглядом он вдруг почувствовал себя виноватым и смущенным.

— Вот и хорошо. Я предлагаю встретиться в понедельник утром у меня.

* * *

Так они и договорились. Джеймс выбрал время и в один из понедельников приехал к ней домой в Сан-Ремо. Их беседа оказалась удачной, они обсудили абсолютно все — начиная от перспектив Джеймса на работе и заканчивая тем, как ему лучше проводить время с Дакотой. И только одну-единственную тему никто из них так и не поднял — отношения с Джорджией.


Джеймс просто опасался рассердить Аниту.

— Мне кажется, Джорджия немного удивилась, когда я возвратился в Нью-Йорк, — осторожно заметил он в их следующую встречу, ковыряя вилкой картофель и делая вид, будто еда интересует его гораздо больше, чем его собственные слова.

— Я думаю, Джеймс, вам следует спросить об этом ее, — спокойно ответила Анита, тоже увлеченно разгребая вилкой салат в своей тарелке. Она умела притворяться безразличной, если речь шла о чем-то очень значимом для нее. И вдруг она подняла голову и посмотрела на него. — Но меня это не удивило. Я считаю, что исправить свой неправильный выбор никогда не поздно. Вы со мной согласны?

— Не знаю, — отозвался он, совершенно растерявшись от неожиданности. В это мгновение он думал о Дакоте и о кафе, куда они зашли после прогулки.

Анита… Да, она умна и мудра, к тому же она была человеком зрелым и рассудительным, могла остроумно пошутить и дать полезный, здравый совет. А еще она оказалась по-настоящему интеллигентным и воспитанным собеседником. Свои мысли она высказывала в такой форме, чтобы они не задевали достоинство других людей, она умела очаровывать и убеждать, у нее получилось бы переубедить и Джорджию, поэтому он прекрасно понимал, насколько нуждается в содействии Аниты. Тем более теперь, когда прошло столько лет и Джорджия так холодна с ним, а он снова вернулся в город, где не был очень долго. Ему следовало привлечь Аниту на свою сторону, если он хочет хоть что-то изменить в ситуации с дочерью.

— Я знаю, миссис Ловенштайн, мне надо объясниться с Джорджией, я виноват перед ней… — Впервые он произносил такие слова. — И я очень сожалею…

— Вот и прекрасно, — перебила она его, улыбнувшись. — Вы сами понимаете, что Дакота и ваша дочь тоже, она очень похожа на своего отца, и она вас любит, Джеймс. Не забывайте об этом, тогда вам будет гораздо легче вести себя правильно.


Джеймс кивал, словно продолжая мысленно этот диалог, пока шел от станции через парк. Погода стояла теплая, и он даже снял пиджак. Пасха в этом году была поздняя, в конце апреля. Джорджия согласилась-таки, чтобы он приехал к ним на праздник, и теперь необходимо срочно выяснить у Аниты, какие подарки ему лучше принести. Он понятия не имел, что может растрогать Джорджию — букет лилий или шоколадный пасхальный заяц. Или более существенный подарок — например одежда… Его сестры обычно получали на Пасху платья или красивые блузки. Но это было так давно, еще когда он сам жил в Балтиморе. А пригласят ли его на церковную службу, на которую пойдет Дакота? Джеймс уже так давно не посещал церковь. Он остановился перед входной дверью и позвонил в квартиру Аниты.

— Добрый день, Джеймс, — раздался ее ровный голос, как только дверь открылась. — Входите.

Он шагнул через порог.

— Входите, — повторила Анита, — рада вас видеть, я немного устала, но это ничего.

— Не беспокойтесь, Анита, я не задержу вас надолго.

Джеймс пожал ее руку и сел на диван, оглядевшись вокруг. Ему вспомнился дом его родителей. Стало грустно при мысли о пустой квартире в праздничные весенние дни. Они были стары и, наверное, тоже очень одиноки.

— Потрясающе. — Он посмотрел на накидки на креслах, связанные Анитой и поражавшие сложностью и красотой узоров и какой-то необычайной гармонией. Такая же накидка украшала и диван, на котором он сидел.

— Простите, я сегодня плохо спала ночью, — добавила Анита, помедлив немного. — Ужасная, тяжелая ночь.

Она подошла к дивану, спешно убирая начатое вязанье, но Джеймс запротестовал, уверяя, что ему ничего не мешает.

— Я прошу прощения еще раз, Джеймс, я неважно себя чувствую, мне стоило вас предупредить заранее. — Она переложила шерсть и спицы на стол. — Я сама не ожидала, что так получится, но лучше будет перенести этот разговор.

— Мы ведь увидимся с вами в воскресенье, Анита, — сказал он. — Я приду на Пасху к Джорджии.