Можно ли назвать увлечением или романом минутную слабость и быстрый сексуальный акт? Тогда ей казалось, что да, позже она вспоминала об этом если не с насмешкой, то с полным равнодушием. "Роман" с учителем музыки Крейном развивался вяло, он состоял из тайных прикосновений и откровенных взглядов. Нельзя сказать, что молодой учитель нравился ей, но он обожал ее и очень хотел. Это возбуждало девушку.

Они пили чай с Крейном и его сестрой. Потом сестра вышла на кухню мыть посуду. Крейн тут же повалил Лилю на диван. Задрал юбку, стянул панталоны и суетливо расстегнул брюки. Все произошло быстро, больно и не доставило Лиле никакого удовольствия. Она сразу собралась и убежала, поклявшись больше никогда не входить в этот дом. Она возненавидела учителя музыки.

С кем не бывает, дело житейское, скажете вы. Но от этого дурацкого эпизода, "житейского дела" Лиля забеременела. В семье был жуткий скандал и, не предавая дело никакой огласке, отец, пользуясь своими связями, принял необходимые меры, после чего Лиля прервала учебу и была отправлена в провинцию к родственникам на реабилитацию после тяжелого стресса, вызванного абортом.

Но печальная история с Крейном не могла изменить нрав Лили, ищущей приключений, и главным образом любовных.

Гарри Блюменфельду было 18. Увидела она этого художника, только что приехавшего из Парижа, у своей гимназической подруги. У него было подвижное лицо со светло-серыми глазами, с густыми бровями. Волосы черные, нижняя челюсть выдается вперед, огромный, чувственный, с опущенными уголками рот. Он обладал талантом общения. Несмотря на свой молодой возраст, он подолгу мог беседовать с людьми пожилыми, и те с интересом слушали его.

Гарри показывал Лиле свои рисунки и рассказывал о них, о живописи, о Париже. Не влюбиться в него она не могла.

Роман начался стремительно. Они любили ездить на Воробьевы горы. Когда были деньги, ужинали в ресторане. И после этого всегда отправлялись в его мастерскую.

Лиля после гимназии перешла на курсы в Архитектурном институте и там увлеклась лепкой. Когда она рассказала об этом Гарри, он посоветовал ей поехать в Мюнхен и заняться скульптурой. Авторитет Блюменфельда был для нее очень велик, на подъем Лиля была легка и вскоре последовала его совету.

В Мюнхен приехал Алексей Грановский, чтобы учиться режиссуре у Макса Рейхардта. Тот самый Грановский, который будет ставить спектакли в Еврейском театре в Москве. Лиля и он увидели друг друга и... Очередная страсть.

Но с Блюменфельдом разрыва не было, напротив, они условились, что он приедет к ней в Мюнхен. И он приехал. Лиля была этому рада. Он не застал ее врасплох. Она мыслила другими категориями. Ей нравилось любить обоих мужчин, и это действительно было искренне, но так, чтобы не огорчать ни того ни другого. Одним словом, приходилось пускаться на множество хитростей и быть очень осторожной.

Пока у Грановского днем была репетиция, она шла в мастерскую Гарри, а когда у того были занятия в студии, спокойно поднималась в номер Грановского. Когда Алексей Грановский уехал, ей было немножко грустно, но в то же время теперь она целиком могла отдавать себя Гарри и расслабиться, не занимаясь постоянным контролем своих действий.

Она занималась скульптурой в студии Швергеле. Лепила днем, а вечером позировала Гарри. Позировала обнаженной. Он затем и приехал в Мюнхен, чтобы писать ее. Он говорил, что создаст шедевр "Рыжеволосая Венера". Она лежала на кушетке среди подушек, обтянутых золотой парчой. Волосы перекинуты на плечо. В руках - деревянное, с позолотой венецианское зеркало. Уставала, мерзла, но, когда видела, что у Блюменфельда получается, терпела - эскизы были очень хороши и удивительного сходства.

Из Москвы пришло известие, что смертельно заболел отец, и надо было ехать. Судьба картины Гарри, увы, осталась неизвестна.

Лиля вернулась в Москву, и на следующий день Ося Брик, узнав об этом, пригласил ее в кафе. Без предисловий он сделал ей предложение.

- Лилечка, не отказывай мне, ведь ты - моя весна!

- Давай попробуем, - улыбнулась Лиля.

Она вспоминает об этом периоде ее жизни: "Мы с Осей много философствовали и окончательно поверили, что созданы друг для друга". Действительно, они понимали друг друга с полуслова.

Ося написал родителям:

"Я стал женихом. Моя невеста, как вы уже догадываетесь, Лиля Каган. Я ее люблю безумно; всегда любил. А она меня любит так, как, кажется, еще никогда ни одна женщина на свете не любила. Вы не можете себе вообразить, дорогие папа и мама, в каком удивительном счастливом состоянии я сейчас нахожусь". (Письмо 17 декабря 1911 года.)

Родители были против этого брака, зная характер его невесты, но в конце концов поддались на уговоры сына. Он слишком ее любил, и мешать ему было бессмысленно. Он все равно поступил бы по-своему.

О свадьбе в синагоге Лиля и слышать не хотела, и свадьбу отпраздновали в скромном семейном кругу 26 марта 1912 года. В угоду родным раввин все-таки был приглашен на дом и произвел необходимую церемонию. Лиля надела сильно декольтированное белое платье. Мама ее была в ужасе. Но в последний ответственный момент исхитрилась и накинула на дочь шаль.

Лиля терпеть не могла загсы, венчания, браки, называя все это мещанством. Она предпочитала связывать жизнь с мужчинами без подтверждений со стороны государства или религии. Но, так или иначе, теперь она была молодой женой и переезжала в четырехкомнатную квартиру, которую молодоженам сняли родители Бриков в Чернышевском переулке.

Ее муж Осип Брик окончил юридический факультет Московского университета и начал работать в фирме своего отца. Пока он был на работе, Лиля украшала дом, готовила что-нибудь изысканное. Сооружала причудливую прическу, в общем, развлекалась, как могла, в ожидании мужа. Когда он возвращался, начинались оживленные вечера. Они в четыре руки играли на рояле, читали вслух Чехова, Достоевского, по-немецки Гете, Фрейда или Ницше. Они оба любили его "Так говорил Заратустра". Как ни странно, очень любили Чернышевского, и именно "Что делать?". Лиля придумала оригинальный экслибрис - на нем были изображены целующиеся Франческо и Паола и книга, выпавшая из рук влюбленных. А под рисунком поставила подпись: "И в этот день мы больше не читали". Все книжки своей библиотеки они украшали этим экслибрисом.

Началась Первая мировая война. Лиля с сестрой Брика Верой поступили на курсы сестер милосердия. Уже через две недели их перевели в перевязочное отделение при 1-й городской больнице. Лиля при всей ее брезгливости выполняла любую самую грязную работу, выносила за ранеными судна и удивлялась, как они без ног могут играть в карты или пытаться заигрывать с ней.

Осенью 1914 года они переехали в Питер, где Брик поступил на службу в автомобильную роту, чтобы не идти на фронт. Протекцию Осипу составил знаменитый тенор Виталий Собинов.

Из отцовской фирмы шли деньги на жизнь, и деньги немалые. Супруги не отказывали себе ни в чем, ходили по ресторанам, вращались в самом "высшем свете". Компания не напоминала артистическую - это были в основном коммерсанты, денди, завсегдатаи ресторанов, нувориши, дамы полусвета. Лиля Брик писала в своих поздних записках о том, как она и одна из этих дам завтракали с князем Трубецким:

"Мы завтракали втроем с князем Трубецким, жуликом и проходимцем. Я ее спросила: "Любовь Викторовна, говорят, вы с мужчинами живете за деньги?" "А что, Лиля Юрьевна, разве даром лучше?"

Зимой они вновь переехали в Москву.

Владимира Маяковского Лиля Брик встретила в Литературно-художественном кружке на юбилее поэта Константина Бальмонта. Маяковский был тогда в моде, но ни Лиля, ни Осип не знали ни его, ни его поэзии. "Не помню, - писала Лиля Юрьевна, - кто произносил и какие речи, помню, что все они были восторженно юбилейные и что только один Маяковский выступил "от ваших врагов". Он говорил блестяще и убедительно, что раньше было красиво "дрожать ступенями под ногами", а сейчас он предпочитает подниматься в лифте. Потом я слышала, как Брюсов отчитывал Маяковского в одной из гостиных кружка: "...в день юбилея... Разве можно?" Но явно радовался, что Бальмонту досталось. Осипа Максимовича и меня Маяковский удивил, но мы продолжали возмущаться, я в особенности, скандалистами, о которых говорят, что ни одно их выступление не обходится без городового и сломанных стульев. В другой раз я видела Володю на даче в Малаховке, он гулял с Эльзой, встреча была мимолетной..."

И в это время произошло очень важное событие в жизни Бриков. Их личная, интимная жизнь, по воспоминаниям самой Лили, "как-то расползлась". Брак их стал чисто формальным. Они продолжали жить в одной квартире, уважали друг друга, делились друг с другом всеми трудностями, и проблемами, и радостями, но вот интимные отношения прервались. Прекратились навсегда. До конца жизни они оставались самыми близкими друзьями и до конца жизни не занимались любовью.

- Но я любила, люблю и буду любить его больше, чем брата, чем мужа, больше, чем сына, - говорила Лиля об Осипе уже после того, как они перестали спать вместе. - Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, нигде. Я люблю его с детства, он неотделим от меня.

Окружающие не понимали ее. Они видели, что она полюбила Маяковского, но при чем тут тогда такие горячие признания и откровения о муже? А для Лили это было абсолютно естественно.

Однажды в беседе с Фаиной Раневской она опять говорила об этой горячей любви к мужу. Раневская удивилась: "И что, ради него вы могли бы отказаться от Маяковского?" Брик, не задумываясь, ответила: "Да, отказалась бы и от Маяковского, мне надо было быть только с Осей".

Ее официальное знакомство с Маяковским состоялось в Петербурге в квартире на улице Жуковского в 1915 году. Владимира привела младшая сестра Лили Эльза. Поэт ухаживал за ней, они были влюблены друг в друга, и отношения у них были очень нежными.

Но когда его увидела Лиля и он увидел ее, от этих отношений не осталось и следа. Они встретились. Они были предназначены друг для друга. Вот как вспоминает об этой встрече Лиля Брик: