Джери Уэстерсон - Вуаль лжи

Лондон, 1384 год

Сырая погода его не беспокоила, хотя в Лондоне даже морось кажется плотнее и жестче дождя за городом. Из-за водяной взвеси, пропитавшейся уличной вонью, кожу покалывало, как от мотка спутанной проволоки. Главный удар ненастья принимал на себя кожаный капюшон, и крупные капли, собираясь на нем в струйки, сбегали к ногам Криспина, образуя лужу. А вот насквозь промокший плащ плохо защищал от дождя, тяжело повиснув на зябко подрагивающих плечах.

Но и это его не беспокоило.

Криспина сильно раздражала необходимость стоять под проклятым дождем, пока ничтожный слуга бесцеремонно разглядывал его, словно какого-то конюха или ремесленника. Наглец оценил посетителя с головы до ног, не упустив из виду ни потрепанный долгополый котарди,[1] ни залатанные на коленках шоссы.[2]

Квадратная, грубоотесанная физиономия слуги скорее говорила в пользу его деревенского происхождения, нежели свидетельствовала о тяготах городской жизни.

— Чего надо? — спросил наглец после затянувшегося осмотра.

Криспин чуть наклонился вперед.

— Мне надо, — произнес он до того ясным и твердым голосом, что дерзкий мужлан вздрогнул, — чтобы ты сообщил о моем приходе хозяину. А зовут меня… — он сделал шаг, завоевывая дверной порог, — Криспин Гест. Теперь ступай. Не заставляй хозяина ждать, раз уж он сам меня вызвал.

Слуга помедлил мгновение, затем клюнул головой — «прошу, милорд», — не вложив в насмешливый поклон никакого уважения.

Они вошли в просторный зал, оштукатуренные стены которого покрывали фрески и богатые гобелены с изображениями усердно трудившихся ткачей и красильщиков. В холодном воздухе плавая приятный аромат сушеной лаванды и розмарина. Запах напомнил Криспину о давно утраченном доме в Шине.[3] Его покои и коридоры тоже были богато украшены. Но это было восемь долгих лет назад, когда Криспин еще носил рыцарский титул.

Подойдя к одной из дверей, слуга снял с пояса ключ, а когда Криспин углубился, в сводчатый проход, захлопнул створку, запер ее на замок и молча двинулся вперед.

Криспин нахмурился. Его подмывало задать вопрос, но он сомневался, что получит хоть какой-нибудь ответ. Потому он просто наблюдал за повторением странного ритуала, пока наконец они не добрались до прогретого верхнего этажа, поднявшись туда по лестнице. Разве беседа состоится здесь? Деловые разговоры обычно ведут в, кабинетах. Более интимная атмосфера мезонина подходит скорее для узкого, семейного круга. Пожав плечами, Криспин выкинул эту мысль из головы, списав все на очередное проявление чудачества богатого домовладельца.

Слуга отпер дверь в мезонин. Богатая синяя драпировка, развешанная на колышках, наполовину скрывала белую штукатурку стен. По одну руку стоял внушительный сервант, едва не упиравшийся в темные потолочные балки. Под огромным окном располагался тяжелый, украшенный резьбой стол с разложенными пергаментными свитками и счетными книгами в кожаных переплетах.

Слуга отвесил небрежный поклон и сообщил:

— Хозяин сейчас будет. — Резко повернувшись к выходу, он вдруг остановился и слегка подался в сторону Криспина. — Ничего здесь не трогайте.

Усмехнувшись в ответ на прищуренный взгляд гостя, он быстро покинул комнату, на сей раз не запирая за собой дверь.

Криспин одернул полы котарди, презрительно улыбнулся вслед затихающим шагам, затем бросил взгляд на дверной запор и провел пальцем по черному чугунному ригелю. Новенький. Причем рассчитан на запирание только изнутри. Любопытно. Столь важное помещение, как этот мезонин, обычно запирают и снаружи.

Криспин неторопливо подошел к огню, наслаждаясь теплом. Громадный очаг — пожалуй, даже слишком большой для такой комнаты — был в рост человека. На каминной полке гордо красовался резной герб гильдии торговцев драгоценными тканями. «Галантерейщик», — фыркнул Криспин. Он вновь окинул взглядом богатое убранство, подмечая серебряные канделябры, дорогую мебель, и понимающе кивнул: «Похоже, я ошибся с ремеслом». Увидев в дальнем конце комнаты внушительный графин, он невольно облизнулся.

Прошлым вечером, размышляя над причиной приглашения, Криспин ощутил волнение. Если все пойдет как надо… За всю его четырехлетнюю карьеру не было столь богатого заказчика, и плата оказалась бы как нельзя кстати. Он вновь задолжал за постой, не говоря уж про Элеонору и Гилберта Лангтонов, которым причиталась уплата по длинному счету за обеды и ужины. Куда вообще уходят деньги? Как странно, что он никогда не задумывался над тем, сколь трудно зарабатывать на жизнь, — пока эта участь не выпала на его долю.

Дверь распахнулась, и Криспин невольно подобрался, встречая богатого клиента отличной выправкой. Вошел мужчина, чьи плечи шириной не уступали дверному проему. Своим появлением он, можно сказать, завладел комнатой, подобно тому как генерал царит над полем боя. Смерив гостя тяжелым взглядом, хозяин внимательно осмотрел все углы. Криспин не удержался от улыбки. Наверняка этот человек привык командовать подчиненными и ожидает мгновенное и полное повиновение во всем. Криспин ценил такой подход к людям. Он и сам был таким — давным-давно. Впрочем, этому процветающему торговцу не суждено занять место на поле брани. Его театром военных действий была коммерция, а войском — тюки и рулоны материи.

Криспин, в свою очередь, тоже оглядел мужчину, пытаясь дать оценку тому, что скрывалось за столь уверенным поведением. При повторном осмотре стало ясно, что в хозяине нет тяжелой мускулистости каменщика или кузнеца, а есть лишь тучность человека, привыкшего к праздности. Одутловатую, коричневую, как орех, физиономию прорезали шедшие от глаз морщинки, прятавшиеся под аккуратной, подернутой сединой бородкой. Темно-зеленый упелянд[4] из дорогого бархата-с горностаевой оторочкой спускался до колен, а разрезные рукава обмахивали пол. Жесткий воротник стоял чуть ли не до затылка, прикрывая мясистую шею. На широкой груди торговец носил две золотые цепи, а к поясу были подвешены богато украшенные ножны с кинжалом, рукоять которого осыпали драгоценные камни.

Вслед за хозяином вошел слуга, встретивший Криспина на пороге, и встал у двери, ожидая указаний.

Богач вновь остановил взгляд на Криспине.

— Криспин Гест? — спросил он.

— К вашим услугам, милорд, — ответил тот с поклоном.

Мужчина коротко кивнул, после чего обратился к слуге:

— Адам, ты можешь идти. Мы тут сами справимся.

Адам бросил подозрительный взгляд на Криспина и чуть помедлил. Впрочем, возражать хозяину он не смел, а посему неохотно склонил голову и вышел, неслышно прикрыв за собой дверь. Торговец протянул руку к чугунному засову и задвинул его поплотнее.

Криспин отметил это, но ничего не сказал.

Мужчина повернулся к нему и поспешил улыбнуться:

— Как видите, я предпочитаю уединение.

Криспин опять промолчал.

— Прошу! — Мужчина показал на стул с мягким сиденьем. — Присаживайтесь. Хотите вина?

— Благодарю.

Торговец наполнил серебряную чашу, передал ее Криспину, и тот уселся, наслаждаясь приятной тяжестью в руке. От сладкого фруктового аромата великолепного гасконского вина он чуть не зажмурился. Мужчина устроился в кресле напротив. Криспин позволил себе сделать один-единственный глоток и с сожалением расстался с чашей, отставив ее на столешницу.

— Мне рассказывали о вашем умении подходить к щекотливым делам, мастер Гест, — наконец сказал мужчина. — И на сей раз подобная осмотрительность была бы как нельзя кстати.

— Да, милорд. Осмотрительность уместна почти всегда.

— Ваша репутация хорошей ищейки… имеет под собой основания?

— Пятый год за мной водится прозвище Следопыт. Жалоб на мои услуги слышать еще не доводилось. Все заказчики были вполне удовлетворены.

— Да-да…

Торговец сопроводил улыбку понимающим кивком, но в следующий миг лицо его застыло подобно маске, и он замолчал. Некоторое время комнату наполняла тягостная тишина. Собеседники мерили друг друга взглядом, пока наконец мужчина не вскочил на ноги и не принялся нервно греть ладони возле очага.

— Пожалуй, — предложил Криспин, выждав еще с пару минут, — вам следовало бы рассказать все с самого начала, и тогда мы, наверное, сможем выяснить, чего вы от меня хотите.

Мужчина тяжко вздохнул и в который раз бросил взгляд на запертую дверь.

— Меня зовут Николас Уолкот.

Криспин кивнул. Имя он знал прекрасно. Богатейший торговец тканями в Лондоне, не исключено, что и во всей Англии. Нелюдим. Чудаковат. Ходили слухи, что он не заглядывал в собственную гильдию с юношеских лет, однако успех в делах позволил ему сохранить репутацию. Возникало впечатление, что он всегда на шаг опережал моду, безошибочно начинал закупать иноземный товар в самое удачное время, и покупатели приходили в восторг от очередного заморского стиля. Мало кто мог потягаться с этим человеком по части деловой хватки. Для Криспина торговля тканями всегда была тайной за семью печатями. Да, в свое время и он следовал моде, однако сейчас ему не требовалось гнаться за утонченной аристократией, даже если бы он мог себе это позволить.

На эту мысль живот отозвался неприятным спазмом, как происходило почти всякий раз, стоило только вспомнить о дворе короля Ричарда.[5] Игральные кости истории легли так, что люди вроде Уолкота вознеслись над Криспином, которому остались одни лишь обноски. Но ничего, это ненадолго. Криспин научился определять, с каким количеством золота готов расстаться человек. И если внешний вид не обманывал, Николас Уолкот мог позволить себе расстаться с весьма круглой суммой…