– Но почему вы позволили мне продолжать, если обрели необходимый материал?

Мистер Майерс пожал плечами.

– Уж больно ваша идея была хороша. Колонки. Сплетни. Обещание раскрыть секрет не сразу. Как я уже сказал, вы поймали публику на крючок и управляли ею как хотели. А я за счет этого увеличил тираж. Так что все, что вы говорите, уже не так важно. Пишите, что хотите, и в феврале весь Лондон узнает тайну леди Аманды.

– Прошу вас, – взмолилась Джасмин. – Не делайте этого. У нее в июне свадьба.

– В таком случае ей лучше поторопиться, как вы считаете? А почему вы так беспокоитесь? Ведь у нас с вами одна цель. – Он осклабился, все еще сжимая в зубах окурок. – Только моя цель – деньги. В отличие от вашей. Ничего личного. Всегда помните, мисс Тристан: миром правят деньги.

– Но они не правят мной, – огрызнулась Джасмин.

– Вам только так кажется. Ступайте домой, мисс Тристан, и принесите мне очередную заметку. Я слышал, одна служанка спасла собаку, которую чуть не переехал экипаж. Вы можете написать об этом? А я изменю ваши слова так, чтобы получилось что-то более удобоваримое.

– Я остановлю вас. Так и знайте. Должен же быть какой-то способ сделать это, и я его найду, – поклялась Джасмин.

И все же она покинула контору с мыслью о том, что мистер Майерс прав и скорее всего одержит победу. Душу Джасмин переполняли страх и обида за Томаса и его сестру. Все они запутались, точно мухи в паутине, и спасения не было. Репутация леди Аманды будет запятнана, если она, Джасмин, не найдет способ остановить мистера Майерса. Однако дело осложнялось тем, что она не могла никому довериться и раскрыть свое инкогнито.

В один из октябрьских дней Томас надел пальто и вышел на улицу. Пронизывающий ветер не казался ему холодным, несмотря на то что он был без шляпы. Томас от волнения не обращал внимания на подобные мелочи. Герцог и герцогиня Колдуэлл пригласили его на чай. При этом должна была присутствовать и Джасмин. На прошлой неделе в клубе за бокалом бренди герцог с серьезным видом сообщил Томасу о том, что Джасмин едет с ними в Египет.

«Только сначала я ее придушу», – мрачно думал Томас.

С каждой новой колонкой надежда покидала прекрасные глаза Мэнди. Она становилась все более замкнутой. На прошлой неделе барон встретился с Томасом и известил его о том, что скоро вынужден будет расторгнуть помолвку, если выйдет еще хоть один материал, обличающий Аманду. Барон умолял Томаса сделать хоть что-нибудь. Оставаясь в тени, Томас нанял нужных людей для того, чтобы положить конец гнусным публикациям. Ему пришлось даже потратить деньги, отложенные на ремонт собственного дома в Лондоне, Ведь деньги могут решить любую проблему. Томас пока воздерживался от открытого вмешательства. С таким же успехом он мог вложить в руки издателя оружие уничтожения репутации и попросить нажать на курок. Даже простой визит в редакцию укрепил бы предположение о том, что речь в колонках идет о его сестре.

И все же нужно отыскать иную возможность помочь Мэнди. Ее сердце разрывалось от горя. Осторожность – боевой клич высшего света – была лучшим оружием Томаса. Но ему необходимо было выяснить отношения с Джасмин. Она по-прежнему волновала его. Эмоции клокотали в его груди, и он сам не понимал, чего хочет больше: встряхнуть ее как следует или же запереть в своей спальне и любить так, чтобы у нее не осталось времени на написание своих отвратительных заметок.

Грэм лишь улыбнулся, когда Томас попросил ненадолго оставить их с Джасмин наедине, когда он будет у них с визитом.

– Постарайся узнать ее получше, – сказал герцог после того, как пригласил Томаса на чай. – Она немного норовиста, как дикая кобыла, но хороший хозяин сможет ее укротить.

«О, уж я-то бы постарался, Джасмин. Укротил бы тебя в своей постели раз и навсегда».

В прохладном воздухе ощущалось дыхание ранней зимы, когда Томас подходил к дому герцога. Томас чувствовал себя воином, берущим приступом вражескую крепость. «Готовься к бою, Джасмин, – мрачно думал молодой человек. – Это война, в которой победа будет за мной».

* * *

Кровь отлила от лица Джасмин, когда в гостиную вошел Томас. Он любезно поприветствовал ее тетю и обменялся дружеским рукопожатием с дядей. Затем подошел к Джасмин и поднес к губам ее руку с обходительностью заправского ловеласа.

– Мисс Тристан, – тихо произнес он, едва скользнув губами по костяшкам ее пальцев. Это прикосновение воспламенило Джасмин, словно она коснулась пылающего очага. Черт возьми, почему дядя не предупредил ее?

Герцогиня указала рукой на стул рядом с Джасмин.

– Прошу вас, садитесь, лорд Томас.

Чувствуя себя так, как если бы рядом с ней вдруг оказался свирепый лев, Джасмин с опаской поглядывала на Томаса. Должно быть, ее родные ничего не слышали об их ссоре. Мать ничего им не сказала, и дядя с тетей не должны знать о том, что именно она, Джасмин, держала в руках перо, обличающее Аманду.

Она делала все, чтобы обеспечить читателей сплетнями, которые они так любили, не нападая при этом на семью Томаса. Мистер Майерс просто-напросто переписывал ее материалы, сделав объектом насмешек Аманду. В конце каждой колонки автор помещал зловещее напоминание о том, что наиболее громкий скандал еще впереди. Оно висело над головой Аманды точно дамоклов меч.

В глубине души Джасмин признавала правду. В какой-то степени ей было жаль заканчивать свою колонку. Ее хлесткие выражения и точные карикатуры очень нравились читателям. Редакция газеты была завалена хвалебными письмами. Впервые в жизни Джасмин чувствована, что ее унижают, ею восхищаются.

Все эти чувства обуревали ее до того, как она увидела в парке плачущую Аманду.

Но кое-каким событиям все же удалось возродить в сердце Джасмин надежду. Ее поиски респектабельной газеты, и которой она могла бы публиковать очерки из Египта, увенчались успехом. Редактор пообещал вполне достойный гонорар за рассказы о племени аль-хаджид и репортажи о ходе раскопок Дэвиса в Долине царей. А это уже что-то.

Служанка в белом чепце и накрахмаленном переднике принесла чай на блестящем серебряном подносе. Тетя Джасмин вежливо расспрашивала Томаса о семье. Тот в свою очередь интересовался школой герцогини. Джасмин так перенапряглась от необходимости сохранять вежливую улыбку, что у нее заболели скулы. Дядя Грэм и Томас принялись живо обсуждать чистокровных жеребцов.

– Я доверяю вашим знаниям, Уолленфорд, но некоторые молодые кобылы могут быть чересчур норовисты и неуправляемы. Как ты собираешься справиться с такой лошадью, когда купишь ее? – спросил герцог.

Дядя Грэм и тетя Джиллиан, разливавшая по чашкам чай, не видели двусмысленного взгляда, брошенного Томасом на Джасмин.

– Лошадь можно укротить. Она должна знать, кто ее хозяин. Я не сомневаюсь, что мое обхождение поможет усмирить самую норовистую арабскую кобылу. Если бы такая дикарка попала ко мне, я начал бы с нежных уговоров и убеждал бы ее до тех пор, пока она не станет послушной. А потом я оседлал бы ее и скакал до тех пор, пока она не успокоится.

Джасмин едва не поперхнулась. Когда-то оброненная ею фраза: «Я жеребенок, глупый, а не кобыла!» – бумерангом вернулась к ней. У Джасмин так дрожали руки, что она едва не опрокинула чашку с чаем, заботливо переданную ей тетей.

– Наверняка многие лошади предпочли бы сбежать, чтобы не быть укрощенными вами. Вам не кажется, что вы слишком самоуверенны? – заметила Джасмин.

– Арабских скакунов необходимо сдерживать. Могу вас заверить: нет ни одной молодой или взрослой кобылы, которая не стала бы счастливее после бешеной скачки. Я очень хорошо забочусь о том, что принадлежит мне, – ответил Томас.

– Я видел Томаса в седле, Джасмин. Он прекрасно обращается как с молодыми, так и с опытными лошадьми, – заметил герцог, неподозревающий о том, что в словах молодых людей есть скрытый смысл.

– Чтобы справиться с арабским скакуном, необходимо особое искусство, – добавила герцогиня.

Раздосадованная, Джасмин откинулась на спинку стула. Какого черта здесь делает Томас? Они обсуждали предстоящую поездку в Египет, и Томас выразил желание купить нескольких лошадей, но почему…

Джасмин вздрогнула, осознав, что дядя обращается к ней.

– Томас едет с нами в Египет, Джасмин. Он хочет купить в племени аль-хаджид несколько чистокровных кобыл.

Кровь отлила от лица девушки.

– Но…

– Мы оба будем сопровождать тебя. У тебя будет достаточно времени для расследования и написания очерков, пока мы будем заниматься покупкой лошадей.

Томас украдкой посмотрел на Джасмин.

– Джасмин пишет? – раздался его глубокий голос. Никто не заподозрил иронии.

– Один из газетчиков весьма заинтересовался ее репортажами о путешествии. – Герцог бросил полный обожания взгляд на племянницу.

– Вы будете удивлены моими многочисленными талантами. Я хочу посетить племя аль-хаджид и записать его историю прежде, чем оно закончит свое существование. Я также побываю на раскопках мистера Теодора Дэвиса и напишу для газеты очерки об этих своих путешествиях. – Заметив во взгляде Томаса скуку, Джасмин поспешно добавила: – Публиковать мои очерки будет «Лондон дейли форум» – обретающая популярность и очень уважаемая газета.

Наконец в глазах Томаса вспыхнул интерес.

– Любопытно. Звучит… так научно. Сначала я подумал, что вы говорите об этих неприятных статьях, что зачастую публикуют популярные газеты и журналы. Взять хотя бы колонку, о которой сейчас все только и говорят. Как она называется?

– «Голубая кровь», – подала голос тетя Джиллиан. – Я согласна. Это отвратительно.

Ее лицо действительно густо покраснело, или ей это лишь показалось?

– Насколько я понял, автор насмехается над леди Амандой. Весьма неприятно. Уверен, вам ужасно хочется поколотить его, – предположил герцог.

– Я подумал о нескольких способах наказания. – Взгляд Томаса остановился на Джасмин.