Моника Мерфи - Второй шанс для него

– Да кого это заботит? Говоришь так, словно всегда была правильной и примерной. Готов спорить, ты выкурила за свою жизнь парочку ведер.

На самом деле нет. Наркотики ничего не значили для меня. Я баловалась косячками в средней школе, но ничего серьезного. Сигареты были моим главным грехом. А еще алкогольные вечеринки по случаю. Из-за этого я совершала глупые поступки. И через некоторое время перестала на них ходить.

– Мне двадцать, тебе четырнадцать. Есть разница между тем, что могу делать я, и что можешь делать ты.

– Вот дерьмо, – бормочет Оуэн, направляясь к дивану, где валяется его толстовка. – Ладно я пошел.

Я ставлю вазу на кухонный стол, и моя радость от букета-сюрприза мгновенно испаряется, когда понимаю, что не только практически на пустом месте поссорилась с братом, но точно так же поступила прошлым вечером с Дрю.

Так у кого тут проблемы, а?

– Оуэн, послушай. Мне очень жаль. – Он останавливается у двери, словно ждет от меня дальнейших объяснений. – Я просто бешусь, когда вижу, что ты совершаешь кучу глупых ошибок, таких же, какие когда-то сделала я. Хочу, чтобы ты учился на моем примере.

– Я собираюсь делать то, что делаю, и неважно, что именно, Фэйбс. Надеюсь, ты это поймешь. – Брат поворачивается ко мне. В своей выцветшей черной толстовке с пятнами от отбеливателя он выглядит оборванцем. Кто, черт возьми, стирает его одежду? А, точно, он ведь сам стирает. – Я не трудный подросток. У меня хорошие оценки. Просто иногда пропускаю школу. И у меня есть хорошие друзья. Да, немного покуриваю. Ловлю кайф и на некоторое время забываю о своих неприятностях. Разве это плохо?

«Да! – хочу я закричать ему. – Хочу, чтобы ты был идеален и хорошо себя вел, и никогда не доставлял мне никаких проблем. Не хочу, чтобы ты наркоманил, курил или пил, и шлялся с девчонками. Я хочу, чтобы тебе всегда было восемь лет».

– Может быть, поговорим позже? – предлагаю я. – Я должна быть дома, когда ты вернешься из школы.

– О чем еще говорить? Ты уже все решила. Мы съезжаем без мамы, ты ненавидишь, что я курю, и думаешь, что я говнюк. Подумаешь. – Он молча выходит из квартиры, захлопнув за собой дверь, а я остаюсь на месте с раскрытым от шока ртом.

Святое. Дерьмо. Да я постоянно в него наступаю. Почему в последнее время я со всеми ругаюсь? В чем, черт возьми, моя проблема?

Сожаление наваливается на меня, и я усаживаюсь на отчаянно скрипучий табурет. Взять и испортить весь разговор. Со мной явно что-то не так. Я ссорюсь с теми, кого люблю. И это очень глупо.

Я провожу пальцем по одному из нежных цветочных лепестков. Например, этот – ярко-желтый, как солнечный свет, – полная противоположность моему угрюмому настроению.

Посмотрите на меня. Мужчина оставляет цветы на моем пороге, а я все хнычу. Это мне следует извиняться, но он тот, кто делает такой широкий жест. Еще ни один парень не дарил мне цветов.

Никогда.

Среди цветов я замечаю небольшой кремовый конверт, хватаю его и открываю дрожащими пальцами.

Я вздыхаю мечтательно и тоскливо. Думаю, он пытается медленно разобрать меня на части так, что только сам потом и сможет собрать воедино. Его слова меня убивают. Насмерть.

И они же дарят так много надежд, что я не понимаю, как вообще могла в нем сомневаться.

Когда я просыпаюсь, голова моя пульсирует, а мозг словно в тумане. Большую часть ночи я прокручивал в голове свой разговор с Фэйбл. Не могу точно сказать, когда все пошло наперекосяк, но так как придурок планетарного масштаба – я, то это, должно быть, моя вина.

Наконец я устаю притворяться спящим, вылезаю из постели, одеваюсь и иду в местный супермаркет. Отыскав красиво оформленный букет полевых цветов, не раздумывая, покупаю его. Да, может быть, я должен был выбрать какие-нибудь розы, поскольку они в два раза дороже и, предположительно, более романтичны, но они, похоже, не вписываются в стиль Фэйбл.

Написать записку намного сложнее. Хочу, чтобы она получилась правильной. И ни в коем случае не собираюсь использовать слово «зефирка». А то Фэйбл меня точно прикончит. Я хочу, чтобы она сама опять написала его мне. Один раз она сделала это, но я все испоганил и вовремя не появился.

Но если Фэйбл когда-либо использует наше кодовое слово снова, мне хочется увидеть, как она удивится тому, насколько быстро я приду ей на помощь. Хочу, чтобы ее голова кругом пошла от моей скорости.

Вместо этого решаю написать маленькое стихотворение, используя ее имя. Похожее на то, что придумал для тату, но попроще. И слаще. И все о ней.

Когда я возвращаюсь домой, то валюсь с ног. Просыпаюсь несколько часов спустя как с похмелья, солнечный свет в моей комнате убийственно ярок. По ощущениям уже полдень, и когда я проверяю свой телефон, вижу, что почти так и есть.

Я также вижу кучу сообщений от вполне определенного человека.

Мое сердце угрожает разорваться. Она написала стихотворение мне в ответ. Черт, не могу в это поверить.

Так ты получила цветы, – пишу я.

Она сразу же отвечает.

Мне понравился букет. Спасибо.

Мои губы растягиваются в улыбке, когда я отвечаю ей.

Всегда пожалуйста. Тебе понравилась записка?

Записка мне понравилась еще больше. Думаю, что ты невероятно романтичен.

Моя улыбка становится шире.

Только для тебя.

Она не отвечает, и мне любопытно, не облажался ли я каким-то образом.

Потом я злюсь на себя за то, что всегда думаю, что облажался.

Что делаешь? – пишет она наконец.

Все еще в постели. – Делаю паузу. Должен ли я действительно написать то, о чем думаю. К черту. – Думаю о тебе.

Я посылаю эсэмэску, мой пульс ускоряется. Надеюсь, она простила меня. Я до смерти хочу увидеть ее.

Ты голый, Дрю? Потому что я могу полностью отдаться созерцанию этого вида.

Я хмыкаю, прочитав это сообщение, и быстро набираю ответ.

Ты хочешь видеть меня голым? Это можно организовать.

Я в одних штанах, на мне нет даже нижнего белья. Мысль об этом почти заставляет меня засмеяться.

А еще мне хочется предложить заняться сексом по телефону или послать ей парочку фотографий определенного содержания, в общем, сделать то, о чем мы говорили пару ночей назад, когда игра почти вынесла мне мозг.

Но с Фэйбл я готов на все.

Только если сама окажусь голой рядом с тобой.

Несколько слов появились на экране, а я уже твердый как сталь. Черт побери эту девчонку.

Раздается звонок в дверь, и я цепенею. Кто это, черт возьми? Направляюсь к двери, открываю и замираю от удивления, когда обнаруживаю Фэйбл, стоящую на пороге моей квартиры, с телефоном, зажатым в руке. Насмешливая улыбка играет на губах, и я позволяю своим глазам разглядывать ее.

На ней ярко-розовые хлопковые шорты и черная футболка с длинным рукавом, туго обтягивающая грудь, от чего та выглядит просто огромной. Волосы сплетены в длинную косу, из которой выбились несколько светлых прядей. Она совсем без макияжа, за исключением блеска для губ, который делает их просто сияющими. Созданными для поцелуев.

Моя девушка великолепна. Эти шорты следует объявить вне закона. Они смертельное оружие. Клянусь, если я продолжу пялиться на ее ноги, то стану живым доказательством самовозгорания.

– Постоянно получаю сумасшедшие эсэмэски от какого-то непонятного парня. – Фэйбл поднимает свой телефон. Я вижу на экране последнее сообщение, которое отослал ей, и ее ответ. Она выглядит виноватой. – Он говорит, что хочет оказаться рядом со мной в голом виде.

Прислоняюсь к двери. Если она хочет поиграть в эту игру, отлично. Двумя руками за. Это сделает процесс интереснее.

– Хм, странно. Почему кто-то хочет оказаться рядом с тобой в голом виде?

Она упирает руки в боки.

– Не знаю. А похоже, ты почти голый.

Взглянув на себя, потираю обнаженную грудь.

Могу чувствовать на себе ее взгляд и поднимаю глаза, наблюдая, как откровенно она изучает меня. Так же откровенно, как несколько минут назад ее разглядывал я.

– Полагаю, ты приняла мои извинения?

В одно мгновение выражение ее лица меняется. Прекрасные зеленые глаза тускнеют, линия рта смягчается.

– Это я должна извиняться. Последнее время ссорюсь со всеми и всюду.

Я хватаю ее за руку, затаскиваю внутрь, закрыв за собой дверь. Не давая шанса подумать, не говоря уже о побеге, прижимаю ее к двери и удерживаю своим телом, своими руками на ее талии. Ее кожа теплая, я могу чувствовать это тепло через тонкую ткань рубашки, и я хочу ее.

Подо мной, надо мной, со мной. Всегда.

– С кем еще ты ссоришься? – Проскальзываю пальцами под подол рубашки, чтобы коснуться мягкого гибкого тела.

– Со своим братом, – всхлипывает она. – Прости меня за прошлый вечер, Дрю.

Мне нравится, как быстро она отсекает дерьмо. Никаких продолжительных недоразумений или недовольства. Мы спорим, мы бросаем вызов друг другу, мы извиняемся, мы двигаемся дальше.

– И ты меня прости. – Я наклоняюсь к ней поближе и вдыхаю тонкий аромат ее шампуня. Она так хорошо пахнет. Она вся удивительно пахнет. Теплая, ароматная и мягкая в моих руках, ее груди прижались к моей обнаженной груди, руки обвивают мою талию.

– Как насчет примирительного секса?

Она хихикает, и я обрушиваю дождь из поцелуев на стройную шею. Хихиканье немедленно сменяется тихим стоном, и она скользит руками по моей спине, ногти царапают кожу.