Надежда удивленно посмотрела на нее, вспоминая то время после школы, когда жила в общежитии. И Лариса, видя по лицу эмоции племянницы, сразу же сказала:

– Да, за тобой я следила, постоянно обижала, если ты делилась со мной, что тебе кто-то нравится. Порицала и ругала, угрожая отослать домой. Но понимаешь, я эгоистично хотела, чтобы ты не попала в такую же ситуацию, как и я. Ведь как только парень узнал о беременности, то унизил меня, обвинив в тупости, и сказал, будто он сомневается, что это его ребенок. Конечно, ему, наверное, стало страшно, ведь он был первый парень на деревне, а я – так, непослушная девчонка, прогуливающая уроки и не отличающаяся хорошим характером. В отличие от моей сестры, твоей матери Ольги, круглой отличницы, которую все обожали и только хвалили. Я глупо надеялась, что Коля передумает, уверенно считая, что он не сможет отказаться от родного ребенка. Но…

Лариса Ивановна замолчала и отвернулась в сторону окна на минутку, потом вновь посмотрела на Надю и с болью в голосе произнесла:

– Я никому не сказала… Когда обо мне узнали, срок был пять месяцев. Большой срок. Ты не представляешь, что началось в деревне. Дети и подростки смеялись, показывая на меня пальцами. Женщины ругали, а бабки обсуждали мою подноготную, вроде как они совсем не удивлены этим обстоятельством. В связи с тем, что я несовершеннолетняя… на парня завели дело. Это было ужасно. Я жила как в аду. Постоянно плакала переживая. Господи, ты не представляешь, чего я натерпелась за это время… Парня отмазали, так вся деревня в его защиту стала говорить, что я гулящая, и кто у меня только не был. Надюша, какая несправедливость! Ведь все знали, что я проводила время и общалась только с ним. Я была невинной соплюшкой, но на свою беду очень доверчивой. Не выдержав такого унижения и проклятий, я сбежала из дома… и сделала аборт у какой-то старой женщины.

По лицу Ларисы текли слезы, но она через силу продолжала свою исповедь:

– Что говорить о такой чистке?! Я подыхала у старухи на дому… Она жила в глухой деревне, далеко от всех, в одиночестве, поэтому никому не сказала, держа меня там, чтобы не было последствий. Не знаю, как я выжила. Даже не понимаю, как в той грязи я не умерла?! Да что рассуждать, если операцию она проводила вязальным крючком. И… я поклялась, что больше не вернусь в свою деревню, не буду жить там, но буду иметь все, чего у них никогда не будет. Когда очухалась, встретилась с мамой. Мы сильно разругались, и я отказалась ехать с ней домой. Она была в гневе, считая меня глупой и гулящей. Мама сказала, что проклинает меня, я ей больше не дочь, так как посмела убить дите и подвергнуть свою жизнь опасности, а потом совсем отупеть. Ты не думай на бабушку плохо. Твоя бабка была очень суровой и набожной женщиной, живя по божьим законам. Я опозорила ее, и она бы сама мне жизни не дала из-за аборта, не понимая, долбила бы меня хуже, чем если бы я родила. Но мама забрала мой аттестат хотя бы с девятью классами – десятый просто так прошел – и отдала мне.

Лариса замолчала, а потом вновь заговорила:

– Я пошла в училище и поселилась в общежитии. А потом встретила Ивана. Он все знал, но не осудил, а наоборот, помог поверить в себя и начать жизнь заново… вместе с ним. Поэтому я его простила, когда он вернулся ко мне после того, как… Ты сама знаешь. У него двое сыновей, и он с ними общается, сильно их любит. Я понимала, что по-другому нельзя. Ведь из-за этого аборта я больше никогда не могла иметь детей.

– Тетя, – с ужасом прошептала Надежда, прижимая к себе детей.

– Я стала верить, что и без детей можно жить и можно многого добиться. Очень многого. Я сама поверила в свою мысль, потому что боялась сойти с ума оттого, что не в состоянии быть матерью. Да, и я до такой степени прониклась этим, что испортила тебе жизнь, – сказала Лариса, всхлипывая. – Я знаю, что недостойна прощения. Но я по-своему хотела оградить тебя от жестокости мужчин и сама поступила ужасно. Твой Даня… он так напоминал мне Николая… не поведением, а чем-то в лице, что я как будто вернулась в прошлое. И его мать… Она сразу разыскала меня, сказав, что любыми путями избавится от нищей снохи в твоем лице. Поэтому я хотела, чтобы ты встала на ноги, была независимой и только потом выбрала мужчину и родила от него.

– Почему ты мне не рассказала? Ведь твой рассказ мог предостеречь, а ты… Ты права, мой муж и твой Коля не одно и то же. Муж меня любит, как и я его. А наши дети для него – гордость и счастье, – запальчиво сказала Надя.

– Наденька, я тоже считала, что он меня любит, как и я его, а оказалось вон как. Сможешь ли ты простить меня? – с надеждой в голосе спросила Лариса, так надеясь на доброту племянницы. – Не думай, что я рассказала, чтобы разжалобить тебя. Нет, я прожила это… И смирилась давным-давно, хотя боль все равно грызет сердце. Просто я хотела, чтобы ты поняла, почему я так жестоко поступила с тобой.

– Лариса, а почему ты так поступила с отцом? Почему не дала общаться?

– Я… эгоистично хотела быть единственной, кто тебя любит. Я понимаю, что это ужасно слышать. Но мне так хотелось любви… ребенка… даже большого. Но я… не справилась… Не умею вести себя, как нужно с родными, боюсь чего-то, только все испортила. Я вчера позвонила твоему отцу и попросила прощения.

Надежда встала, взяла в каждую руку по малышу, подошла к Ларисе Ивановне и посадила Сережу ей на колени.

– Я поняла. И прощаю, хотя мне очень обидно. Вот, держи сокровище, будешь учиться. Сереженька. А у меня Лешенька, – уверенно произнесла Надя.

– Спасибо! О Господи! – восторженно сказала тетя. – Ну привет, маленький!

– Спасибо, что рассказала, – тихо проговорила Надежда.

– Я должна была, – ответила Лариса Ивановна и осторожно положила руку на животик малыша, покачивая его, отчего он стал заливаться смехом.

– Теперь вот нянчись с внуками, пока я воду налью, чтобы их искупать, а потом уложить. После мы с тобой чаю попьем. Ты не против? – предложила Надя, опустив сына на палас.

– Я буду счастлива! – сказала Лариса Ивановна, вставая с малышом на руках. Опустила его к братику и, подойдя к племяннице, крепко обняла ее.

– Спасибо, Надюша, за шанс быть бабушкой.

От таких слов у Нади выступили слезы, и она сильнее прижалась к родной тетке, испытавшей много тяжелого в своей судьбе, что, естественно, отразилось на ней. А малыши, нетерпеливо ползающие на полу, стали дергать их за ноги, показывая, что хотят внимания.



***



18 месяцев спустя



Мужчина довольно кружил любимую женщину на руках, целуя ее лицо, не пропуская даже маленького участка кожи.

– Спасибо, малышка! Я так счастлив!!!

– Я ужасно рада, но опять двойня. Даниил, как я буду за ними смотреть? Я… до сих пор в шоковом состоянии после УЗИ, – пролепетала Надя.

– Справимся, любимая! Я уверен, теперь это маленькие красавицы!

– Он уверен?! Срок только семь недель, пока это под вопросом. А если мальчики? И как я с четырьмя хулиганами справляться буду?

– Я всегда с тобой! И мальчики уже большие.

– Им только два года. Прекрасное время для шалостей, – посмеялась Надя.

– Ты преувеличиваешь, они у нас ангелочки, – гордо сказал отец.

– Не сомневаюсь, когда спят.

– Так они и должны быть шебутными.

– Согласна, – радостно ответила Надя.

– А девочки – это такое счастье!

– Сама счастлива! – сказала Надежда, страстно целуя мужа.

– Пойдем? А то тетя Лариса с дедом и твоими братьями навряд ли смогут долго справляться с нашими сорванцами, – предложил Даниил и понес жену к их машине, находившейся у медицинского центра.

– Ты же сказал, что они ангелочки? – поддела его Надя.

– Без сомнения! Но шкодные ангелочки! – гордо заявил муж, остановившись, и со всей нежностью и любовью поцеловал очаровательную женщину, сделавшую его жизнь счастливой и замечательной.



Конец.

04-01-2017