Она вернулась домой двадцать восьмого августа, еле дождалась вечера. В парк пришла на двадцать минут раньше назначенного времени, но Ваня уже сидел на скамейке. Он поднялся ей на встречу, высокий, широкоплечий, загорелый до черноты и какой-то незнакомый. Саша смутилась и почувствовала себя неловко. Стасов тоже замешкался, не зная, куда деть большие руки с грубыми мозолями. Молча смотрели друг на друга. Саша заметила пушистые усики у него над верхней губой, огрубевшую кожу на скулах, обветренные губы и подумала: «Он стал взрослым».

В июне Ивану исполнилось шестнадцать лет. Он шутил, что если не поступит в институт, то сразу после школы загремит в армию.

– Ты изменилась, – наконец он смог произнести первые слова. Голос его больше не ломался, звучал мягким баритоном, от этого звука её душа встрепенулась и ожила.

– Разве? – ей казалось: она осталась прежней.

Иван осторожно дотронулся до её волос.

– Да. Ты стала ещё красивее.

Саша шагнула ближе, она едва доставала ему макушкой до подбородка. Иван провёл щекой по её волосам и вдохнул их сухой, травяной запах. Потом долгие годы она не могла прогнать это воспоминание: стук его сердца у своего горла, и теплые ладони на спине. На несколько секунд они стали одним целым, показалось, что у них общая кровеносная система. Стасов увлёк её на лавочку. После долгой разлуки не могли наговориться. После бродили по берегу моря и ели мороженое. Расставаться не хотелось.


Ещё одна фотография из альбома.

Поездка с классом на зимних каникулах в Москву. Тогда в десятом классе она впервые испытала жгучую ревность, от которой болело сердце, а голова пылала огнём. Это была обычная туристическая программа: Красная площадь, Третьяковская галерея, Большой театр, обзорная экскурсия по городу. На второй день поездки Саша слегла с температурой и не смогла поехать с одноклассниками на экскурсию. Она лежала в гостиничном номере одна и досадовала: сама настояла, чтобы Иван присутствовал на экскурсии. Саша прекрасно понимала: учительница не одобрит нахождение Стасова в номере наедине с ней. Вечером подруги Элина и Римма показывали снимки, снятые во время поездки. Сначала Саша с удовольствием разглядывала фото, пока не заметила: Римма везде стоит рядом с Ваней. Она-то смеялась, глядя ему в лицо, то обнимала за талию. А на одном снимке подруга целовала его в щёку, а он улыбался счастливой улыбкой.

«Вот значит как, стоило заболеть, и он сразу нашёл с кем развлечься! Римма тоже хороша! Липнет, как банный лист», – негодовала обиженная Саша, не замечая лукавой улыбки подруги, оценившей её реакцию. Саша насупилась, сообщила одноклассницам, что у неё разболелась голова. Отвернулась к стене, кусала губы, чтобы не расплакаться. Одноклассницы молча переглянулись, Римма показала Элине большой палец. На следующий день Саше стало лучше, температура спала, но учительница решила перестраховаться и снова оставила её в номере одну. Ожидая возвращения подруг с экскурсии, ревнивица сходила с ума от неизвестности. Она не представляла, что это такая страшная пытка. Уговаривала себя, поцелуй в щёку дружеский, что она прекрасно знает Римму – ничего не помогало. Зеленоглазое чудовище по имени Ревность съедало её живьем. Казалось, она горит на медленном огне. Ужин принесли в комнату. Саша уже два дня не видела Стасова. Ей не хотелось есть, она отодвинула от себя поднос и еле сдерживалась, чтобы не накричать на смеющихся подруг. А они делились впечатлениями, фамилия Ивана то и дело всплывала в их разговоре.

– Стасов очень сильный, – говорила Римма. – Там такие скользкие ступеньки, но Ванечка легко перенёс меня через них.

– Точно, – вторила ей Элина. – Кручинина, видела бы ты, какую тяжёлую сумку с книгами учительницы он носил весь день.

Саше хотелось спросить: вспоминал ли о ней? Она сжимала зубы так, что заболели скулы, но упрямо молчала.

«Ну, погоди, – думала Саша мстительно. – Я сделаю тебе так больно, как теперь больно мне. Почему не приходишь проведать вечером? Не хочешь видеть? Почему?

Утром учительница убедилась, что она пошла на поправку, позволила поехать с классом в музей. Саша сидела в автобусе, когда в него вбежали Стасов и Долидян. Иван радостно поприветствовал её. Обиженная Саша отвернулась.

Она выходила из «Икаруса», остановившегося у музея, последней. Заметив, что Ваня проталкивается к ней, измученная ревностью девушка, схватила первого попавшегося под руку одноклассника, к сожалению, им оказался Рем Корнеев. Он пытался ухаживать за ней с восьмого класса.

– Рем, здесь так скользко, ты поддержишь меня?

Корнеев, слегка опешив от внимания Саши к нему, обрадованно воскликнул:

– Да без проблем. Прошу, мадам. – И галантно взял её под руку.

Стасов сумел-таки пробраться к ней.

– Я помогу.

– Нет, – твердо сказала Саша. Её захлестывало желание мстить. – Пусть это сделает Рем. – И как сумела ласково улыбнулась Корнееву.

Весь день до вечера она была рядом с Ремом, зорко наблюдая за реакцией Стасова. Тот порадовал её хмурым видом. Смотрел на Сашу потемневшими от обиды глазами. Римма несколько раз пыталась со смехом обратиться к нему. Иван зло глянул на неё и что-то коротко сказал, отчего та вспыхнула и сильно покраснела.

Вечером в планетарии, пока не выключили свет, Иван подошел к Корнееву, сидящему рядом с Сашей. Тоном приказа сказал однокласснику:

– Рем, пересядь на другое место. Не заставляй меня применять силу.

Саша не успела ничего возразить. Корнеев поспешно удалился. Выключился свет. Она затаила дыхание и всё равно не уловила движения. Возле самого уха, обдав горячим дыханием, послышался шепот Стасова.

– Объясни, что случилось? Пожалуйста, – его голос чуть дрогнул.

Саша, собиравшаяся его мучить дальше, не выдержала:

– Думаешь, приятно смотреть на фото, где тебя целует Римма. И на руках её носил, и на фото везде рядом с ней.

– Так и знал, что твоя закадычная подружка что-то задумала. Лично я никого не целовал и не обнимал, тем более эту липучку. Мне никто кроме тебя не нужен.

– Правда? – задыхающимся голосом произнесла Саша.

– Маленькая моя, ты, что же приревновала?

– Да. И хотела сделать тебе так же больно, как ты мне.

– Прекратите шептаться, – раздался грозный окрик учительницы.

Они замолчали. Ваня отыскал её руку в темноте и держал весь сеанс. Счастье снова улыбалось им. После двух дней кошмара, когда Саша находилась на грани нервного срыва, пришло успокоение. Над их головами проплывали по небосводу планеты, пролетали кометы, вспыхивали новые звезды, менялись солнечные системы.

Она запомнила, то ночное небо в вышине, огромные звезды, сверкающие, как алмазы, безграничную радость и руку Стасова, словно мостик между ними.

С тех пор ночь её любимое время суток.


Ещё одна фотография. Окончен десятый класс. Очередной летний отъезд Ивана на заработки. Они сидят на лавочке. Элина сфотографировала их.

«Какое оказывается у неё несчастное лицо. У Стасова закушена губа, но он спокойно смотрит в камеру».

Саша вздохнула. Прежние чувства нахлынули, разрывая душу, но сделали её живой. Вот оно! Она давно не чувствовала себя живой. Без Ивана она не жила, а тлела.

Перед отъездом Стасова на заработки попросила его на этот раз не уезжать так надолго. Очень не хотелось снова расставаться. Выслушав, он грустно сказал:

– Неужели ты думаешь, мне нравится жить без тебя. Не хочется, но нужно. Лето – пора больших заработков, я смогу обеспечить себя на полгода.

– Пусть родители обеспечивают – это их обязанность, – разозлилась Саша.

Его лицо стало замкнутым и холодным, как всегда, если речь заходила о его родителях. Все её попытки, что-либо узнать о родных Стасова, оканчивались неудачей. Он не хотел говорить о них. И на этот раз, помолчав с минуту, тихо произнёс:

– Поверь, я никогда не покидал тебя без причины. Мне нужно работать. Родители не могут содержать меня. И хватит об этом!

Она впервые увидела жёсткое выражение на его лице. Иван всегда смотрел с нежностью, от которой таяло её сердце. Сейчас же ощутила странный холодок.

– Ты должна немного потерпеть. Наступит время, и мы всегда будем вместе. Окончим школу. Ты поедешь учиться, я уйду служить. После армии обязательно постараюсь поступить в Политехнический институт на заочное отделение. Буду заниматься и работать. Как только заработаю на первый взнос, куплю квартиру. Тогда сможем пожениться, и больше никто не разлучит нас.

– Ты говоришь так, будто всё давно обдумал, – буркнула Саша. Хотя ей было очень приятно, что он не мыслил жизни без неё.

– Весь последний год я размышлял и мечтал, – Ваня улыбнулся. – Мечты, знаешь ли, здорово подстегивают к действиям. Все это я хотел сказать тебе только после окончания школы, но ты очень нетерпеливая. Согласна с моими планами на ближайшие пять лет?

– В целом. Только ты забыл кое-что сделать.

Саша опустила глаза и стала чертить острием деревянной палочки на песке.

– Может, и забыл. Напомни.

– Когда молодой человек собирается, пусть даже в будущем жениться. – Тут она фыркнула: любой разговор о семейной жизни в шестнадцать лет, смешил. – Сначала признается девушке в своих чувствах. А ты говоришь, как калькулятор.

– О, новое слово в технике – говорящий калькулятор, – засмеялся Иван. – А если серьёзно. Очень нужно признание? Разве сама не понимаешь, что я чувствую к тебе?

Саша покраснела, но глаза подняла.

– Догадываюсь, но хотелось бы знать наверняка.

– Мне почему-то трудно произнести эти слова. Кажется, до тебя никого, кроме младшего брата не любил, но это совсем другое. Вот послушай.

Он взял её руку и приложил к своему сердцу.

– Оно бьётся для тебя. Я сразу понял: ты моя половинка.

– Так уж и сразу. Седьмой класс!

– Да, именно. Значит, не забыла – седьмой класс. Ты улыбнулась мне, на щеках появились ямочки, и я пропал. С тех пор прошло четыре года, а мне по-прежнему больно от твоей улыбки.