Это отличалось от того, что было в последний раз, когда я ожидал, что она съежится от страха у моих ног, когда я преподал ей урок, показывая у кого в руках настоящая власть. Пробравшись в ее разум посредством сообщений и, скользнув в ее тело, одержимый сумасшедшей страстью, я стал понимать ее — и намного больше, чем она полагала.

И к несчастью для нее, она потеряла способность удивлять меня.

Утратила она ее потому, что я пробрался в разум и побывал в ее теле. Я обменял свою душу на ее — и неважно, настолько рьяно она пыталась отрицать это. Неважно, насколько сильно я отрицал это. Мы были связаны.

Повязаны.

Переплетены.

Каким-то непостижимым образом она пробралась в мое покрытое броней сердце. Она ослабила меня, но эта слабость работала в двух направлениях.

Я чувствовал ее каждой клеточкой своего тела. Я слышал ее страхи, пробовал ее слезы, и каким-то образом, я прекрасно знал, как она отреагирует.

Я не позволял никому иметь надо мной такую власть, кроме Жасмин. Даже с Кесом нас не связывали такие тесные взаимоотношения.

У этой странной связи было имя.

Я называл ее своей болезнью.

И мне становилось только хуже, когда я находился в непосредственной близости к Ниле.

Я желал ее до безумия. Я бы сломал нас обоих этим неудержимым желанием, пока бы подошло время выплаты новых долгов.

Я не думаю, что она поверила мне, когда я сказал, что мы по-настоящему облажались. И не только из-за моего отца и того, что он бы сделал с нами, если бы узнал. Загвоздка была во мне самом.

Из-за моего состояния.

В тот момент, когда я оставил ее на крыльце, я уже знал, что она убежит. Понимание отдавалось в моих костях, делая это сложившимся фактом, нежели предположением.

За тот промежуток времени, что у меня заняло добежать до комнаты и сменить костюм для верховой езды на черный спортивный костюм, она убежала.

Сжимая яростно кулаки в прохладе утреннего воздуха, что окружал меня, я улыбнулся. Подлинной улыбкой. Прошло бесконечное количество времени с тех пор, как я мог расслабиться настолько, чтобы обнажить истинные эмоции.

Так же как сочувствию и состраданию был закрыт доступ в перечень моих качеств, в то же время это ощущалось как нечто непорочное и высекало яркую искру в моем лишенном жизни сердце. Я не желал испытывать подлинных чувств по отношению к чему-то или же кому-то, потому что эту слабость с легкостью могли развернуть против меня.

Наилучшим вариантом для меня было ненавидеть всех и вся. Чтобы иметь возможность скрывать свои истинные желания даже от самого себя.

Ощущение предчувствия другой охоты заставило мою кровь загустеть и разлиться по венам приятным жаром.

Ее крошечные отпечатки ног оставили за собой следы, которые были словно манящие крошки. Трава, покрытая влагой от утренней росы, была примята в том месте, где она наступала на нее.

Я иду Нила.

Точно как и прежде, я преследовал свою добычу. Но разница между этой охотой и той, что была ранее, была в том, что на сей раз она желала, чтобы я ее преследовал. Я прекрасно осознавал, что она жаждет, чтобы ее отыскали. И я прекрасно знал, что она наслаждалась игрой в кошки-мышки так же, как и я.

Широкими шагами я направлялся вперед, когда оставил далеко позади «Хоуксбридж Холла».

Хотя я бы предпочел взобраться на спину Вингса, мчась вперед неудержимо и на дальнее расстояние. Я не был бегуном. Это было недостаточно быстро для меня. Я скучал по ощущению ни с чем несравнимой мощи, когда чувствуешь между своих ног большое животное, повинующееся командам скакать вперед и умчать меня от всего, кем я был.

Каждый следующий шаг заставлял меня вздрагивать от того, что я совершил с собой в прошлый сеанс «исправления». Боль поднималась вверх по ногам. Я так полагаю, что мне необходимо было бы быть благодарным за муки — они помогали мне во многих отношениях. А я нуждался во всей помощи, которую только мог получить вследствие того, что Нила внесла разрушающее состояние хаоса в мой мир.

«Ты же прекрасно знаешь, что это больше не работает, тогда почему ты продолжаешь делать это?» — не унимаясь, нашептывал мне внутренний голос.

Это была правда.

Боль больше не поддерживала прежний комфорт и оборонительную крепость, как было до этого. Жасмин была права. Пришло время искать новые способы, или, если я обладал достаточной смелостью, то я мог позволить всему тому, что утаивал от всех, наконец проявиться.

Я фыркнул от мысли, какие бы были последствия для меня. Не говоря уже о сложностях с отцом.

Нет, я был абсолютно не готов. Не сейчас. К тому же, у меня имелись более важные дела.

Такие, как охота.

Перепрыгивая через насыпи камней и мчась со всех ног по тропинке, я опустил голову и следовал по пятам за малышкой Уивер.

Ее беговой шаг и темп были впечатляющими, и мне волей-неволей пришлось оценить ее коварные способы сбить меня со следа, то срезая путь и продолжая свой бег по подъездной дорожке, то спускаясь в лес с другой стороны и продолжая свой путь там.

Но я был опытным охотником.

Следы, что были оставлены позади нее, вели меня прямиком к моей добыче.

Ее волосы слегка приподнимались, шелковистые прядки выпадали из туго стянутого пучка. Ее идеальной формы ноги вели вверх к самой упругой заднице, которую я когда-либо видел.

Мой рот наполнился слюной.

Я хотел укусить ее задницу. Вонзить в нее зубы. Я желал лизать ее. Жестко трахать ее.

— Это ситуация кажется слишком знакомой, — пробормотал я, увеличивая скорость и подбегая к ней.

Она подскочила от неожиданности, хватаясь за сердце.

— Черт, я не услышала, как ты подкрался ко мне.

— Подкрался? Ничего такого я не делал.

Она закатила глаза, возвращаясь к прежнему темпу, который был просто сущим наказанием. Я подстроился под ее темп. Обоюдная тишина воцарилась вокруг нас, когда мое внимание сосредоточилось на внутренних ощущениях боли в моих ногах.

Мне и правда не следовало выбирать эту часть тела, особенно если пробежки вместе с ней станут постоянным занятием. Мне нужно было найти новое место на теле, которое бы я смог использовать для «исправления» себя. Ступни на моих ногах использовались на протяжении многих лет, когда мне был необходим дополнительный спасительный буфер. Никто не мог видеть шрамов, никто не мог знать о них, но боль всегда была моей постоянной спутницей при каждом шаге.

Идеальное место для того, чтобы обнажить некоторые потаенные секреты.

— Ты бегаешь? — спросила Нила. У нее было тяжелое дыхание, несмотря на то, что ее уровень физической подготовки был явно на порядок выше моего.

Я покачал головой.

— Нет. Я предпочитаю, чтобы лошадь выполняла за меня всю тяжелую работу, или же я не против побоксировать грушу.

— Ты часто делаешь это?

— Что, катаюсь верхом?

— Нет, нападаешь на беззащитную боксерскую грушу. — Ее темные глаза впились в мои, погружаясь глубоко в мои запутанные эмоции, прежде чем я успел поднять свои защитные стены и предотвратить ее попытку увидеть еще немного больше, чем следовало.

— Не больше, чем обычно, — проговорил я, вырываясь вперед

Издавая небольшое ворчание, она нагнала меня, не давая мне возможности ускользнуть.

— Я знаю, что у тебя есть проблемы личного характера. Но я оставлю свои предположения при себе, по крайней мере, на данный момент. — Пробежав некоторое время в полной тишине, она наконец задала вопрос: — Во сколько ты сегодня проснулся?

Я нахмурился, стискивая зубы в попытке противостоять пульсирующей боли в моих ногах.

— Что?

— Сейчас рассвет, но ты уже прокатился верхом. Ты жаворонок?

Я фыркнул. Можно и так сказать.

— У меня не очень хорошо обстоят дела со сном. Вингс уже привык ко мне.

— Вингс?

— Мой мерин. — Я бросил в ее сторону взгляд. — Та лошадь, на которой я преследовал тебя. Помнишь?