В ней сочеталось сразу несколько дарований, которые она сумела реализовать ещё до пятидесятилетнего возраста. Она была актрисой и журналисткой, автором романов и новелл, драматургом и киносценаристом. В 20-е годы она стала также литературным и театральным критиком. Ей удивительно легко удавалось всё, за что бы она ни бралась. И не только в области духовной, творческой деятельности. Она, как уже говорилось, была превосходной кулинаркой, умела со знанием дела выращивать растения, знала буквально всё о повадках и характере животных, особенно собак и кошек. Была способна с наслаждением часами что-то мастерить, чинить, прибивать, привинчивать. Очень любила ловить рыбу, собирать ракушки и другие дары моря, прекрасно разбиралась в них. У неё был вкус и аппетит к жизни в её самых разных проявлениях.

Но больше всего она любила любовь, была готова ради неё совершать самые невероятные и отчаянные поступки. В начале 20-х годов, в период краха своей семейной жизни, она совершает ужасный с точки зрения общепринятой морали поступок– в 47 лет становится любовницей 17-летнего юноши, который к тому же является сыном её мужа от первого брака.

Тогда говорили, что она это сделала для того, чтобы отомстить мужу за его пренебрежение ею. Возможно, этот мотив и присутствовал где-то подспудно, и то в начале этой любовной связи, которая переросла в прекрасную и возвышенную страсть.

Она как будто вживалась в роль своей собственной героини Леа, которую она, кстати сказать, именно в это время играла в театре. Литература, театр, жизнь – всё слилось в едином бурном потоке её чувств. Это было её прощание с молодостью, её последней яркой любовной вспышкой.

А началось всё с того, что в 1920 году Анри де Жувенель потребовал от своей первой жены Клэр Боасс, сохранявшей титул баронессы де Жувенель, чтобы она разрешила их сыну – 17-летнему Бертрану – приезжать обедать к отцу каждое воскресенье. Мать постоянно препятствовала их встречам. Барон пригрозил бывшей жене, что через суд отберёт у неё баронский титул. В результате Бертран стал бывать у отца.

В первую встречу с Колетт он был очень смущён и застенчив. Но её приветливость и живость понемногу растопили лёд. К лету 1920 года они стали друзьями, и Бертран согласился приехать отдохнуть в Розвен, куда его с большой неохотой отпустила мать.

Анри де Жувенель, пробыв недолго с сыном на отдыхе, оставил его с Колетт и её двумя подругами, гостившими в Розвене, и укатил по своим политическим, а возможно, и любовным делам.

Когда Колетт попадала на берег моря в своём любимом Розвене, она буквально преображалась, становилась активной, подвижной, весёлой, молодела и загоралась вся изнутри. Она открыла мальчику глаза на богатство даров моря, на красоту растений, научила ухаживать за цветами, работать в огороде и даже заниматься гимнастикой и красиво плавать. Всё это сопровождалось весёлыми шутками, смехом. Бертран, выросший в чопорной, чинной среде своей богатой матери, которая принимала у себя в салоне крупных политических деятелей, учёных, писателей и богатых финансистов, был покорён этой тёплой дружеской атмосферой.

Красивый высокий юноша выглядел гораздо старше своих семнадцати лет, и им увлеклись обе подруги Колетт – молодые писательницы, которым она помогала в литературных делах.

Однажды ночью одной из них удалось завлечь его к себе в комнату. Но от волнения и неопытности он оказался бессильным и выскочил в полном отчаянии, умирая от стыда. Колетт, увидев его в этом состоянии, привела к себе, утешила и помогла ему стать мужчиной.

С этой минуты Бертран безумно влюбился в свою мачеху. Она же считала, что дальнейшие отношения между ними немыслимы прежде всего из-за огромной разницы в возрасте. Поэтому в течение всего 1920/21 учебного года она встречалась с ним только по воскресеньям на обедах в присутствии отца и брата – 14-летнего Рено де Жувенеля, сына барона от Ирэн де Коммэнж.

Но часть лета 1921 года Бертран всё же снова провёл в Розвене, куда он с трудом вырвался вопреки желанию матери, заставлявшей его проводить каникулы в обществе юношей и девушек её круга, где элегантно одевались, играли в теннис, танцевали по вечерам, плавали на яхтах.

В Розвене отдыхали также его брат Рено и восьмилетняя сестра – дочь Колетт. Самого барона не было, он уехал, не дождавшись старшего сына. Колетт «пасла» троих детей, весело с ними резвилась, проводила целые дни на пляже. К концу августа так получилось, что они остались вдвоём с Бертраном. Разъехались друзья, гостившие у неё, Рено забрала его мать, а девочку увезли погостить к бабушке в Кастель-Новель прежде, чем отправить в закрытый пансион.

С этого времени, по сути дела, и начинается любовная история Колетт и Бертрана, которая будет длиться почти четыре года. Кульминация их любви приходится на 1922 и 1923 годы, когда молодой барон, закончив лицей, стал учиться в Парижском университете и поселился отдельно от матери. Но Колетт никогда не приходила к нему, а сняла уютную красивую комнату в мансарде дома, где жила одна из её подруг, и всю эту комнату украсила мягкими коврами. Здесь и проходили их встречи.

Они тайком от всех съездили вдвоём в Алжир и побывали на обратном пути в Сен-Совёре. Она показала молодому любовнику дом своего детства, который по-прежнему считала самым лучшим местом на свете. Она так много и вдохновенно рассказывала ему о детских и отроческих годах и о своей матери Си-до, что он умолял её написать об этом. И она принялась записывать свои воспоминания, которые вылились в яркое, эмоционально окрашенное повествование, опубликованное в июне 1922 года под названием «Дом Клодины».

Ей очень трудно давалась эта книга, потому что она вкладывала в неё всю душу, пыталась впервые всерьёз разобраться в своей жизни, найти какую-то опору в сложном состоянии, вызванном ворохом обуревавших её чувств и переживаний: и внезапная, яркая, явно недолговечная любовь, и тревога из-за неизбежного краха её семейной жизни, и горестные ощущения в связи с надвигающейся старостью. В шатком и зыбком мире, в котором она жила и живёт, единственно прочной и подлинной ценностью ей представляется дом её детства, быт и атмосфера, созданные её матерью. В центре книги поэтому оказался образ Сидо. Колетт впервые обратилась к этому художественному образу, осознав ровно через десять лет после смерти матери, какую огромную роль та играла в её жизни, представляя собой своеобразный эталон человечности и мерило оценки других людей. Она не идеализирует Сидо. она показывает её живым человеком, не лишённым недостатков, и не скрывает, что их отношения с матерью не всегда были идеальными. В лице Сидо она создаёт яркий, запоминающийся, очень индивидуализированный и в то же время обобщённый образ. По сути, это тот тип человека, который через несколько десятилетий назовут «экологическим».

Лето 1922 года она снова проводит в Розвене с тремя детьми барона де Жувенеля, который, уже почти не скрываясь, пренебрегает семейной жизнью и в это лето не приезжает навестить детей и жену. Отдых и развлечения с молодыми де Жувенелями и приехавшими гостями она сочетала с напряжённой работой над новым романом «Неспелый колос». В сентябре, когда все разъехались, она опять осталась вдвоём с Бертраном. Этот месяц стал вершиной их любви. Она была очень счастлива и вдохновенно писала новый роман…

Центральной фигурой в романе стал мальчик шестнадцати с половиной лет. Именно в этом возрасте перед Колетт впервые предстал Бертран, который послужил прототипом образа Флипа, главного героя романа. Колетт прекрасно удалось передать состояние подростка, входящего во взрослую жизнь. Рассказывая о полудетской любви Флипа и 15-летней девочки по имени Вэнк и об отношениях мальчика с уже взрослой «дамой в белом», писательница воспроизводит сложную гамму чувств, показывает их тонкие оттенки и переливы. Конечно, она писала о себе, одновременно ощущая себя и на месте безумно влюблённой, неискушённой Вэнк, и на месте опытной «дамы в белом», приобщающей Флипа к таинствам любви. Но эти женские персонажи предстают в основном в восприятии Флипа. Мир его переживаний находится в центре книги. Колетт сумела раскрыть хрупкость, уязвимость души подростка, показать, что в отроческие годы всё воспринимается с особой обострённостью, что это возраст, несущий в себе трагедию, а не только радость жизни.

«Неспелый колос» печатался в газете «Матэн», но изображение любовных отношений подростка и взрослой дамы вызвало негодование у некоторых читателей, и публикацию романа в газете прекратили. Он вышел отдельной книгой в июле 1923 года в издательстве «Фламмарион».

Надо сказать, что не одна Колетт затрагивала эту тему. В том же 1923 году вышла знаменитая повесть совсем молодого Раймона Радиге «Бес в крови», где рассказывается о любви мальчика и женщины старше его, муж которой был на войне. Да и Гонкуровскую премию в 1923 году присудили Люсьену Фабру за роман «Рабвель», где затронута близкая тема (о любви женщины зрелого возраста к подростку). Этот сюжет был навеян недавней войной, когда лишённые мужской ласки женщины не выдерживали и порой предавались любви с мальчиками 15–17 лет. Из-за этого после войны разыгралось немало трагедий, дело доходило до разводов. В общественном мнении на этот счёт было две точки зрения. Одни обвиняли в аморальности неустойчивых, чересчур пылких женщин, другие (в том числе указанные выше авторы романов) полагали, что виноваты те, кто развязал страшную долгую войну.

Но роман Колетт заметно выпадал из общего потока книг на эту тему. Он полностью лишён каких-либо социальных мотивов. В нём раскрывается вневременное общечеловеческое явление – пробуждение чувств молодого существа. Писательница показывает, что проходит оно весьма непросто и вместе с тем удивительно красиво. В 1953 году по роману был поставлен прекрасный фильм с участием знаменитой актрисы Эдвиж Фейер, сыгравшей роль «дамы в белом».

В 1923 году, после выхода романа «Неспелый колос». Колетт какое-то время отдыхает от литературы, но продолжает ради заработка писать небольшие заметки и статьи в газете и ездить по стране с лекциями. Кроме того, она снова вернулась на сцену, сыграла роль Леа в спектакле одной из театральных трупп, выезжала на гастроли.