Роуз вошла на кухню и положила упаковку на стол.

— Я не знаю, куда выкинуть мусор.

— Оставь здесь.

— Хорошо. — Последовала короткая пауза. — Мне пора идти, надо дописать статью. Сроки поджимают.

Деловая женщина разговаривала с деловой женщиной. Такие разговоры можно услышать повсюду. Например, за обедом, когда сквозь негромкое бормотание прорываются слова: «Встреча», или «Ты должна увидеть дом», или «Я мечтаю проспать лет десять». Когда-то мы разговаривали с Роуз именно так.

— Иди уже, — сказала я.

Она стряхнула грязь с перчаток в раковину.

— О детях, Минти…

— Не упоминай их. Мы справимся сами. — Я вспомнила фигурку Феликса у подножия лестницы. — Мы делаем все возможное. Я не нуждаюсь в твоей помощи.

Роуз снова взглянула на часы, она колебалась.

— Постарайся поливать розу в течение нескольких дней.

— Роза, не вмешивайся. О'кей?

Она тихо сказала:

— Не обижайся на Натана.

— Натан умер, — прошипела я сквозь зубы. — Он мертв.

На другой стороне улицы миссис Остин в надежде на продолжение зрелища топталась около калитки с мусорными пакетами. Грузовик строителей припарковался невдалеке от моего дома.

От невыносимой тяжести на сердце я заплакала:

— Разве вы не сговорились об этом с Натаном? Разве он не говорил тебе: «Минти нужна помощь, она не справляется с детьми»? Как он дал тебе понять, что я уже не нужна ему?

— Это просто твои домыслы, — тихо сказала Роуз. — Я буду их опекуном, только если тебя не станет. Это всего лишь мера предосторожности.

— Я хочу, чтобы ты исчезла, — сказала я. — Но от тебя ведь не отвяжешься.

Роуз повернулась так резко, что опрокинула чашку со стола. Ни одна из нас не двинулась, чтобы поднять ее. Она откатилась к стене.

— Я не знаю, что ты напридумывала себе, минти. — Ее голос был совершенно бесцветным и ровным. — Я пыталась избавиться от Натана. После того, как он ушел к тебе… После того, как ты приняла его, а я должна была заново строить свою жизнь, а это было так трудно. У меня не было ни малейшего желания возвращать его в свою жизнь. Или тебя. Я не хочу иметь ничего общего с твоими детьми.

— Тогда уходи.

— Но я не собираюсь исчезать, как ты варазилась, только ради твоего удобства. Я все сделаю, как я хочу, и как посчитаю нужным.

* * *

Злая, опустошенная, близкая к отчаянию, я пролежала без сна большую часть ночи. Был теплый вечер, когда Роуз привела меня в дом номер семь и познакомила с Натаном. «Это будет ужин в саду, минти. Приходи». Предварительная работа была завершена, я уже сознавала свою нелояльность к ней. Дальше все было просто. Когда мы втроем обсуждали причины многолетней дружбы, я взглянула на Натана широко раскрытыми глазами. Этого оказалось достаточно.

Потом он сказал мне: «Я не знаю, что на меня нашло, Минти. Раньше меня не соблазняли, и я сам об этом не задумывался». В конце концов мы поженились, хотя каждый из нас хотел совершенно противоположное тому, что делал. В припадке любовной горячки Натан оставил Роуз и свою жизнь на Лейки-стрит, увлекшись мной, потому что я была непредсказуемой, спонтанной и гламурной. Он хотел, пока не поздно, попробовать жить другой жизнью. «Это идеально чистый лист, — сказал он, бросаясь на мою неширокую кровать. — Мы свободны от всей это повседневной рутины». Я ничего не сказала о том, что было совершенно очевидно. Это бы смутило его. Никто не хочет слушать доводы рассудка, когда собирается повернуть время вспять. «Ты меня понимаешь?» — спросил он. Я погладила его по лицу: «Мы свободны, как птицы».

Я не призналась, что уже мысленно вижу, как молодая женщина ходит по кухне просторного дома номер семь, кладет носки в ящик комода, мыло в блюдце на краю раковины, ставит молоко в холодильник. Этой женщиной была я.

Часы показывали 5.15 утра. Я провела рукой по телу и почувствовала, что моя грудь и плечи болят сильнее, чем раньше. Мои глаза щипало, голова была тяжелой и гулкой. Я не смогу больше спать в эту ночь. Я поднялась с постели, спустилась вниз и вышла в сад.

Было холодно, и я дрожала. Несколько капель дождя упали на мое лицо, пока я шла по лужайке. Я должна была быть честной с Натаном и сказать ему: «Мы не будем свободны, это не возможно». Его смерть — его неожиданная и глупая смерть — вполне заслуживала нескольких гневных вспышек и даже крупной ссоры между мной и Роуз. Натану нужна была поминальная тризна, трагедийный пафос, гром литавров. Я должна была по-театральному оплакать его, чтобы очистить свое чувство от вины и разочарования.

Я понимала это. Но все-таки сейчас я стояла перед розой и смотрела на нее. Я протянула руку и схватила ее за стебель. Шип вонзился в основание большого пальца, показалась кровь. С легким вздохом боли я выдернула розу из земли.

Глава 18

Два месяца спустя ровно в три часа дня Барри, Крис и я вышли из такси перед телевизионным центром ВВС на Вуд-лейн.

— Ну что, — сказал Барри, отсчитав солидную сумму по счетчику, — сразу в бой?

— Один за всех и все за одного, — пробормотала я.

Барри рассмеялся:

— Рад, что ты не утратила своего чувства юмора, Минти.

Телецентр был построен в середине 50-х и представлял из себя лабиринт студий, многоярусных декораций и бесчисленных кафе-баров. Офис Эда Голайтли находился в полуподвале Блока «А» напротив склада декораций. Нас провели через полупустой производственный цех в комнату, обставленную черной кожаной мебелью и выходящую окнами на Хаммерсмит и Сити-лейн.

Эд был рыжим коротышкой, постоянно приглаживающим свою шевелюру. У него было утомленное выражение лица человека, посвятившего жизнь тяжкому делу создания культурных программ с минимальным бюджетом. Перед ним лежала папка «Парадокс» с заголовком «Пункт отправления», которую я отправила ему за две недели до встречи. Он не поднимал глаз.

— Сядте, — предложил он. Ему хватило вежливости добавить, — я только что решил перечитать это еще раз.

Я слышала, как Барри цокнул языком, но Крис сказал:

— Не торопитесь, ред.

— Хотите, я пробегусь по сценарию? — предложила я. — Идея и формат просты. Известная балерина с нуля учится танцевать танго, брейк данс, танец живота и рок-н-ролл…

Эд откинулся на спинку стула.

— Вы имеете ввиду какую-то конкретную балерину?

Барри вступил в разговор:

— Нора Павана. Она в восторге от этой идеи. Вы не поверите, что могут делать эти ноги.

— Очень окупаемый, очень представительный проект. Это подтвердит кто угодно, — добавил Крис.

Эд поморщился.

— Есть одна проблема и серьезная. Когда я представляю нашему контролеру любую идею со словом «танец», он начинает ругаться. Или смеяться. Вот как обстоят дела. Но если это будет сама Нора, возможно, проблемы не возникнет.

— У вас вообще есть бюджет? — спросил Крис.

Эд был осторожен:

— Небольшой.

В ту же секунду я предложила:

— Почему бы нам не свести нашу Нору с вашим контролером? Есть идеи, как мы можем это устроить? Я уверена, он будет очарован ею.

Эд постучал пальцем по папке, потом черкнул что-то в своем органайзере.

— Он будет читать лекцию в Королевском Телевизионном Обществе.

Барри перебил:

— Тогда все просто, Эд. Я знаю директора КТО. Он работал на меня на «Позднем шоу». Я свяжусь с ним по электронной почте и получу приглашение для Норы. Потом мы посадим ее рядом с контролером на ужине. — Он улыбнулся нам с Крисом, — Всего-то и делов, ребята.


По дороге домой я забрала зимнее пальто из чистки и купила пару бутылок фруктового сока в магазине на углу Лейки-стрит. Проволочная вешалка резала мне пальцы, когда я шла к дому. День был теплым и солнечным. На подоконнике миссис Остин цвела ярко-синяя лобелия. Это был удачный день, и я должна была чувствовать себя довольной. Но если бы кто-то спросил меня — если бы Натан захотел поздравить меня с удачно проведенными переговорами — я бы ответила: «Вы знаете, мне это безразлично».

Ева мыла посуду на кухне.

— Мальчики на улице, — сказала она. — Там так хорошо.

Она сложила тарелки и добавила:

— Я уже ухожу, — и прошла в свою комнату. Заиграло ее радио.

Я выглянула из задней двери. Мальчики в пижамах бегали по газону, не замечая меня. Я решила прослушать автоответчик. Задыхающийся голос Поппи заполнил кухню. Не могла бы я перезвонить ей в офис? Она будет там до позднего вечера. Затем была Сью Фрост. Как я справляюсь со своей тяжелой утратой? Я налила стакан воды и выпила его. Когда вы состоите в браке, любой считает себя вправе вторгаться со своими советами в вашу частную жизнь, и этот натиск усилится, если вы овдовеете. Миссис Дженкинс постоянно советовала мне, как обращаться со своими собственными детьми. Пейдж и Гизелла засыпали меня противоречивыми советами. Миссис Остин напрямую спросила, достаточно ли у меня денег на жизнь. Кейт Уинсом убеждала записаться на процедуру очищения прямой кишки. «Ты сейчас не можеть позволить себе накапливать токсины в организме». Все требовали отчета в том, как я справляюсь. Не дожидаясь ответа, они бодро рассказывали мне, как справились бы сами. Я начинала чувствовать себя огромной рыбой в аквариуме, где посетители, расположившись ниже уровня воды, могли наслаждаться зрелищем ее беззащитного брюха. Никто никогда не считался с правом акулы на неприкосновенность частной жизни. Хотя должны бы.

Я покорно позвонила Поппи.

— Это Минти.

После похорон мы встречались только дважды, каждый раз с близнецами, и наши разговоры не выходили за рамки вежливой болтовни.

— Спасибо за звонок, — сказала она. Ее голос звучал менее решительно, чем обычно. Я слышала приглушенное гудение принтера. — Вот что, Минти, я хотела узнать, как продвигаются дела с папиным наследством.