— Непослушный папа, — сказал он сердито.

— Папа не шалил, — сказала я Феликсу. — Он ничего не мог поделать.

— Непослушный, озорной, — повторил Феликс. Потом он сказал, — смотри, там Тигр сидит на улице.

— Вернись, Феликс.

Но он покачал головой и продолжал упрямо стоять у окна. Лукас вздохнул и посмотрел на меня.

— Значит, нам нужен новый папа, чтобы водить машину?

Феликс забрался в мою постель и разбудил меня.

— Мамочка, где папа?

Было шесть часов и я только забылась тяжелым сном, но его вопрос мгновенно заставил меня проснуться. С трудом шевеля губами я пробормотала:

— Ты помнишь, Феликс, мы говорили об этом вчера? Папа ушел туда, где ему хорошо и спокойно.

Голос у моего уха был тревожен и настойчив:

— Ты тоже уйдешь?

Я взяла его на руки и мы сплелись в один узел под пуховым одеялом.

— Нет, я не уйду.

— Обещаешь? — Феликс закинул на меня ногу и прижался головой к моей груди.

Лежа в этих невинных грустных объятиях, я представляла реку ДНК, которая текла через меня в него. Он был Натаном, он был мной. Я никогда прежде не подыскивала слова так тщательно и заботливо:

— Я ни за что не уйду, Феликс. Я буду с вами обоими, чтобы заботиться о вас.

Руки Феликса ослабели:

— А непослушный папа ушел.

У Натана не было выбора. Он не хотел уходить. Любое из этих утверждений было верно. Тем не менее, даже ребенок мог понять, как безнадежно и неуверенно они звучали, и долгом матери было убедить своих детей, что они находятся в безопасности. Через некоторое время Феликс расслабился. Его тело отяжелело, а дыхание стало ровным. Я лежала, обхватив его руками и слушала умножающиеся звуки дня, понимая, что пора вставать и продолжать жить дальше.

Мы с мальчиками оделись вместе.

— Держу пари, я одену свои брюки раньше, чем вы оденете носки, — я бросила им красную и синюю пары.

— Я быстрее, — крикнул Лукас, и потащил с себя пижаму. У негго спине шариковой ручкой был нарисован кот.

— Чем вы оба вчера занимались?

За завтраком я сказала:

— Если съедите всю кашу, получите на ужин мороженое и еще одну сказку перед сном.

Вот так, с помощью обещаний и игр мы прошли через утро и завтрак. Это было в обычае: игры, увертки, хитрости помогали нам прожить день. Потом Ева повела их в школу, а я убрала со стола и привела в порядок кухню. Я вдова, думала я, вытирая воду вокруг раковины.

Когда я пошла наверх, чтобы застелить постели, стукнула крышка почтового ящика на двери. Заслонка была поднята и чей-то глаз заглядывал в дом. Я узнала его и открыла дверь.

— У нас работает звонок, — сказала я наклонившейся Поппи.

— Минти, — Поппи быстро выпрямилась. — Я не была уверена, что мне надо приезжать, но меня прислала мама. Нам надо поговорить.

Одетая с головы до ног в черное, с красными больными глазами, она выглядела хрупкой и опустошенной. Жалость к ней с Сэмом, жалость к моим мальчикам, жалость к себе самой захлестнула меня.

— Я не знаю, что сказать, Поппи, кроме того, что мне очень жаль.

— Извини, — она пыталась подобрать слова. — Я не видела его на прошлой неделе, как обычно. Я отменила, потому что… ну, потому… что была занята. — Она поморщилась. — Как жестока бывает судьба, или что там вместо нее…

— Да, это так.

Ричард припарковал свой автомобиль и присоединился к нам. Он был в офисном костюме. Он подошел и быстро обнял меня.

— Минти, с тобой все в порядке?

— Вам лучше войти, — я отошла в сторону.

Ричард положил руку на талию Поппи и повел ее в дом. Взгляд Поппи упал на пальто Натана, висевшее на вешалке, и она, как вкопанная, остановилась около него.

— Это его. О, папа…

Ричард отбуксировал Поппи от вешалки в кухню.

— Поппи не очень хорошо себя чувствует, с тех пор, как услышала эту новость. — Он опустил ее на стул и отвел волосы со лба.

— Не удивительно.

Он повернулся ко мне.

— Я надеюсь, о тебе есть кому позаботиться, Минти?

Словно холодная рука сжала мне горло. Единственный человек, который заботился обо мне, сейчас был мертв.

— Ева и соседи были очень добры ко мне.

Рассеяный взгляд Поппи беспокойно блуждал по кухне.

— Здесь все изменится, все будет уже не так, — она посмотрела на Ричарда. — Сегодня утром все казалось таким прекрасным. Тогда я еще не знала. Ты сможешь остаться здесь? Тебе не придется продавать дом?

— Я не знаю. Мне надо будет это выяснить. Я еще не способна во все вникнуть.

— Я сожалею, — сказала Поппи. — Это было глупо с моей стороны. Бесчуственно. — Тонкое запястье только подчеркивало ее хрупкость, когда она поднесла руку ко лбу. — Я уверена, что папа позаботился… — последовала крошечная пауза, — … обо всех.

В последние годы я иногда думала, что мы с Поппи сможем как-то, не поднимая историю с Роуз, стать друзьями. Дружба наших семей сулила ей все выгоды, которыми она могла воспользоваться в решающий момент. Мне уже казалось, мы могли достигнуть понимания, на которое нельзя было надеяться еще несколько лет назад. Теперь это стало невозможным.

— Где мальчики? Как они? Я не могу не думать о них. По крайней мере… они еще маленькие. Может быть, в их возрасте легче перенести потерю. Может, они не чувствуют… совсем… как мы, я имею ввиду.

— Это интересная теория, — сказала я.

Ричард встал у жены за спиной и положил руку ей на плечо.

— Через какое-то время, — сказал он как всегда рассудительно, — они должны будут вернуться к нормальной жизни, им не надо, чтобы мы плакали над ними.

— Это несправедливо, — Поппи отшатнулась от него.

Я тяжело посмотрела на него.

— Мальчики в школе. У нас есть время до пятницы. Мы стараемся поддерживать обычный распорядок. Они сбиты с толку, но хорошо держатся. Пока. Я попыталась им объяснить, но они еще не в состоянии все понять. Они еще слишком малы.

Поппи издала невнятный стон и закрыла лицо руками. Ричард откашлялся и сказал, как можно мягче:

— Если хочешь, они могут побыть у нас день или больше. Мы с Поппи могли бы взять их на выходные. И Роуз предлагает помочь.

Я представила свою жизнь без детей, и мне внезапно стало страшно.

— Нет, пожаоуйста, нет. — Я не хотела быть резкой, но эта мысль была невыносима. — Они останутся здесь. Вы не можете отобрать их.

— Минти, — Поппи выпрямилась. — Мы не собираемся отбирать твоих детей у тебя. Мы просто хотели помочь. Мы подумали, что им лучше побыть у нас, когда ты будешь заниматься делами.

Ричард был потрясен:

— Мы ничего подобного не имели ввиду, поверь, Минти.

Я села на стул.

— Извините. Конечно, вы так не думали. Я не все правильно воспринимаю сейчас, — Ричард смотрел на меня с пониманием. — Это было очень любезно с вашей стороны, но я не думаю, что им сейчас было бы лучше в чужом доме.

— Но мы не чужие, — возразила Поппи. — Я их сводная сестра.

Я облизнула губы.

— Роуз чужая.

— О? О'кей. Мы не собирались отбирать у тебя детей, но предложение остается в силе. — Поппи неловко поднялась на ноги. Она колебалась. — Было ли это… была ли это сердечная недостаточность?

— Может быть. Мы не узнаем этого, пока не получим результаты вскрытия.

— Как это типично! — Поппи испустила страстный вопль. — Папа так тяжело трудился, обеспечивая всех. Он, наверное, так переживал, и у него не было никого-никого, чтобы хоть немного ему посочувствовать.

— Поппи, — в голосе Ричарда звучало предостережение. — Мы еще ничего не знаем.

Она одернула складку на черной юбке и более спокойно сказала:

— Сейчас мы все говорим то, что на самом деле не имели ввиду. Извини. Я не хотела. — Она подошла к деревянному буфету и провела пальцами по его полке. — Он любил его, правда? И ему нравились эти голубые и белые дверцы, расписанные розами. Я была с ним, когда он его покупал.

— Да, я знаю.

Ричард ловко протиснулся между нами.

— Еще раз хочу сказать, Минти, если тебе понадобится хоть какая-то помощь, только скажи нам. — От него исходило сияние молодости и благополучия. Его кожа, блестящие ботинки, огой ремень несли на себе отпечаток благотворного влияния денег и органической пищи.

Теперь Поппи обратила свое внимание на задний двор.

— Здесь плохо без мамы, — пробормотала она. — Все запущено.

— Минти слишком занята, — сказал Роджер.

Если бы мужчин можно было выстроить в ряд в порядке убывания добропорядочности и сдержанности, Ричард стоял бы во главе.

— Сад совсем заброшен. — Поппи прикрыла глаза от утреннего солнца, пробивавшегося сквозь ветви сирени. — Сердце у папы болело, и он не мог заниматься садом, и у него, конечно, не было никакой помощи.

Парадная дверь распахнулась с грохотом, послышалось шипящее наставление:

— Воспитанные люди так себя не ведут, — и Пейдж протиснулась в кухню, держа за руку Лару и придерживая второй рукой младенца в слинге. — Минти, я пришла, как только смогла. — Она отпустила Лару, ребенок оказался между нами, когда Пейдж прижалась своим лицом к моему. — Что я могу сказать? — Ее здоровое тело словно излучало волны здравого смысла, я никого не была так рада видеть, как ее. — Я воспользовалась своим ключом, чтобы войти. — Она еще держала его в руке. — Но у тебя гости, я могу уйти.

Дорогая Пейдж, ты была нужна мне больше всех.

— Вы помните Пейдж, — я представила ее Ричарду и Поппи. — Она только что родила ребенка. А это Лара.

Лара была одета в голубое платье и шерстяной кардиган. Она смотрела загадочно и серьезно. Ребенок сопел. Пейдж погладила его по голове:

— Ш-ш, Чарли, — пробормотала она. — Я так сожалею о твоем отце, — сказала она Поппи. — Он был хорошим человеком, нам будет его не хватать.