— Конечно, спасибо.

— Кстати, — добавила Деб. — Имя Роуз Ллойд тебе что-то говорит?

— Нет, — сказала я. Нет, нет, нет. — То есть, да. Это первая жена моего мужа.

Последовала недолгая пауза. Когда стало ясно, что я не собираюсь ничего добавлять, Деб сказала:

— Кто-то предложил ее в качестве ведущей в моей серии о городских садах. У меня возникли проблемы с поиском кандидатов, и, по-видимому, она рассматривается, как хороший вариант. Я думаю, я могла бы взять ее.

— Я думала, Барри не увлекся этой идеей.

— Я еще не сдалась, — упрямо сказала Деб.

Когда телефон снова зазвонил около часу дня я отодвинула свои заметки.

— Это Сэм.

— Чем могу помочь, Сэм? — Если в моем голосе слышалось раздражение, этого можно было ожидать.

Он слегка опешил.

— Ты в порядке? Ты немного странно разговариваешь. Папа дома? Я пытался разыскать его в офисе, но мне сказали, что он на обеде, а его мобильный выключен.

— Его здесь нет, — ответила я достаточно бодро, но холодок беспокойства и подозрения пробежал у меня по спине.

— Ну чтож, не волнуйся. Он, наверное, занят. — Голос Сэма звучал успокоительно. — Он говорил тебе о моей новой работе? Это огромный шаг вперед, и у меня есть чувство, что все получится. Джилли не очень рада, но я думаю, если уговорю ее поехать, то мы все уладим. Если нет, попробуем импровизировать… может быть, Джилли сможет приезжать туда на шесть месяцев. Мы, конечно, будем скучать друг по другу.

— Сэм… ты думаешь, это разумно?

Его голос стал прохладнее:

— Мы справимся, но спасибо тебе за заботу. Ты уверена, что не знаешь, где папа?

Но я уже не слушала. Как только смогла, я прекратила разговор. Конечно, я знала, что старые привычки отмирают с трудом. Вот почему на наркоманах клиники делают такие деньги. Однажда, когда теплым летним вечером Роуз пригласила меня на ужин к себе домой для первого знакомства с Натаном, мы втроем обсуждали причины преданности, и Натан сказал: «В конечном счете мы бываем преданны просто потому, что знаем человека достаточно много времени».

Роуз и Натан знали друг друга всегда, и я ничего не могла бы с этим поделать. Я действительно думала, что решаю все будущие проблемы, когда предложила Натану тугое тело, горячую кровь, возбуждение взамен Роуз, которая «утешала его взглядом». Я представляла себе нашу дальнейшую жизнь в виде открыток: зимняя сцена с камином и со снего за окном: солнечная долина со стогами сена, расположенными ровными рядами. Я воображала бесконечные нежность и смех.

Я не заметила, как схватила свою сумку и ключи и очутилась за рулем в машине, говоря себе, что сама не знаю, куда еду. Я солгала.

Я подъехала к реке, опустила стекло и вдохнула запах насыщенной гниющей листвой воды. Этот город разгадали уже до меня: грязный, настойчивый, трудолюбивый, с новостройками, растущими на каждом пустыре, как драконовы зубы. Я восхощалась этим городом и хотела раствориться в нем. Он спешил и торопился — несентиментальный, равнодушный, стойкий к ударам судьбы. Он не жаждал любви.

Перед квартиров Роуз было свободное пространство, и я направила туда свою машину.

Я выключила двигатель и опустила голову на руки. Я пыталась понять, что я делаю. Я пыталась снова включить двигатель и уехать. Я пыталась понять, какое место в пищевой цепочке занимают обманутые жены. Через некоторое время я подняла голову. Здание, на которое я неотрывно смотрела, было крошечным, красивым домом в георгианском стиле с большими очень чистыми окнами.

Я видела Роуз. Она сидела в комнате на первом этаже, похожей на спальню, и разговаривала с кем-то невидимым. Она была одета на выход, в черно-белой юбке и коротеньком жакете с искусственным цветком камелии на лацкане. Она провела рукой по волосам, и солнце искрой блеснуло в алмазе у нее в ухе. Потом она нетерпеливо покачала головой и снова провела пальцами по волосам. Она выглядела серьезной, казалось, беседа с невидимым человеком занимает ее целиком.

В окно был виден угол кровати, покрытой сине-белым покрывалом. Очень красивым, очень во вкусе Роуз. Роуз села на него. А если на той кровати сидит Натан? Если он сбежал из офиса с бутылкой шампанского? Если он сядет рядом со своей бывшей женой на сине-белое покрывало и прижмется губами к ее плечу? Если он потом поднимется на локте и спросит: «Можешь ли ты простить меня, Роуз, за то, что я сделал с тобой?». Или тихо скажет: «Я не могу жить без тебя?». Сидит ли он сейчас там, скрытый от моих глаз?

Я так резко повернула голову, что моя шея заныла. Когда-то Роуз, возможно, была выбита из колеи обстоятельствами ее жизни, но сейчас с ней все было прекрасно. Это было ясно, как день. Я не знаю, чего бы я хотела — чтобы она влачила жалкое существование на тюремной барже с каторжниками? Понятия не имею, почему женщина, которой я причина зло, должна продолжать страдать. Но я же страдала…

Я ощущала свою ненависть и отчаяние, словно мускусный запах пота в нагретом салоне автомобиля. Я повернулась к сверкающим окнам Роуз, вглядываясь в них, словно в клубящуюся тьму магического зеркала.

Мужчина с букетом бледно желтых и белых цветов перешел через улицу и вошел в палисадник Роуз. Он был высок, с выгоревшими на солнце волосами, в старых потрепанных брюках и коричневом пиджаке с кожаными заплатами на локтях. Я хорошо знала его по фотографиям. Он позвонил. Роуз потребуется минута или чуть более, чтобы открыть ему дверь. Сейчас она должна будет сказать невидимому Натану: «Что нам теперь делать?». А Натан ответит: «Нет смысла скрывать это дальше?».

Роуз появилась на пороге.

— Хэл! — Я слышала, как она это произнесла. — О, как хорошо.

Она протянула к нему руку и поцеловала его, а его рука обвилась вокруг нее. Я задержала дыхание. Роуз обернулась и крикнула через плечо:

— Мазарин, он здесь.

Вышла нарядно одетая женщина. Они болтали втроем. Мазарин была невысокой, тщательно причесанной женщиной, с чрезмерно активной жестикуляцией. Хэл говорил мало, но его рука по-прежнему лежала на плечах Роуз. Когда он улыбался, морщины на его лице обозначались резче.

Этих троих связывало доверие, проверенное годами. Даже если бы я не знала их, я бы поняла, что они являются старыми друзьями. Но я их всех знала: много лет назад, сидя за ланчем с Роуз, мы обсудили множество вещей, в том числе историю их дружбы.

Окунув лицо в цветы, Роуз вошла внутрь, а потом снова шагнула за порог, чтобы запереть дверь. Хэл взял обеих женщин под руки, и они вышли на улицу. Они были слишком заняты разговором, чтобы заметить меня. Когда они проходили мимо меня, подруга Роуз сказала:

— C'est la betise? Rose. Tu sais. [8] Хэл, это невозможно…

Роуз повернула голову и взглянула на него. Все вместе они повернули в сторону и исчезли.

Вернувшись домой, я поднялась в комнату для гостей и стала искать дневник Натана. Его не было. Белые розы на стене смотрели на меня с вызовом. Увядающие лепестки у подножия вазы казались мятой бумагой. Все было ясно. Я продолжила свой позорный обыск на первом этаже в кабинете Натана. Я просмотрела книжные полки, открыла ящики стола, пробежалась пальцами по папкам. Ничего. Я схожу с ума от подозрений? Возможно. Я подняла глаза и поймала в окне свое затуманенное отражение. На меня смотрело виноватая и злая женщина.

Через некоторое время я должна была признать свое поражение. Натан оборвал связь, которую я пыталась протянуть. Он заметал следы, не оставляя мне ни проблеска надежды. Возможно, если бы я промолчала в лучших английских традициях, все было бы иначе. Возможно, если бы он знал, что я знаю, но не пытаюсь обратить его слова против него же, он был бы доволен. «Успешные отношения» не рассматривали подобных ситуаций.

Грешная женщина тем не менее обладала некоторой добродетелью и могла быть полезной. Нам нужны грешники, чтобы чувствовать себя лучше. Положение такой женщины, как напомнила мне Поппи, имеет свои преимущества. Задача второй жены — держаться подальше от волнений и неурядиц первой семьи. Но я увязла в них по горло. Без сомнения, моралистам не придется торжествовать, но я была вооружена и знала, что мне делать. У Натана были и есть причины быть недовольным Роуз.

На первом этаже в кабинете Натана я взяла листок для заметок и нацарапала на нем: «Не уходи». Я приклеила его к двери кабинета.

Глава 10

Натан так никогда и не сказал, нашел ли он мою записку. Я тоже о ней не говорила.

Однажды между прочим я спросила:

— Ты уверен в своем положении в «Вистемаксе»?

Натан не был глупым или самоуверенным:

— Ты что-то знаешь?

Нерв дернулся у меня на щеке.

— Я ничего не знаю. Но это же джунгли, так что тебе надо быть начеку.

— Может, Гизелла что-то рассказала?

— Нет, но я не доверяю Роджеру.

— Я тоже хочу тебе кое-что сказать. — Он положил руку мне на плечо и нажал большим пальцем на ключицу. — Будем надеяться, ничего не случится. Иначе… Ну, многое изменится. И деньги станут проблемой.

Его палец дернулся. Я представила, как Натан прокладывает себе путь сквозь дикие джунгли Возможно, ему понадобится моя помощь. Я отдам ему все, что у меня есть.

— У Гизеллы есть любовник, Натан.

Натан замер.

— Почему ты мне это говоришь?

Я обещала не рассказывать, но, думаю, тебе нужно это знать. Может пригодиться. Ты мой муж, у нас общая жизнь, и я знаю, на чьей я стороне. Ее любовник хочет, чтобы Гизелла ушла к нему. Но я думаю, она это не сделает.

Натан убрал палец.

— Никто никогда не знает, на что он способен.

— Да, действительно, — сказала я.

Но что я на самом деле хотела сказать? «Хочешь ли ты снова встречаться с Роуз?».

Гизелла позвонила мне в офис: