Натан встал и сделал шаг к Роуз.

— Не думаю, что тебе надо спешить. Побудь еще.

Роуз знала Натана. И я знала Натана. Мы обе знали, как плохо он скрывает свое разочарование. Если бы я действительно любила Натана… если бы мне пришлось… Это неумелое унизительное притворство разорвало бы мне сердце.

— Дай нам знать, — сказала я. — Мы обязательно посмотрим.

Роуз взяла свою модную сумку и порылась в ней.

— Неужели я оставила ключи в пальто? Я не должна была это делать, они всегда выпадают из кармана. Нет, вот они. — Она умела очаровательно беспокоиться, не содавая при этом никому неудобств.

Натан был полностью захвачен и смотрел, как завороженный, на нее сверху вниз.

— Я позвоню Сэму завтра, — он коснулся ее руки. — И выясню, серьезно ли он относится к этой техасской работе.

— А я завтра собираюсь в Италию. Ухватилась с горяча за горячее предложение. Устрою себе длинные выходные. Потом меня ждут две работы, требующие многих исследований. Но это все равно будет весело.

Это говорило о Роуз гораздо больше, чем рассказывала она сама. Она вышла на телевидение с семью историями о чудесах, о которых мы с Натаном почти не знали. Она могла бы рассказать нам о своей интригующей новой жизни. Я живу здесь, я работаю там. Я обедала с тем-то и тем-то. Если бы я была готова, я могла бы послушать ее. Я бы даже хотела поговорить с ней, потому что была способна мыслить реалистично.

Она положила руки на плечи Натана и легко поцеловала его в щеку.

— Я передам тебе кольцо на следующей неделе. И, Натан, о той, другой идее — ее волосы и куртка отражали свет лампы — давай поговорим позже.

Натан сжал руки.

— Да.

Он сунул руки в карманы и качнулся на каблуках. Вдруг я увидела молодого Натана — того, который подхватил Роуз после ее катастрофы с Хэлом Торном, женился на ней, заботился о ее детях и доме, пока не появилась я.

Освещение гостиной было устроено очень удачно, в свое время я сама долго ломала голову над этой проблемой. Роуз казалась такой свежей и такой таинственной. Я изо всех сил пыталась понять, почему меня так беспокоит эта таинственность. Наверное, ответ был заключен в том, что Роуз стала такой сильной, что ничто не могло задеть ее.

Натан провел Роуз в прихожую, там разговор продолжался еще минут пять. Я услышала, как он сказал: «Передай Фриде, я тоже посмотрю, как она тянет носок, когда приеду». Входная дверь закрылась, и он вошел в кухню, чтобы встретить неожиданную сцену.

Я нашла убежище в кладовой, проверяя полки перед еженедельными покупками Евы. Для меня все складывалось удачно: полки были практически пустые. Он ожидал взрыва возмущения и оперся кулаками о стол.

— Я уверена, что ты не хотел поставить меня в неудобное положение или унизить, Натан. — Я сдержала свой гнев и обернулась к нему. — Почему ты так поступил со мной?

Он был потрясен и сделал шаг ко мне.

— Конечно, я не хотел унизить тебя. Конечно, нет. Роуз собиралась быть в нашем районе и она хотела поговорить со мной.

— Это возможно, было удобно Роуз, Натан, но было ли это хорошо для нас? — Я старалась сохранять спокойствие.

— Ой, да ладно тебе, — он был готов к обороне. — Конечно.

— Посмотри на меня, — сказала я. — Мне по-твоему хорошо?

Натан достал бутылку виски из шкафа и налил себе стопку.

— Я не так уж много прошу, не могла бы ты быть немного более цивилизованной в этом вопросе?

Мой гнев прорвался:

— А ты был цивилизованным, когда бросил Роуз? Думаю, что не очень! Но даже если она не показывает этого, Роуз меня ненавидит, и это правильно. Я тоже ненавижу ее.

— Почему? Она ничего тебе не сделала.

Мы смотрели друг на друга. Адреналин в моей крови иссяк, и я почувствовала слабость. Мои руки автоматически шарили по полкам шкафа.

— Если ты не понимаешь, я не могу объяснить. — Мои пальцы наткнулись на пустой пакет из-под лапши. Я знала, что нахожусь в помрачении духа и могу наговорить такого, о чем пожалею. — Мое отношение к Роуз, конечно, не цивилизованно и не рационально. Я ненавижу ее, потому что… я виновата перед ней. Разве ты не видишь этого, глупец? Мы с ней боремся за право владения, но ты этого даже видеть не желаешь, не то, что признать. И ты хочешь и то и другое. — Я высыпала остатки риса в стеклянную банку. — Ты хочешь, чтобы я общалась с Роуз. Ты хочешь, чтобы мы все были друзьями.

Натан сел за кухонный стол и положил голову на руки.

— Почему ты не хочешь сейчас дружить с ней? Вы ведь были когда-то друзьями.

Я упорно занималась рисом, потому что не могла видеть его таким несчастным.

— Ты не можешь одновременно смотреть в разные стороны. Ты не можешь иметь двух жен. Не в этой стране, по крайней мере.

Я слышала, как он отпил виски.

— Я не могу говорить об этом с тобой, Минти. Это все равно, что говорить с инопланетянином.

Этого было достаточно. Это было через чур.

— О'кей, Натан. Давай поговорим на простом английском. Я думаю, что ты прячешься за своим предложением о дружбе, потому что ты хочешь встречаться с Роуз, не испытывая чувства вины.

Он сделал неопределенный жест руками, который обеспечил бы мне доказательство, если бы я в нем нуждалась.

— Это ничего не значит, так? — Я набросилась на него. — Я так старалась для тебя и для твоей семьи, которая ненавидит меня. Если помнишь, именно ты считал ваш брак с Роуз тюрьмой. Это ты говорил, а не я, что твоя жизнь скучная и ненастоящая. Вот почему ты бросил ее. Ты убедил меня, а я тебе поверила.

Натан побелел, скорее всего от ярости, потому что я ударила в самое больное место: он не терпел, когда его считали плохим.

— Могу ли я сказать, что ты быстро дала себя убедить? Ты была рада, что обошла Роуз.

— Времена меняются, не так ли? Года через два ты бы вернулся к ней. Если бы не наши дети.

— Иногда нужно ставить свои интересы на первое место, — крикнул он.

Последовало долгое, опасное молчание.

— Я забуду, что ты это сказал, Натан.

Он сделал большой глоток.

— Не надо, — резко сказала я. — Тебе будет нехорошо.

— Заткнись.

— Посмотри на меня, Натан. — Он неохотно сделал это. — Скажи себе правду. Ты хочешь видеть Роуз, тебе ее не хватает. Тебя не удовлетворяет наш брак. Сплошное разочарование. Теперь тебе понятно?

— Перестань.

— Роуз больше подходит тебе по возрасту, Натан.

— Перестань.

— Трус.

Натан схватил свой стакан и вышел из кухни. Дверь захлопнулась.

«Спагетти фирмы «Райс»», — написала я в списке Евы.

Я подкралась к спальне мальчиков и заглянула в дверь. Одна подушка валялась на полу, Лукас зашвырнул своего мишку в дальний угол комнаты. Тень от ночника лежала криво. Мои руки дернулись, чтобы навести порядок. Я прислонилась к дверному косяку, закрыла глаза и представила себе будущее, которое превратилось в длинный список забот. И сотни поездок в магазин: за спагетти, банками супа, коробками с апельсинового сока.

Каждый год надо будет покупать мальчикам новую одежду. Они захотят играть в крикет или футбол. Футбол! А, может быть, Феликс будет играть на скрипке или фортепиано. Уроки будут стоить денег. Откуда они возьмутся? Не было недели, чтобы Натан не говорил: «Мы должны быть осторожны. Наши средства не безграничны». Он подразумевал, что все еще выплачивает Роуз за ее долю в нашем доме. Натан может заболеть. Он был в возрасте, когда обменные процессы в организме замедляются. Ему потребуется больше тишины и покоя. Что делать, откуда взять?

В ту ночь я спала в комнате для гостей. Чувствуя себя совершенно несчастной, я окунулась в стихи о происхождении нового вида, которые прислала мне Элен. Ее издатель был щедр и выпустил их в жестком переплете с факсимиле ее рукописи на форзацах. Я переходила от эпического «Мужского плача» к интимному «Объекту в холодильнике» и далее к одноименному «Происхождению нового вида».

«Мои глаза открылись в сорок семь.

Нет больше женщин, человек един есть…»

Ну что же, здесь меня ждали две новости. Рассказчица была на десять лет старше меня, и в перспективе все, как-будто, было неплохо. Стихи изобиловали всяческими «треск», «стучать», «столкновение», «удар» — достаточными для шоу барабанов, которые заполнили мой сон. Среди ночи кто-то из мальчиков закричал, и я услышала, как Натан вышел из спальни и заговорил тихо, успокаивающе.

Ранним утром Натан скользнул в мою постель, выталкивая меня из теплых глубин сна. Он был замерзшим и одиноким. Он прижался к моему телу и приник губами к плечу.

— Почему ты не пришла, Минти? Ты должна была вернуться, мы не должны засыпать с гневе друг на друга.

— Потому что… — пробормотала я — …официально я тебя ненавижу.

— Я был неправ, Минти. О'кей?

Я почувствовала холодную горечь и печаль, которая опускается на сердце после крупной ссоры.

— О'кей.

От него пахло сном и виски.

— Что у нас сегодня, Минти?

Стихи Элен все еще стучали в моей голове.

— Я не знаю, что у нас сегодня. — Потом я вспомнила. — Вечер для родителей в школе. Пойдешь?

— Да. — Его ответ был едва слышен. — Но, наверное, опоздаю.

Я вдруг напряглась.

— Ты должен сказать Роджеру?

Натан усмехнулся мне в ухо.

— Роджер мне не нянька.

Пальцы Натана скользнули через мое плечо.

— Я не люблю лжи, Минти. Но подозреваю, что ты была права.

Это не были наши лучшие простыни, в них было слишком много искусственного волокна. Но именно по этой причине они идеально подходили для гостей.

— Мы с тобой тогда «работали допоздна». Помнишь?

Натан нажал чувствительную точку у меня между лопаток.

— Я не чувствовал, что лгал тогда. Разве это не странно? Что я тогда чувствовал? Если скажу о подкашивающихся коленях, спазмах желудка, колотящемся в горле сердце, это будет банально? Конечно, я был ослаплен и находился под гипнозом своего чувства.