– Рутинный тест. Обнаружила куски вашего кода. Сопоставила. Поняла, что это торрент-вирус, что он активируется по часам, в определенном графике. Поняла, что вирус требует достаточного количества участников сети. Много чего поняла – до того, как вы мне по голове долбанули.

– Ты не глупая, совсем не дура. Начальница твоя – куда большая дура.

– Она просто не программист, – вступилась я за Оксану. В конце концов, это было несправедливо, ведь именно она изначально заметила неполадки и настояла на том, чтобы мы во всем разобрались. Хотя сейчас будет самым лучшим для нее, если я промолчу.

– А ты программист. И раз ты все так хорошо поняла, должна понимать, что такие вещи нельзя отменить просто потому, что ты так захотела. Давай с тобой поговорим, как взрослые люди. Идет?

– А до этого как мы говорили? Как слепой с глухим в детском саду?

– Ты ведь разумная девушка, Ромашина? Наверное, жить хочешь? Я знаю, ты не имеешь никаких причин мне доверять, но сейчас, в этих обстоятельствах, мне было бы гораздо удобнее иметь тебя на своей стороне, чем против меня. Потому что кое в чем ты права: раз уж ты вернулась из смоленских лесов, убивать тебя сейчас было бы неразумно. Особенно учитывая, что именно сегодня, черт его знает как, но ты, кажется, нанесла вред всему нашему делу. И мне нужно, чтобы именно ты этот вред устранила. Поэтому я хочу, чтобы ты хорошо поняла, насколько я опасный человек.

– Думаю, я это и так прекрасно понимаю.

– В таком случае тебе не помешает узнать, что я еще и щедрый человек. Работать со мной – одно удовольствие. Сделай то, что нужно, раскодируй систему, и я не только не трону ни тебя, ни твоего любовника, которым ты дорожишь. Я заплачу вам денег.

– Денег? – опешила я.

– Да, денег. Что тебя в этом удивляет? Ведь ты же понимаешь, что все это делается ради денег.

– Сколько денег вы готовы мне дать в таком случае? – спросила я, пытаясь тянуть время, а заодно протестировать почву. Вельдин явно решил, что мне известно если не все, то почти все. Проблема была в том, что мне почти ничего не было известно. Только то, что я ему уже сказала. Вирус действовал по времени. Его долго по крохам внедряли в нашу систему и, видимо, тестировали – тоже придерживаясь определенного графика. Время – оно было тут ключевым.

– Вот это уже по-нашему, – довольно кивнул Рустам Тимурович. – Сколько денег ты хочешь? Сто тысяч? Двести? Триста?

– Эге-гей, да вы что, это же просто копейки! – возмутилась я. Честно говоря, я ожидала предложения куда более щедрого, чем средняя зарплата менеджера-управленца.

– Пятьсот? Сейчас, при нынешнем курсе доллара это не так уж и мало, – возмутился Вельдин. До меня дошло, что он предлагает мне денежные средства в иностранной валюте. Да, это, конечно, другие деньги. Интересно, до каких теоретических цифр он готов дойти.

– Берите как минимум впятеро больше при таких-то ставках, – тихо пробормотала я. Вельдин замолчал, раздумывая над тем, что я сказала. Я решила усугубить ситуацию. – Имейте в виду, я не буду работать под дулом пистолета и без аванса.

– Аванс? – выдохнул Вельдин.

– Вы помните «Место встречи изменить нельзя»? – вспомнила я. – Сберкнижка.

– Что? – переспросил он. Господи, ни Гребенщикова, ни теперь вот Вайнеров. Что за человек наш начальник охраны?

– Если вы переведете мне деньги на счет, снять вы их уже не сможете. Уже меньше причин меня убивать. С другой стороны, если я связана с вами деньгами, то буду молчать о ваших делах, как рыба, что не так уж и плохо для вас, ведь только я могу показать полиции место, где вы, к примеру, выкинули меня с вертолета. Маршрут полета ведь наверняка скрыть не получится. И тех, кто сидел в вертолете. А это наверняка были только мы с вами. Такие вещи кто-нибудь обязательно да знает. Кто-нибудь мог видеть, как вы меня несли – бесчувственную. За деньги я скажу, что мне стало плохо и вы отвезли меня в больницу. Вы герой, а я – миллионер. Все счастливы. Или нет.

– Два с половиной миллиона… – протянул Вельдин. – Губа не дура.

– Для вас это будут семечки, – пожала плечами я. И только тогда, только в тот момент, когда Рустам Тимурович сказал, что должен обдумать мое предложение, я поняла, что речь идет о чем-то огромном. Не о простом ущербе нашей сети, не о краже информации и вообще ни о чем таком, о чем мы думали или говорили с Оксаной. Мы ошибались во всем, кроме того, что вирус активируется в определенное время. Это было ключом. Что-то происходило в нашем «Муравейнике» в половине первого ночи, под утро и в районе трех часов дня, происходило каждый день, без выходных и перерывов, не меняя времени работы. Я ломала голову, но ничего не могла придумать, пока вдруг… вдруг я не вспомнила один разговор, который случайно, мельком слышала и совершенно забыла. Мне показалось, что я нашла маленький, но самый необходимый кусочек пазла. Все стало предельно просто и при этом невероятно сложно.

– Ладно, Ромашина, идет, – выдохнул Вельдин. – Думаешь, мы успеем до следующего включения?

– Вы имеете в виду нефтяные платформы? – спросила я, как бы просто уточняя вопрос.

– Конечно же, я имею в виду вышки! – процедил он сквозь зубы. – Это должно произойти сегодня. Три часа дня – крайний срок. Кто знает, что может пойти не так, если мы задержим все еще на день. Мы не можем так рисковать. Черт, нужно было делать все еще неделю назад.

– Но вы ждали запуска новых нефтяных вышек, да? Сколько их теперь? – Я говорила так, словно это было делом самым обыденным. Головоломка сложилась, и мне стало страшно. Единственный фактор, который я никогда не учитывала, – это то, что московский офис связан по сети с нашими добывающими ресурсы объектами на Севере. О них-то я вообще забыла, ибо мы тут, в Москве, живем в мире, где есть Москва и только Москва и ничего, кроме Москвы, а все, что не Москва, то от лукавого.

– Старых вышек тоже было предостаточно, хотя, конечно, не скрою, полный запуск новой очереди – важный фактор. Когда выходят из строя старые платформы, это грустно, конечно, но объяснимо. Нам не нужно просто ЧП, не нужна просто авария на объекте. Этого было бы мало, – холодно ответил Рустам Тимурович. На улице светлело, мы ехали куда-то, я давно потеряла чувство направления. Мне было страшно. Смертельный ужас. Только теперь я поняла до конца, что именно делал вирус Вельдина. И похолодела, как будто сама стояла на платформе в Арктике в своем топике.

– Вам нужна катастрофа.

– Конечно, катастрофа, – пожал плечами Рустам Тимурович. – Такая, которая обрушит «Муравейник» в пучину банкротства. Только такая нас устроит. Наша версия Мексиканского залива, в роли British Petroleum – наша богадельня. Теперь ты понимаешь, Ромашина, что у тебя нет выбора, тебе придется поработать на нас.


Теперь я все понимала. Выбора действительно не было.

Все это время вирус собирал себя и прописывал себя во всех машинах в нашей системе, чтобы в определенный момент перехватить управление вышками и платформами, разбросанными по точкам Крайнего Севера. Каждая в отдельности была неинтересна, но вот идея пробить брешь в защите их всех сразу была поистине масштабной. И я знала, что такая идея, к сожалению, может быть реализована. Это возможно. Автоматизация – удобная, экономичная, эффективная мера, но она же давала прореху, через которую можно было нанести удар не поддающейся подсчету силы. Все наши сети в какой-то момент обновлялись и обменивались информацией и командами. Я теперь даже могла сказать с пугающей точностью моменты времени, в которые, вероятнее всего, все наши платформы и вышки становились уязвимы. Половина первого ночи, шестой час и около трех пополудни.

– Как именно это произойдет? Думаю, я имею право знать, – тихо сказала я. – Люди пострадают?

– Не знаю. Честно, не знаю. Я отвечаю только за свой участок работы. Насколько мне известно, в какой-то момент вирус отдаст всем вышкам и платформам холдинга такой приказ, после которого насосы заблокируются и будут работать вхолостую, пока оборудование не заклинит полностью. После этого начнется гигантская массовая утечка нефти в окружающую среду.

– Утечка нефти, – эхом повторила я. Мы висели на волосок от экологического ада.


Вельдин, вероятнее всего, работал на наших конкурентов, для которых катастрофа на платформах была бы – как ответ на самые невероятные мечты. Такие, за которые не жаль и выкинуть из вертолета надоедливую девушку-программистку. Или, если уж на то пошло, отвалить ей два с половиной миллиона долларов. Или евро. Какая разница, когда речь идет об экологической катастрофе, где счет пойдет на миллиарды.


– Выбор прост. Умри или разбогатей. Ромашина, нам нужно успеть сегодня, – сказал он, когда наша машина проезжала по какому-то мосту. Выбора действительно не было. Я знала, что через какое-то время я окажусь в штаб-квартире, где находится компьютер Х, тот, через который осуществляются ежедневный запуск и пересборка вируса. А еще я была уверена, что ни в каком случае не готова стать причиной гигантской утечки нефти, из-за которой могут погибнуть люди сейчас и потом десятилетиями будут гибнуть животные. И черт его знает, что еще произойдет. Я не была поклонницей «Гринписа», не любила тюленей или пингвинов, я даже не была вегетарианкой, но жить с таким знанием – это было выше меня. Я пожалела, что успела приехать в Москву из смоленских лесов. Я также понимала, что даже если я окажу сопротивление, это – только вопрос времени. Мой вирус перестанет действовать примерно часов через пять, и тогда все равно ситуация выйдет из-под контроля. Вельдин еще не знал этого. И я решилась. Быстрым движением руки я повернула блокиратор на автомобильной двери и дернула ручку. Дверь распахнулась, Вельдин закричал, водитель нажал на тормоз, а я буквально вылетела из машины на проезжую часть. Дальше все было – как в плохом американском кино, где не хватило денег на хорошую музыку или спецэффекты. Я пыталась встать с асфальта, пересилив адскую боль в ноге, немногочисленные водители, которым не повезло оказаться тут, вместе с нами на мосту, пытались не наехать на меня, Вельдин и его водитель пытались вернуться и поймать меня, их машина летела на меня задним ходом. Все длилось не больше минуты. Кто-то из проезжающих мимо закричал: