Потом мы добрались до его кабинета, поспешно, как воришки. Я была в слезах, Игорь – растрепанный и взъерошенный. Уже там, у него, мы стояли, обнявшись, и я вдыхала запах его тела, его одеколона и кожи. Мы целовались так, словно пытались друг друга наказать через этот поцелуй. Я даже укусила его за губу, а он выругался и запустил руки мне под платье.

– Черт с тобой, давай жить одним днем, – сказал он, словно решившись на этот шаг после долгих мучительных раздумий. – Давай пока ничего не будем делать.

– Давай, давай пока ничего не будем делать, – кивала я, пока Игорь сдирал с меня бежевое платье моей сестры. – А что ты хотел делать?

– Не важно, – прошептал он. – Слушай, почему я никогда раньше не видел тебя в этом платье? Хорошее же. И идет тебе.

– Скажи мне честно, тебя ведь бесит то, как я обычно выгляжу? Все мои размахайки и футболки.

– Честно? – И на его лице отразились явные мучения. Я расхохоталась, а Игорь остановил мой смех поцелуем. Это было так странно, так совершенно неприлично, неприемлемо – то, что мы делали тут, прямо у него в кабинете. Полнейшее нарушение рабочей дисциплины, никакой субординации. Позже я сидела голышом на его рабочем столе и смотрела вдаль, в его огромное панорамное окно на солнечную Москву.

– А где все твои клиенты? Ты же – высокоценный специалист, ты же незаменим, должен был уже бежать и кого-нибудь мотивировать.

– Я всех отменил. Был расстроен. Не спал всю ночь. Я неожиданно осознал, что мне наплевать на работу.

– Серьезно? – ахнула я.

– Считаешь, я это так шучу? – Он улыбнулся, и я вдруг поняла, что Игорь действительно ужасно устал, и что у него под глазами залегли круги, и что он невероятно милый и неприемлемо красивый.

– Может быть, тебе пойти домой? Ну, там, взять больничный.

– А ты можешь пойти со мной? – спросил он и посмотрел на меня взглядом очаровательного, брошенного в одиночестве под дождем котенка. Я прыснула со смеху и замотала головой.

– Нет-нет-нет, мы не должны расхолаживать друг друга. И потом, тебя никто ни за что не покарает, а меня – обязательно. Я же – не незаменимый специалист, и моя Черная Королева меня убьет, если я не приду.

– Ты недооцениваешь степень своей незаменимости, – промурлыкал Игорь. Подойдя ко мне вплотную, он обнял меня и притянул к себе. Он улыбался, говоря со мной. В его устах все слова вдруг зазвучали как грязные, но одновременно возбуждающие комплименты. И дело было не в том, что он говорил, а в том, каким тоном, как звучал его низкий, бархатный голос. Мне вдруг страшно захотелось пойти с ним домой и никогда больше не вылезать из постели.

– А ты недооцениваешь того, какова наша Королева.

– Она вовсе не так плоха, как ты ее рисуешь, – ответил Игорь. Я подумала и кивнула.

– Это я делаю на автопилоте. Да, признаю, она не так уж и плоха, как хочет казаться. Иногда она даже похожа на человека. Слушай, а можно я задам тебе вопрос?

– Интересно, когда это ты сначала спрашивала на это разрешение? – рассмеялся Апрель, мешая мне надевать платье. – Ну да, спроси.

– Вот как ты считаешь, уйти от человека только потому, что ты уверена, что так будет лучше для него самого, – это правильно? Уйти, ничего не сказать. Сбежать под каким-нибудь предлогом?

– Что ты имеешь в виду? – Игорь моментально вытянулся в струну, отпустил меня и отступил к окну.

– Ничего, господи. И это вообще даже не про нас. Просто… вот мне тут рассказали – одна знакомая, – что она бросила своего парня, потому что так, как она сказала, было лучше. Всеобщее благо. Ложь во спасение. Ну, типа того, что она от него ушла, потому что слишком его любила. Она так не сказала, но я уверена, что она именно это имела в виду.

– Знакомая, да? – с сомнением сверлил меня взглядом Игорь.

– Да, знакомая.

– В таком случае передай своей знакомой, что все это – чушь полнейшая! – вдруг разозлился Игорь. – Так можешь и передать своей… гхм… знакомой. Самая возмутительная и омерзительная чушь. Нельзя из-за любви никого бросить. От любви рождаются дети. Любовь – это когда ты ждешь кого-то битый час около лифта. Вот о чем скажи своей… знакомой.

– Ты так говоришь, будто не веришь мне, но это действительно не моя история, – развела руками я. Игорь отвернулся и сделал вид, что рассматривает один из множества своих цветов.

– Не твоя, ага, как же.

– Не моя!

– Знаешь, чьи это цветы? – Игорь кивнул на свои роскошные горшки, стоявшие в его кабинете во множестве. – Между прочим, я к цветам всегда был равнодушен. Это Анна начала их разводить. У меня дома было много света, какая-то там правильная сторона, солнце заходит поздно, вот она и начала эту канитель. Приходила, садилась на подоконник, болтала ногами, прочищала листья фикуса губкой. И я должен был то поливать их, то переставлять, то пересаживать. Мы с ней ездили за землей на другой конец Владивостока. А потом, как ты знаешь, Анна уехала к своему жениху в Израиль. А я остался с цветами. Она их бросила. И знаешь, я еще могу понять, как она могла бросить меня. В конце концов, разлюбила, встретила другого. Но их-то она за что бросила?

– Не знала… – пробормотала я.

– Никого такая ложь не сделает счастливым. Я знаю, о чем говорю. Не потому, что меня бросали из любви, а потому, что меня бросали – неожиданно, без объяснения причин. Как ты и сказала, я проснулся однажды утром и просто узнал, что уже один. И все. Живи дальше, как хочешь. И никому нельзя задать ни одного вопроса, и некого винить. Просто никого больше нет. Только куча цветов.

– Ты привез их в Москву?

– Я не хотел их бросать… – тихо добавил Игорь. – Я понимаю, как глупо это звучит.

– Эта история, которую я тебе рассказала, правда не моя история. Это все о моей Черной Королеве. Только не говори ей… впрочем, ты и так никому ничего не говоришь.

– Черная Королева? – удивился Игорь. – И кого она бросила?

– А ты сам разве не знаешь? Она же у тебя лечится. Да, не смотри на меня так. Я в курсе. Мы все тут, в «Муравейнике», все знаем, а чего мы не знаем, нам обязательно расскажут. Останется только сопоставить факты. Она кого-то там в Италии бросила и, кажется, до сих пор не забыла.

– Она ни разу не сказала, что она с кем-то рассталась, – пробормотал он. На его лице отразилось сомнение. – Вообще в таком случае это многое объясняет.

* * *

Трудно сказать, что именно заставило меня открыть загрузочный сектор на компьютере моего бойфренда и заглянуть в его реестр. Не было никакого повода. Игорь не жаловался на компьютер, не замечал никаких сбоев в его работе, вообще не понимал, отчего я решила покопаться в его машине. Скорее всего он вообще решил, что это я так пытаюсь проверить его на верность. Но она в данном случае была ни при чем. Я залезла к нему в «мозги», повинуясь какому-то первобытному инстинкту программиста.

– Невозможно! – пробормотала я, увидев первые же строчки кода в ожидаемом месте загрузочного сектора. Недолгие манипуляции подтвердили, что компьютер моего Апреля так же точно заражен, как и оба ноутбука-близнеца моей Королевы. Это было неправильно, нелогично, это означало, что все мои постулаты, все тезисы, от которых мы с Оксаной Павловной отталкивались, были ложными. Все было не так. Все было очень плохо. Я вскочила, отодвинула стул от его стола и побежала к выходу.

– Ты куда? – крикнул Игорь мне вслед, но мне было некогда даже ему ответить. Я материлась про себя, пытаясь понять, как так вышло, что я приняла за абсолютную истину предположение, которое даже в теории было одним из самых нелепых и неправдоподобных. Почему, ну почему я решила, что в компьютер Оксаны Метлицкой влез ее несостоявшийся любовник? Ну кто, скажите на милость, будет писать целый вирус, чтобы только добраться до женщины?

– Ромашка, ты чего такая… заведенная? – спросил меня Сашка Гусев, когда я пролетела мимо него, споткнувшись о его длинный овальный чехол-сумку с ракетками. Я перепрыгнула через сумку и побежала дальше.

– Вот оно, рабочее рвение! – рассмеялся Жорик, когда я пробежала мимо его стола. – Оксана Павловна все-таки заставила нашу Ромашку работать, как пчелку.

– Не беги, – крикнул Саша мне вслед. – Ее все равно нет.

– Нет? – Я затормозила на повороте. – А где она? На совещании?

– Я понятия не имею. Она не приходила еще.

– В смысле? – растерялась я.

– В прямом. Знаешь поговорку, Фая, что начальство не опаздывает, начальство задерживается? Значит, наше начальство пока задерживается на полдня.

– Это так нетипично, – пожала плечами я. – Ладно, Гусев, ну-ка, подвинься.

– Тебе своего места мало? – хмыкнул он, а затем с нескрываемым изумлением наблюдал, как я не только уселась на его стул, не только принялась есть чипсы из его пачки, но и влезла в его компьютер.

– Нет, ну, какое хамство, – развел он руками, когда на его убедительную просьбу убраться восвояси я ответила решительным, довольно грубым отказом. Я смотрела на его загрузочный диск, вчитывалась в код, выискивая знакомые паттерны. Ничего не было. Так же, как и на компьютере Жорика. А вот у Яночки обрывок кода я нашла. Он был другим, не таким, как на ноутбуке Королевы, но, безусловно, принадлежал перу того же самого неведомого хакера.

– Вот черт! – воскликнула я и, обернувшись, наткнулась на непонимающий, вопиющий, вопрошающий взгляд родного коллектива.

– Рассказывай, – потребовал коллектив в лице Гусева.

– Не могу. Это не моя тайна, – замотала головой я.

– Побьем, – предупредила Яночка. – От коллектива отбиваешься. На начальство работаешь. Нехорошо.