– Так, это нечестно! Это сговор! – возмутился было Постников, но все мы, словно на секунду став реальной командой, обернулись к нему и молча посмотрели на него. Вопросы кончились, Постников замолчал. Оксана стояла рядом с нами, царствующая эльфийская принцесса в мятном платье, и спокойно смотрела, как ребята из транспортного отдела достреливали свое, в суете и нервах разбирались с ружьем, кричали друг на друга, спешили, роняли пули. Затем к барьеру подошли мы. Я встала первой, прямо за мной встал Жорик. Он был сосредоточен и молчалив. Все мы были сосредоточены и молчаливы.

– Время! – крикнул нам секундант.

– Ромашка… – тихо бросила Королева, и я бросилась вперед, чувствуя прилив адреналина. Так. Подойти. Прижаться грудью. Еще бы у меня была грудь нормальная, а так и прижаться толком нечем. Стоп, сейчас не об этом. Положить винтовку на стойку.

– Никаких нервов, никакой спешки, – услышала я Оксанин тихий, спокойный, металлический голос. Киборг, все же киборг. – Дыши равномерно.

– Поняла, – пробормотала я и задышала, просчитывая про себя. Раз, два, раз, два. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Как на разминке, когда мы делаем упражнения. Гусев учил меня правильно дышать на занятиях по бадминтону. Вдыхаю носом, но не глубоко, не полные легкие. Выдыхаю медленно и ртом, как будто раздуваю тлеющие угольки. Длинный выдох успокаивает сердцебиение. Хороший ритм – залог успеха на бадминтонном корте. Раз, два. Раз, два. Выдохнула – бах! Выстрелила. Хочется посмотреть, что там вышло, но Оксана запретила. И она тут, рядом, смотрит на меня, так что я никуда не смотрю, я снимаю винтовку с опоры и протягиваю ее Гусеву. Он перезаряжает ее быстро, почти мгновенно, пули уже лежат в его ладони, готовые. Обратный процесс. Винтовка на стойке, я замираю, выдыхаю, стреляю. К пятому выстрелу все лишние мысли покидают мою дурную голову, и остается только это восхитительное чувство полной концентрации. Я здесь, я сейчас, и на несколько коротких мгновений я ощущаю все – себя, мир, свою жизнь. Она материальна, она похожа на энергию, окружающую все невидимым флером. Я жива. Сейчас мой момент, и вся вселенная, все бесконечные изгибы пространства и времени дышат и живут в полной гармонии со мной. Бах! Выстрел. Запах металла, ощущение тяжести в руках.

– Георгий, готовьтесь. – Голос Оксаны донесся до меня, как из-за стены, плотно обитой поролоном. Я забылась, перестала считать, меня залил какой-то странный, тихий восторг. Сашка Гусев аккуратно вынул винтовку из моих рук, Рудик отвел меня в сторону, мои глаза блестели, я продолжала дышать в этом странном ритме.

– Ну как? – спросила меня Яна.

– Восторг, – прошептала я. Оксана, кажется, улыбнулась – неявно, почти незаметно. Улыбка, запрятанная в уголках губ. Самое интересное, что я так и не узнала, как я отстрелялась. Мы не смотрели на мишень, как и повелела наша Королева. После меня шел Жорик, за ним Яночка – и далее по списку. И каждый, кажется, проникался этой своеобразной атмосферой. Ваня Шариков стрелял хорошо, точно, технично, и кто-то отметил, что он, кажется, попал аж семь раз в нашего клоуна. Мы не знали, каков общий итог нашей стрельбы, но это было уже не важно. Мы получили то, зачем это затевалось. Черт возьми, мы почувствовали себя командой. А потом на подиум взошла Королева.

– Время еще есть? – спросила она и тут же резким движением надломила винтовку. Затем сложила обратно и вскинула – безо всякой подставки и никуда не прижимаясь.

– Еще есть немного, – кивнул только что отстрелявшийся Гусев и тоже ошалело посмотрел на Оксану. Она выстрелила, затем так же быстро и технично перезарядилась и выстрелила снова. Десять выстрелов в ее исполнении потребовали не больше минуты, а может, даже и меньше.

– IT-отдел закончил, – сказала она еще до того, как секундант конкурса прокричал «Стоп». На площадке перед стойкой тира воцарилась тишина.

– Терминатор «три», – пробормотал кто-то из толпы. Секундант побежал к мишени, снял ее и принес к нам, держа аккуратно, двумя пальцами с каждого края.

– Ничего себе!

– Офонареть.

– Они мухлевали, говорю вам! – толпа шумела, и их можно было понять. Они шумели, а мы молчали. Наша Оксана Павловна коротко похвалила всех за хорошую работу и предложила продолжать в том же духе.

– Посмотрите на их клоуна! – выкрикнул кто-то из толпы. – Это кто стрелял?

– Не дай бог с этими айтишниками в темном переулке темной ночью встретиться, – весело добавил кто-то другой. Я рассматривала нашу мишень. Злой бумажный клоун был изорван в клочки. Много выстрелов попало в так называемое молоко, однако по условиям конкурса эти попадания тоже засчитывались, только баллов приносили совсем мало. Некоторое количество выстрелов «прошлось» по краю, зацепив одежду, воздушный шарик, несколько особенно хороших выстрелов попали клоуну в корпус. Но не это так потрясло всех, и меня в том числе. На разрисованном лбу нашего клоуна, в самом «дорогом» месте с точки зрения заработанных баллов, красовались десять аккуратненьких дырочек, расставленных с точностью пунктира на расстоянии пары сантиметров друг от друга.

– Гусев, ну, ты даешь! – выпалил Постников. – Убил нас, просто убил наповал. Это что ж такое вы на вашем бадминтоне делаете? – И он ушел, возмущенно размахивая руками. С этим маленьким рядом дырочек во лбу клоуна мы оторвались от всех конкурентов и взлетели на недосягаемую высоту. Мы победили всех не только в стрельбе. С заработанными баллами мы выбились в лидеры, чего не случалось никогда, от слова – без шансов – ни разу в истории нашего холдинга. Позже, на награждении, получая от организаторов игр громоздкий, бессмысленный, но такой вожделенный кубок, Оксана отвечала на вопрос моего Игоря Вячеславовича о том, как ей удается так объединить и организовать нас.

– Каждый человек способен добиться многого, если дать ему полностью раскрыть свой потенциал. Кто-то умеет стрелять, кто-то – лазать по канату, а кому-то отлично удается держать секреты. Если не перепутать, то можно добиться всего.

– Держать секреты? Это вы о ком? – шутливо рассмеялся Игорь. Оксана скользнула по нам взглядом и пожала плечами.

– А это – секрет.

– Ага, теперь многое проясняется, – радостно подытожил Игорь, помогая Оксане спуститься с постамента. Гусев дернул меня за рукав.

– А хочешь, я тебе тоже секрет открою, Файка? – прошипел он мне в ухо. – Я вообще-то в лоб этому клоуну не стрелял. Я ему в живот стрелял. Попал четыре раза. Остальное – так, по окрестностям.

– Да я в курсе, кто это стрелял. Я вот только не знаю, что теперь об этом думать, – ответила я, и мы с Гусевым, не сговариваясь, посмотрели на Черную Королеву.

* * *

Меня просто какая-то муха укусила. Игорь часто спрашивал меня об этом, и вот я стою посреди столовой пансионата и смеюсь в голос, никак не могу остановиться. Потому что меня укусила муха. Маленькая, серая, с прозрачными крылышками. Я прихлопнула ее, но промазала, и она улетела. Укусила меня – и я вдруг с абсолютной ясностью поняла, что нет, я не в порядке, и я не знаю точно, что именно не так. Но совершенно не хочу об этом говорить. Я не слишком верю в целительную силу разговоров по душам, особенно с человеком, который умеет влезать тебе в душу на высоком профессиональном уровне. И вообще, я вовсе не желаю, чтобы Игорь со свойственной ему проницательностью разобрался в моем внутреннем мире. Вместо этого я хочу швырнуть ему в лицо какие-то мутные, непонятные, неразборчивые обвинения, выкинуть какой-нибудь отвратительный фортель, один из тех, против которых всегда предостерегают мудрые подруги. Мне хочется удалиться у него из друзей и напиться.


Меня укусила муха.


Я уехала из пансионата по-английски, не прощаясь. Место укуса чесалось и саднило. Я не собиралась быть вменяемой и прислушиваться к голосу разума. Мне было плохо, словно моя городская душа была отравлена слишком свежим еловым воздухом. «Все очень плохо», – сказала я сестре, образовавшись на ее пороге – без предупреждения и приглашения. Для чего еще нужны сестры, если не для того, чтобы нарушать все воскресные планы. Вовка, племянник, страшно обрадовался моему приходу, Лизавета же осмотрела меня с ног до головы, без улыбки, с выражением лица человека, обдумывающего стратегический план. Затем она коротко кивнула.

– Ты можешь сходить вниз, в палатку, и принести мне ватрушку? – поинтересовалась Лизавета. – Лучше даже три. И шоколадное яйцо этому разбойнику.

– Этому разбойнику? Вовка, ты чего натворил? – улыбнулась я.

– Устлоил дымовуку, – ответил племянник, потупившись.

– Дымовуку?

– Дымовуху, – пожала плечами сестрица. – Он поджег в кастрюле наволочку. Вытащил у Сережи зажигалку.

– Вчела! – возмущенно добавил Вовка. – Вчела!

– Воняло и сегодня, – пожала плечами Лиза. – Так что насчет ватрушки?

– Конечно. – И я поплелась в магазин. Первую Лиза слопала, еще пока я скидывала кроксы. Беременность делает женщину непредсказуемой, но далеко не всегда это мило и романтично. Вторую ватрушку Лизавета заглотила, пока я собиралась с мыслями.

– Ты решила его бросить? – спросила она самым возмутительно спокойным тоном, так, словно это ее вообще не удивляет.

– Я никого не бросаю, я никуда не летаю. У тебя есть вино? И вообще, где Сережа? – спросила я, разозлившись. Мне нужно было с кем-то выпить, а с моей глубоко беременной сестрой можно было только есть ватрушки на брудершафт.

– Могу я полюбопытствовать, почему ты решила его бросить? Он что, недостаточно красив? Только не говори мне, что это все – из-за того, что он купил квартиру. Или из-за того, что Игорь – психотерапевт. Даже ты не настолько дурная! – воскликнула Лизавета, с сожалением убирая третью ватрушку в холодильник.