– А вот и Роуз! – Я подавила глубокий вздох, завидев миссис Моррис, выбегающую из своего кафе в сопровождении Аманды. – Есть минутка – взглянуть кое на что?

Аманда протянула мне альбом, который сжимала в руках, и робко улыбнулась, закусив губу. Мне показалось знакомым волнение, которое читалось в ее взгляде, – когда надеешься, что кто-то оценит проделанную тобой работу, а вместе с тем сомневаешься в своих способностях. Творческим людям присуща борьба с верой в свои силы. Когда-то я чувствовала то же самое в отношении своих работ. Я смягчилась, не желая вымещать на девочке свой гнев. Сделав вдох, чтобы успокоиться, я взглянула на рисунок. Было приятно видеть, что он соответствовал всем требованиям преподавателя.

– Отличный рисунок, Аманда. Если не получишь за него высший балл, твои преподаватели ничего не смыслят в искусстве.

– Ого, спасибо! И спасибо за вашу помощь, – она порывисто обняла меня.

– Да не за что, – я обняла ее в ответ, а потом снова бросила взгляд на рисунок и почувствовала знакомый болезненный укол. Я так любила это ощущение после создания чего-то совершенного, чем можно гордиться, это чувство удовлетворения и какой-то полноты. Теперь мне так не хватало этого чувства. Больше, чем я могла себе представить.

Я оставила их, склонившихся над рисунком, таких счастливых, и сама ощутила радость от того, что смогла помочь.

Почему гораздо легче помочь кому-то, чем себе самому?

Я медленно шла домой и задавалась вопросом: а не то же ли самое делает Роберт? Пытается помочь мне, потому что себе помочь не может? Может, помогая мне, он откладывает решение собственных проблем?

Я резко остановилась на верхней точке дороги, заметив Роберта, направляющегося к моему дому. Почувствовав мой взгляд, он обернулся, поэтому я перешла на другую сторону, остановившись в нескольких шагах от него.

– Я не хотел тебя расстраивать, – тихо произнес он. – Честно, я старался помочь. Я думаю, что ты действительно талантлива, и мне бы хотелось, чтобы о твоих работах узнали люди. Я понимаю, нужно было сначала спросить тебя. Иногда я так чем-то увлечен, что становлюсь невнимательным. Почти как в книжном магазине, где я натыкаюсь на все подряд, не глядя под ноги, – он робко улыбнулся.

Было невозможно не смягчиться от этой улыбки.

– Послушай, я понимаю, что ты хочешь помочь, у меня нет сомнений в твоих намерениях, просто сейчас это для меня сложно. Во мне происходит настоящая борьба.

– Я вижу. И мне очень жаль. Просто я подумал, тебя может подстегнуть то, что ей в самом деле понравились твои работы. Она считает, у тебя большой потенциал.

По правде, мне это польстило. Я не поддерживала контакт ни с кем из сферы искусства с тех пор, как окончила колледж. Да я никогда и не стремилась к этому, думала, что недостаточно хороша.

– Никогда раньше не была в этой галерее.

– Это чудесное местечко, у хозяйки глаз наметан. Я… – Он снова занервничал. – Я оставил ей твой номер.

– Ты просто нечто, Роберт, – изрекла я, направляясь к себе. – Мне нужно выпить.

Он шел за мной до дома и замешкался в дверях, осматриваясь, пока я искала что-то к чаю, но потом, передумав, достала из холодильника бутылку вина.

Он наблюдал, как я делаю глоток, а затем шагнул внутрь.

– Я представлял себе, как выглядит это место… в этом действительно вся ты.

Я облокотилась на кухонный стол и прикрыла глаза.

– Что, если я не смогу больше писать? – прошептала я.

– Ты сможешь все, что угодно, – так же тихо ответил Роберт. Он был ближе, чем мне казалось.

Я резко открыла глаза – вот он, его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего, его глаза утопали в моих, на лице играла слабая улыбка. Я с трудом сглотнула, а он придвинулся еще ближе.

– Я… – начала было я, не имея ни малейшего представления, что собираюсь сказать. Сознание вдруг затуманилось, как будто все окутала дымка. Я попыталась отодвинуться, но уперлась спиной в стол и застыла, неуверенная, хочу ли отдаляться. Он коснулся моей щеки ладонью; под его пальцами ее словно обдало жаром. Сердце ускоренно забилось. Я застыла в нерешительности. Хочу ли я, чтобы это прекратилось?

У меня не было времени подумать над ответом: он придвинулся еще ближе и, не отрывая от меня взгляд, слегка коснулся губами моих губ. Я смущенно выдохнула, а он, зарывшись пальцами мне в волосы, привлек меня к себе в долгом поцелуе. Моим губам недоставало этих ощущений. Они жадно отвечали на его прикосновения, впиваясь в его губы, но как же это было не похоже на то, к чему я привыкла! Поцелуй Роберта был нежен, но полон страсти, и кожей я чувствовала его щетину. У Лукаса ее никогда не было.

Не успела я собраться с мыслями, как Роберт отстранился, стараясь поймать мой взгляд. Я не знала, что он в нем увидел. Не понимала, что чувствовала тогда. Я коснулась пальцами губ, все еще пылающих от его поцелуя. Ощутив внезапную слабость, я ухватилась за край стола. Только что я кого-то поцеловала. Кого-то, не Лукаса.

– Прости меня, Роуз. Не стоило… – произнес Роберт, делая шаг назад, как будто он обжегся об меня.

Жалел ли он об этом поцелуе? А мне бы хотелось, чтобы жалел? У меня из горла вырвался сдавленный всхлип.

– Тебе лучше уйти, – попросила я, изо всех сил стараясь скрыть сомнения.

Он поспешно вышел, закрыв за собой дверь и оставив меня в одиночестве.

Едва держась на ногах, я опустилась на стул у обеденного стола. Меня мучили сомнения. Я не могла понять влечения, которое испытывала к Роберту. Казалось бы, он чувствовал то же самое, но каким же виноватым он выглядел, поцеловав меня. Это из-за Лукаса? Он считает, что для этого слишком рано? Хуже всего то, что мне было хорошо. Мне так не хватало поцелуев. А целоваться с Робертом было приятно.

Нужно было дать волю своим противоречивым чувствам: они словно давили изнутри, и под их тяжестью сердце начало сжиматься, отчего было трудно дышать.

Я поднялась наверх в мастерскую за альбомом для рисования, затем села на кровати в спальне, скрестив ноги и положив перед собой альбом. Я взяла в руку карандаш и почувствовала легкую дрожь, охватившую ее, стоило лишь пальцам сомкнуться. В груди ощутимо заныло. Я провела карандашом по бумаге, начиная штриховку. Приходилось прикладывать усилия, чтобы сосредоточиться: мой взгляд то и дело затуманивался слезами. Я яростно надавливала на бумагу, проводя и растирая темные линии. Вскоре возникли очертания глаз. Все мое замешательство передалось бумаге – она почти рвалась под моими пальцами.

Я шумно выдохнула и в изнеможении отбросила карандаш. С листа на меня глядели почти полностью прорисованные глаза.

Глаза Роберта.

Что же он со мной делает?

И все же я не могла отрицать, насколько приятно что-то нарисовать. На ум пришли слова хозяйки галереи, которые мне передал Роберт, о том, что мне следует прислушиваться к своим чувствам. Разумеется, он рассказал ей о том, что я потеряла Лукаса. Но как я могла передать все свои чувства на бумаге? Это казалось невозможным, хотя даже рисование глаз Роберта придало мне сил. Он сам придал мне сил. Он говорил, что я должна преодолеть страх и вернуться к живописи, и в глубине души я понимала, что он прав. Мне хотелось этого. На самом деле хотелось.

Но как же это сделать?


Следующим утром я чуть не поддалась искушению проигнорировать звенящий рядом телефон. Номер оказался незнакомым, и сердце сразу же тревожно забилось. Меня все еще преследовал страх получить плохие новости. Однако, когда я узнала, что мне звонит Хэзер из картинной галереи в Плимуте, сердцебиение участилось уже по другой причине.

– Роуз, я решила позвонить вам, потому что в июне один мой друг собирается устроить пленэр в горах в Шотландии. Сам он невероятно талантлив, и с ним будет группа одаренных художников. Думаю, вам бы очень пошло пользу участие в таком событии. Ваш… друг… – кажется, его зовут Роберт? – заходил в мою галерею и показал мне ваши работы. Я считаю, у вас есть большой потенциал и там вы сможете создать нечто прекрасное. У Дэна большой опыт в том, чтобы научить художников вкладывать эмоции в свои работы. Вы вряд ли сможете не проникнуться вдохновением этих людей и природы вокруг.

Она сказала, что пленэр организовывает Дэниэл Смит, английский художник, чьими работами я восхищалась многие годы. У меня в гостиной даже висела репродукция одной из них – портрет женщины, лежащей на диване. Даже сквозь полотно чувствовалась любовь, которую он испытывал к натурщице.

Я не могла поверить, что мне предложили не только встретиться с ним, но и взять у него урок.

– Конечно, он очень разборчив в отношении участников его пленэров, но моему суждению доверяет и, уверена, с радостью примет вас. Что скажете? – У Хэзер была такая бойкая манера речи, что было ясно – эта женщина получает от жизни все, что захочет. Я почувствовала некое благоговение перед ней.

– Могу я… подумать над этим предложением?

– В группу уже набрано максимальное количество участников, какое обычно позволяет Дэн, поэтому мне понадобится еще какое-то время, чтобы убедить его разрешить вам участвовать. Так что не затягивайте. Это реальный шанс.

Ее слова, словно эхо, повторяли сказанное Робертом. Однако я продолжала лежать в постели еще долго после того, как она повесила трубку, раздумывая над тем, готова ли я воспользоваться шансом.

Весь день я не могла отделаться от мыслей о Роберте и своем искусстве. Я едва дождалась времени, когда нужно собираться на работу, чтобы отвлечься от этого. Но, увидев Эмму, я не смогла сдержаться, потащила ее на улицу и выложила все.

– Подробности! – потребовала она, потряхивая бутылочкой кетчупа.

Я оглянулась, чтобы убедиться, что нас некому подслушивать.

– Я… в общем, Роберт, он… мы…

– Вы переспали? – взвизгнула она с такой силой, что взбодрила бы всех собак в округе.

– Нет, конечно, но… он поцеловал меня, – прошипела я и сразу же закусила губу. – Он попросил прощения, а я велела ему уйти. А теперь не знаю, что и думать и как себя вести, – скороговоркой выпалила я.