Так вот, ты помнишь Руперта? Моего старого приятеля из Черчилля? Он говорит, у них на фирме есть вакансия. Его босс прилетает сюда через пару недель, и он хочет со мной встретиться. Если все пойдет хорошо, я могу вернуться в Англию раньше, чем ты думаешь.

Я полюбил Нью-Йорк. Но всему свое время. И полагаю, мое уже вышло.

С любовью.

У. x

В течение следующих нескольких дней я обзвонила кучу номеров, представленных на Крейгслист[11], однако подыскивавшая няню милая женщина, узнав, что у меня нет рекомендаций, тотчас же положила трубку, а пока я дозванивалась, официантки уже не требовались. Правда, вакансия продавца в обувном магазине оставалась свободной, но мужчина, который со мной беседовал, сообщил, что я буду получать на два доллара в час меньше, чем указано в объявлении, поскольку у меня нет опыта работы в розничной торговле, и я прикинула, что такой зарплаты мне едва хватит оплатить проезд. Утро я проводила в закусочной, день — в библиотеке в Вашингтон-Хайтсе, где было тихо, уютно, тепло и, если не считать того вредного охранника, никто не смотрел на меня так, словно ожидал, что я вот-вот начну орать пьяные песни или мочиться в уголке.

Каждые два дня мы встречались с Джошем в заведении, где готовили вкусную лапшу, рядом с его офисом. Я информировала его о состоянии дел с поиском работы, стараясь не обращать внимания на то, что на фоне этого безукоризненно одетого, преуспевающего молодого человека я выглядела жалкой оборванкой, рохлей и неудачницей.

— Луиза, все образуется. Главное, не сдавайся. — Джош целовал меня на прощание, по праву считая себя моим парнем.

Но сейчас мне не хотелось думать о статусе своих отношений с Джошем, голова была забита совершенно другими вещами, и я решила, что на данном этапе поцелуи Джоша — отнюдь не самое худшее, что бывает в жизни, а значит, я подумаю об этом позже. Тем более что от него всегда очень приятно пахло мятой.

А вот в комнате Натана я больше оставаться не могла. Предыдущим утром я проснулась от тяжести его огромной руки, что-то твердое упиралось мне в крестец. Заградительный вал из подушек, разъехавшись бесформенной грудой, оказался у нас в ногах. Похолодев, я попыталась вывернуться из его сонных объятий. Натан открыл глаза, посмотрел на меня и, как ужаленный, вскочил с кровати, прикрыв низ живота подушкой.

— Извини, подруга. Я не хотел… Я не собирался тебя…

— Не понимаю, о чем ты! — Я поспешно натянула фуфайку, не решаясь поднять глаза.

Натан смущенно переминался с ноги на ногу:

— Я просто… Я не понимал, что… Ах, подруга, подруга! Вот блин!

— Ничего страшного! Я все равно собиралась вставать!

Пулей выскочив из постели, я минут десять отсиживалась, с пылающими щеками, в крохотной ванной, прислушиваясь, как Натан лихорадочно одевается. Из ванной я вышла, когда Натан уже ушел.

Собственно говоря, какой смысл цепляться за Нью-Йорк?! У Натана я смогу перекантоваться максимум еще день-два, не больше. И похоже, самое большее, на что я могу рассчитывать, даже если мне повезет найти другую работу, — это минимальная оплата труда и гнусный клоповник, где придется делить комнату не только с тараканами, но и с соседями. А вот если я вернусь домой, то по крайней мере буду спать на собственном диване. Возможно, Трина с Эдди окончательно поладят и решат съехаться, тогда я получу свою квартиру назад. Я старалась не думать о том, каково это — возвращаться в пустую квартиру, словно совершив временнóй скачок в прошлое, тем более что квартира эта находилась в опасной близости от места работы Сэма, а значит, каждая сирена «скорой» станет горьким напоминанием о том, что я потеряла.


Начался дождь, но у самого дома я замедлила шаг и посмотрела из-под шерстяной шапки на окна апартаментов Гупников: свет еще горел, хотя Натан сообщил мне, что они должны были уехать на какой-то гала-вечер. Как ни обидно, я оказалась чужой на их празднике жизни. Возможно, Илария сейчас пылесосила квартиру и, недовольно ворча, убирала с дивана разбросанные Агнес журналы. Гупники, как, впрочем, и этот город, проглотили меня, а затем выплюнули, не подавившись. Агнес, несмотря на все свои ласковые слова, избавилась от меня, как ящерица от старой кожи, и даже не оглянулась.

Если бы я не приехала сюда, сердито думала я, у меня был бы дом. И работа.

Если бы я не приехала сюда, то не потеряла бы Сэма.

От этой мысли на душе стало еще паршивее, я ссутулила плечи и засунула озябшие руки в карманы, приготовившись тайком проскользнуть в свое временное жилище, в чужую комнату, в чужую постель, которую приходилось делить с человеком, боявшимся до меня дотронуться. Вся моя жизнь вдруг показалась затянувшейся неудачной шуткой. Я потерла глаза, холодный дождь стегал лицо. С меня довольно! Прямо сейчас заказываю билет и улетаю домой ближайшим рейсом. Я как-нибудь это переживу и попробую начать все сначала. Другого выбора не было.

Всему свое время.

И именно в этот момент я вдруг увидела Дина Мартина. Дрожа от холода и растерянно озираясь по сторонам, мопс стоял на ковровой дорожке перед входом в «Лавери». Я осторожно заглянула через стекло в вестибюль, но ночной консьерж был занят разборкой каких-то пакетов и не замечал песика. Миссис Де Витт почему-то нигде не было видно. Тогда я стремительно сгребла Дина Мартина в охапку, не дав ему сообразить, что к чему. Держа извивающегося пса на вытянутых руках, я вошла в вестибюль, кивком поздоровалась с консьержем и вихрем взлетела по черной лестнице.

В данном случае у меня имелась веская причина находиться в здании, но перед дверью квартиры Гупников я вдруг почувствовала дрожь в коленях. А что, если они вернутся раньше? А вдруг мистер Гупник решит, будто я рецидивистка? И тогда обвинит меня в нарушении границ частной собственности? Общий коридор входит в эти границы? Все эти вопросы роились у меня в голове, а тем временем Дин Мартин отчаянно вырывался, норовя укусить меня за руки.

— Миссис Де Витт? — Дверь в ее квартиру была приоткрыта, и я, осторожно войдя внутрь, позвала чуть громче: — Миссис Де Витт? Ваша собака опять убежала! — Услышав орущий телевизор, я прошла дальше по коридору. — Миссис Де Витт! — Не дождавшись ответа, я прикрыла дверь и с облегчением опустила Дина Мартина на пол; мопс радостно потрусил в гостиную. — Миссис Де Витт?

Сперва я увидела ее ногу, торчащую из-за кресла с высокой спинкой, и только секунду спустя поняла, в чем дело. Я подбежала к креслу и, бросившись на пол, прижалась ухом к ее груди.

— Миссис Де Витт?! Вы меня слышите?

Она дышала, но лицо ее было цвета сине-белого мрамора. И у меня сразу же возник вопрос, как долго она пролежала в таком положении.

— Миссис Де Витт! Очнитесь! Боже мой… очнитесь!

Я бросилась на поиски телефона. Телефон стоял на столике в холле, рядом лежало несколько телефонных книг. Набрав «911», я объяснила, что случилось.

— Мэм, бригада уже выезжает, — ответили мне. — Вы можете остаться с пациенткой и открыть дверь?

— Да-да, конечно. Но она очень старая и хрупкая. И похоже, она без сознания. Пожалуйста, приезжайте скорей!

Взяв в спальне лоскутное одеяло, я накрыла миссис Де Витт и попыталась вспомнить, что говорил Сэм насчет оказания первой помощи упавшим пожилым пациентам. Самый большой риск состоял в том, что одинокие старики иногда оставались лежать на полу в течение многих часов. А миссис Де Витт была совсем холодной, несмотря на то что центральное отопление шпарило вовсю. Я села возле миссис Де Витт, взяла ее ледяную руку в свою и принялась осторожно гладить, чтобы дать ей понять, что она не одна. И тут меня внезапно стукнуло: а если она вдруг умрет, не обвинят ли в этом меня? Тем более что Гупник непременно подтвердит, что я преступница. В голове промелькнула трусливая мысль дать деру, пока не поздно. Но как можно было оставить миссис Де Витт в таком состоянии?

И тут, в самый драматический момент моих мучительных раздумий, миссис Де Витт неожиданно открыла глаза.

— Миссис Де Витт? — (Она растерянно заморгала, явно пытаясь понять, что произошло.) — Я Луиза. Из квартиры напротив. Вам очень больно?

— Я не… знаю. Мое… запястье, — отозвалась миссис Де Витт слабым голосом.

— «Скорая» уже едет. С вами все будет хорошо. Все будет хорошо.

Она окинула меня мутным взором, словно пытаясь понять, кто я такая и есть ли в моих словах хоть какой-то смысл, и внезапно нахмурилась:

— Где он? Дин Мартин? Где моя собака?

Я обвела глазами комнату. Дин Мартин, забившись в угол, лежал на боку и шумно обследовал свои гениталии. Услышав свое имя, мопс тотчас же вскочил на ноги.

— Он здесь. С ним все в порядке.

Миссис Де Витт облегченно закрыла глаза:

— Ты присмотришь за ним? Если мне придется ехать в больницу? Ведь меня отвезут в больницу, да?

— Да. И конечно, присмотрю.

— У меня в спальне лежит папка, которую нужно отдать врачам. На прикроватном столике.

— Нет проблем. Я все передам.

Я снова взяла ее за руку. Дин Мартин, лежа в дверях, настороженно косился на меня, а точнее, и на меня, и на камин, пока мы в полной тишине ждали бригаду парамедиков.

* * *

Я поехала в больницу вместе с миссис Де Витт, оставив Дина Мартина в квартире, поскольку в карету «скорой помощи» его не пустили. Когда все нужные бумаги были заполнены и миссис Де Витт положили в палату, я собралась уходить, предварительно заверив старую даму, что не брошу ее пса, а утром непременно приеду в больницу рассказать, как у него дела. Крошечные голубые глазки миссис Де Витт наполнились слезами. Надтреснутым голосом она принялась давать инструкции относительно его кормежки, прогулок, симпатий и антипатий, пока парамедики не остановили этот словесный поток, заявив, что больной необходим полный покой.