— То есть о том, что я есть, вы всё же осведомлены? — Догадалась я, он удивлённо пожал печами.

— А разве я утверждал обратное? Я всего лишь пояснил, что распоряжений относительно вашего выезда за пределы посёлка не поступало.

— Так может, я не буду покидать пределов посёлка? — Слащаво огрызнулась я, но ему понравилось, он облокотился в проём полностью опущенного стекла, придавливая меня своим присутствием. Естественно я отклонилась.

— Знаете, у вас прямо на лице написано, что вам плевать на этот посёлок вместе со всеми его жителями. К тому же, минуту назад вы сообщили, что направляетесь в город. Ещё вопросы?

— Какие к чёрту вопросы? Открывайте ворота, мне нужно выехать!

— Мы всего лишь выполняем распоряжение.

— Хотите сказать, что я даже прокладки не могу купить без особого распоряжения?! — Не сдержалась я и в защиту выпустила единственный козырь, который есть в рукаве у каждой женщины: нет такого мужчины, который устоял бы перед ежемесячными трудностями. Но фокус не удался, мордоворот лишь развеселился.

— А интимные подробности вашей жизни меня не интересуют вообще. — Наклонился чуть ближе, так, что голова была уже в салоне автомобиля, пошло облизнул губы, провоцируя. — Шах не любит делиться, крошка. — Шепнул по секрету. — И вообще не терпит пререканий. — Резко дёрнул головой, ухмылку с лица стёр и с оскалом прорычал: — Поэтому собрала ноги в руки, развернула свой упругий зад в обратном направлении и заняла место на широкой постельке. Там, кажется, он потерял тебя сегодня утром?

— Урод!

Только и смогла высказать в спину мужчине, некультурно выругалась при себе, закрывая окно. Но если ругаться я не умею, то поступать по-своему, любила всегда. Кинула уверенный взгляд на металлические ворота, сжала крепче руль, потирая его резко вспотевшими ладонями, перепроверила ремень безопасности, резко сдала назад и тут же, переключив передачу, рванула вперёд, со всей дури врезаясь в ворота. Машину тряхануло, ворота скрипнули и прогнулись, но всё так же стояли, преграждая путь. На шум из сторожки вылетели ребята из охраны и, разинув рты, пытались сообразить, что же произошло. В этот момент я как раз набирала больше расстояние для разгона, чтобы через десять секунд с большей силой и мощностью удара, снова врезаться в неподдающиеся ворота. Они не открылись и на второй раз. Что было с машиной я не знала, но работала она исправно, а вот металлические листы прилично покорёжило и теперь был виден приличный просвет. С третьего удара ворота всё же сдались, прогнувшись на сторону улицы, и с жутким скрежетом, царапая полировку всё ещё целой боковины, автомобиль продрался на свободу. Мужики вокруг кричали оскорбления, кто-то хватался за голову, а тот, кто отправлял меня в постельку к своему хозяину, лишь ухмылялся в стороне, спрятав руки в карманы. Не знаю, что он там мне мысленно обещал, но глаза, именно глаза, выглядели весьма недружелюбно. На выезде из посёлка спорить со мной никто не стал, и на том спасибо.

* * *

Осмотреть повреждения я смогла лишь остановившись напротив своего издательства. Выскочив из машины, оглядела, ужаснулась, прикидывая, доедет ли она обратно, но всё же пикнула брелоком сигнализации и достаточно возбуждённая, чтобы отстаивать свои права и до предела заведённая действиями мужа, влетела в здание, игнорируя оклики с поста охраны. Уже проходя мимо своего стола, заметила, что личные вещи отсутствуют, а поверхность идеально чистая, шла прямиком в кабинет глав. реда. Григорий Степанович, к слову, меня уже ждал. Он виновато улыбнулся, после чего тут же поджал губы, посчитав это неуместным, жестом руки предложил присесть, но, глядя на обстановку вокруг, на то, как, вроде бы, близкие люди в одно мгновение превратились в чужих, мне не понятных, желания чаи распивать пропало. Я лишь кивнула на коробку, стоящую на табурете в углу.

— Моё?

Григорий Степанович, поправил очки.

— Да, я Ларису попросил, она помогла. Там всё. — Зачем-то добавил. — Галя, надеюсь, ты не в обиде, но наверно так даже лучше.

— Кому как, — заумно потянула я, оглядывая торчащие из коробки, видимо, в спешке набросанные туда папки, канцелярские предметы, рамка с фотографией, которую я по уговорам всё той же Лизки принесла пару месяцев назад. — У меня к вам, Григорий Степанович, только один вопрос. Вы говорили, приходил Дима.

— Да, с утра заехал, признаться, не знал, что у тебя такой… — Он не сразу подобрал нужное слово, а сказать то, которое вертелось на языке, наверно не захотел, — такой состоятельный муж. — Взглянул немного заискивающим, немного виноватым взглядом.

— Что он вам сказал?

— Если дословно, то так и заявил, что ты у нас больше не работаешь. Я, признаться, не сразу понял, но потом Лиза подошла с тем же вопросом, и… в общем, я посчитал, что это будет оптимальный вариант, удобный для каждого. Да и тебе с мужем лучше поддерживать гхм-гхм, доверительные отношения.

— Всегда приятно знать, что вы так озабочены семейными отношениями своих сотрудников. — Громко и выразительно отметила я. На столе глав. реда лежало заявление от моего имени, трудовая книжка, и конверт с отступными.

— Там ещё за неиспользованный отпуск. — Пояснил, когда я внутрь заглянула, прикидывая.

— Спасибо. — Бросила небрежно, швырнула ручку на стол, оттолкнула от себя листок с заявлением. — Вот уж не думала, что настолько ценный сотрудник.

— Ну, мы ведь не чужие, — кривлялся он за моей спиной, пока я примерялась, с какого же бока подступиться к коробке.

— С такими близкими…

Он понял меня без слов, оттого и взгляд опустил. Вот, правда, никогда бы не подумала, что серьёзный, уважаемый человек, пойдёт на поводу у женских истерик. Дверь неэстетично прикрыла ногой, не заботясь о том, что здесь обо мне подумают. Зинаида, проходя мимо, сочувственно посмотрела, но даже не поздоровалась, отвернулась, как только поняла, что я её заметила. Мне даже фыркнуть на это не хотелось. Жалкие прихлебатели, которые трясутся за свою шкуру. Секьюрити сдала пропуск, который по первачку забыла отдать начальству, подтолкнула коробку коленом, чтобы перехватить удобнее и поблагодарила за распахнутые передо мной двери. На улице просто плюхнула коробку на землю, не боясь ни за её содержимое, которое, казалось бы, мне дорого, ни за то, что испачкаю саму коробку. Справившись с багажником, который, как оказалось, просто открывался, всё с того же пульта, затолкала туда коробку и предпочла о ней забыть. Ещё раз обошла машину кругом, справляясь с эмоциями, чтобы не расплакаться, села за руль и вздохнула с облегчение, услышав ставший мне родным рёв мотора. Бережно погладила приборную панель, чехол руля, обшивку двери, вздохнула.

— Вот так, моя хорошая, — грустно улыбнулась, — только ты на меня не обижайся. Я больше так не буду. Никогда-никогда. — Пообещала как самая настоящая девочка своей самой настоящей подружке и тронулась с места.

Домой ехать не хотелось, а поколесив по городу около часа, просто устала. Устала от обиды, переполнявших эмоций, вчерашней бессонной ночи, в конце концов, а ещё от предстоящего разговора, который, как я понимала, мне не понравится. И чтобы взять хоть малюсенькую передышку, решила отправиться по месту прописки, в свою квартиру. Там у меня будет время отдохнуть, подумать и принять мало-мальское адекватное решение. Но перед дверью своей квартиры я застыла в нерешительности. Она была новой. Дверь, естественно, не квартира. И новый замок в ней, и кнопка сигнализации, которой у меня и в помине не было. Так и хотелось на весь подъезд прокричать, а моя ли это квартира или уже нет. К слову, ключей от старого замка в сумочке тоже не обнаружилось и я, с расшатанными нервами, трясущимися от напряжения руками и вот-вот рвущимися наружу слезами, примчалась домой. Там, где уже ждал Дима и где охранники кувалдой пытались выровнять ворота, чтобы они хотя бы закрыться могли. При моём появлении люди благоразумно расступились, освобождая проезд, а мордоворот, наверно главный среди остальных, пакостно улыбнулся и проводил меня довольным горящим взглядом. Машина Димы стояла у входа в дом.

— Что всё это значит?! — Влетела я в столовую, швырнула ключи от автомобиля на стол, за которым, с вилкой и ножом в руках застыл Дима.

Он посмотрел на меня исподлобья, в столовые приборы упёрся большими пальцами обеих рук, а я скрестила свои на груди и надулась, чувствуя себя ребёнком, с которым не поделились конфетой. На этом, собственно, закончилась и вся моя злость, весь запал, Дима же выдержал паузу.

— И я по тебе скучал, дорогая. — Выдохнул он и я вздрогнула, когда брошенные в тарелку столовые приборы громко звякнули. Дима неторопливо встал и из-за стола вышел. Посмотрел на меня со стороны, чуть склонив голову на бок, руки держал в карманах брюк. — Вижу, ты без меня не скучала. Ужин… приготовила… — Толкнул пальцем полупустую тарелку с яичницей, та со скрежетом проехалась по полированному столу. — А я вот завтрак приготовил, не смотря на то, что, так же как и ты, ночь не спал… — Проговорил с неприкрытым укором.

Пока я отворачивалась, не зная, куда деть глаза, заметила небрежно брошенный в кресло букет цветов. Сглотнула, растеряв все доводы и аргументы. Дима в это время уже приблизился достаточно, чтобы ласкать пальцами подбородок, шею.

— Завтрак? — Спросила я тихо, пытаясь уклониться от его прикосновений. — Ужин? — Подняла взгляд и наткнулась на лёд в его глазах. — Я не могу выйти из дома без твоего личного распоряжения. Может, ты у меня ещё и телефон со шнурками отберёшь, и будешь выдавать по праздникам?

Дима прищурился и плотно сжал губы, руку от моего лица убрал и обратно в карман брюк спрятал, можно было заметить, как напрягся кулак.

— Глупости. — Ответил он на это слишком мягко, не так, как выглядел, не так, как себя чувствовал: пытался сдержаться. — Я обещал, что не буду тебя ни в чём ограничивать и обещание это сдержу. Ты просто погорячилась.