Афано представил барабанщиков, сидящих у края сцены. Те отбили быструю дробь, заработав улыбки и аплодисменты публики. Затем он пригласил собравшихся приобщиться к самоанской культуре. А затем объявил первый акт шоу. Я была поражена, увидев, как на сцену поднимаются все женщины семьи Тая, включая его мать, Масину. На женщинах постарше были замысловато закрученные саронги, а молодые ограничились половинками кокосов, закрывавшими грудь, и короткими саронгами, обнажавшими их стройные мускулистые ноги и тела.

Начала играть музыка, и женщины покорили всех зрителей своим танцем. Он был невероятно прекрасен – такое я прежде видела только в фильмах. Туда входили элементы хулы и других гавайских танцев, где женщины изящно поднимали руки, поворачивались, раскачивали бедрами и переступали ногами. Это выглядело просто чудесно, и все взгляды собравшихся были прикованы к пляшущим женщинам.

Исполнив два сложных танца, они обратились к публике, вызывая добровольцев. Мы с Джин подняли тонкую руку Мэдди, как бы моя сестренка ни сопротивлялась, и ее выбрали вместе с несколькими другими девушками. Масина встала рядом с моей девочкой и лихо мне подмигнула. Я подняла руки в молитвенном жесте и склонила голову в знак благодарности. Поставить сестренку в пару с матерью Тая – именно на это я и надеялась. Каждая из профессиональных танцовщиц на сцене показывала желающим из числа зрителей несколько простых движений. Мэдди, похоже, мгновенно все усвоила, но я знала, что так и будет. Моя девочка была талантлива во всем, включая танцы. Масина задала ритм, и все добровольцы из числа зрительниц двинулись за ней вместе со своими инструкторами. Вскоре Мэдди уже вовсю улыбалась и выписывала руками изящные фигуры в воздухе, словно занималась этим всю жизнь. Я радовалась, видя, как она веселится, и зная, что дарю ей это прекрасное воспоминание. Она впервые выбралась из Невады – и приехала ко мне, на Гавайи. Мэдди запомнит это на всю жизнь, как и я. И сможет рассказать об этом своим детям. Только, господи, пожалуйста, сделай так, чтобы это было через много лет, когда она защитит свою кандидатскую.

Музыка умолкла, и добровольцев почтили громкими аплодисментами. Представление продолжалось, но чем дольше не появлялся Тай, тем больше я нервничала. Обычно последние номера в подобных шоу были самыми опасными.

Наконец-то на сцену снова вышел Афано. Теперь на нем был другой костюм, но не менее открытый. Его черные татуировки, натертые маслом, резко выделялись и отражали свет пламени.

– А теперь я представляю вам самый долгожданный номер. Мужчина должен обладать сердцем воина, чтобы уметь обращаться с огненными ножами, и мои сыновья…

Тут он стукнул кулаком по груди так сильно, что до меня донесся звук удара.

– …мои сыновья очистили сердце и разум, чтобы познакомить вас с этим элементом нашей культуры. Мужчины! – проревел он, и в этот момент Тай и трое его братьев появились на сцене.

Афано и Тай встали впереди, а три брата Тая – сзади. В руках у них были длинные жезлы. К ним подошла Масина в красивом белом платье, развевающемся на ветру. Подняв факел, она зажгла оба конца каждого жезла, потрепала всех своих мужчин поочередно по щекам и снова отошла к краю помоста. Мужчины стояли, широко расставив ноги. Травяные браслеты на их локтях и лодыжках чуть подрагивали от ветра. Все самоанцы были в коротких кроваво-красных саронгах.

– Ох, господь всеблагой, и как же мне держать себя в руках, когда передо мной стоит ЭТО? – прошептала Джин, и я пихнула ее в плечо.

– Веди себя прилично.

– Ничего обещать не могу.

Мы обе расхохотались, но мой взгляд был прикован к Таю. Сердце подскочило к самому горлу, когда Афано выкрикнул команду, и все мужчины с громким уханьем топнули ногами. Два зажженных конца вспыхнули у самых их лиц, а затем самоанцы начали вращать жезлы. Горящие жезлы. Я мысленно повторила это еще раз, потому что просто не могла поверить.

Вращать. Горящие. Жезлы.

Как только я окончательно пришла к выводу, что умру от беспокойства, потому что они точно обожгутся, самоанцы синхронно подбросили жезлы в воздух и поймали. Затем развернулись и пошли навстречу друг другу, не прекращая вращать горящие палки. Они благополучно разминулись, но от ужаса я прижала одну руку ко рту, а вторую, лежавшую на коленях, сжала в кулак.

После этого парни проделали несколько пируэтов, начисто отрицающих гравитацию, – напугав меня настолько, что я едва могла дышать.

А затем стало еще страшнее.

Четверо остальных попятились и встали у заднего края сцены, держа горящие жезлы над головой, словно собирались поджечь помост. Барабаны громко зарокотали, и с каждым «Бум!» что-то вздрагивало у меня в груди. А Тай остался один посреди сцены. Вот тогда-то все стало по-настоящему жутко.

Мой Тай швырнул свой жезл очень высоко в воздух, сделал пару сальто, поймал факел и принялся вращать его вокруг себя, выплетая огненные узоры между ног и за спиной. Стебли травы из его браслетов могли загореться в любую секунду. Тай махнул этой штукой у самого затылка, закрутил ее двумя пальцами, словно дирижерскую палочку, а затем вскинул руку вверх. Афано, стоявший сзади, подкинул свой горящий жезл. Тай опустился на одно колено, поднял ладонь и поймал охваченную огнем палку прямо в полете. Я ахнула и зажмурилась. Когда я снова открыла глаза, он крутил уже оба жезла. Зрители бешено аплодировали, а я сидела там в полнейшем шоке. Напуганная до безумия.

После, казалось, целой вечности сложных прыжков, кульбитов и бросков, проделанных Таем, барабанная дробь достигла крещендо. Этот гром отозвался глубоко у меня в груди и заставил поджать пальцы ног в шлепанцах. Братья, громко ухая и топая на каждом шагу, снова двинулись к Таю и по очереди подкинули свои факелы в воздух. Тай сделал сальто, приземлился на спину, перехватил падающие факелы ногами, снова подкинул их и поймал уже в руки. А потом встал, держа все пять жезлов, и сложил из них идеальную букву Н. По два жезла в каждой руке и один в качестве поперечины. Каждый из братьев обнял Тая, после чего они затушили факелы и поклонились.

Все собравшиеся на ужин и представление – а их было несколько сот человек – вскочили и закричали от восторга, от радости, от восхищения. Афано вызвал на сцену всех членов своей семьи для общего поклона. Тай, не отрываясь, смотрел на меня. У меня из глаз брызнули слезы и покатились по щекам. Я хлопала так сильно, что заболели ладони. Самоанец ухмыльнулся своей фирменной сексуальной усмешкой, от которой таяли сердца и плавились трусики всех женщин в радиусе полутора километров. Потом участники шоу спустились с помоста, и распорядитель объявил, что вечеринка закончена.

– Твой майский дружок невероятно талантлив, – объявила Джинель, прижимая меня к груди.

Мой майский дружок.

Что ж, похоже, именно этим он и был. А Алек был моим февральским дружком, а Уэс – январским. Мне не хотелось задумываться о том, что это значит. Большинство женщин не могли похвастаться многочисленными бойфрендами, сменявшимися в течение одного года, – но как еще назвать моногамную связь с одним человеком, длящуюся всего месяц? Ты верна одному и тому же мужчине, ты ходишь с ним на свидания, встречаешься с его семьей, вы вместе веселитесь, рассказываете друг другу о своих мечтах и надеждах, засыпаете в одной постели каждую ночь и так далее. Если это не соответствует определению «бойфренд», то что же тогда соответствует?

– Да, так и есть. Давайте пойдем и поблагодарим его за билеты.

Когда мы подошли к задней части сцены, семейство Нико уже упаковало все свое оборудование, а Тай переоделся в пару пляжных шортов. И ничего больше. Его грудь все еще поблескивала от масла, подчеркивавшего каждый дюйм этого восхитительно мускулистого тела.

– Можно мне одного из его братьев? – спросила Джин, откровенно пялясь на троих парней.

Те отвечали ей полной взаимностью. Тао, старший брат, пожирал Джин взглядом, словно она была сочным стейком, а он смертельно проголодался. И, судя по глазам Джин, это чувство было стопроцентно взаимным.

– Вперед, прошмандовка. Задай ему жару. Почему бы и нет?

– Черт, из-за вас я уже начинаю скучать по Мэттью, – капризно выпятила губки Мэдди.

– О, так ты уже познала радости секса?

Моя сестренка ухмыльнулась и с энтузиазмом закивала.

– Супер. Отсосать у крокодила. И, пожалуйста, без комментариев, – оборвала я ее, прежде чем она успела ответить на мою реплику.

Мне ни к чему было знать, отсасывает ли моя младшая сестра у своего парня. Боже милосердный, надеюсь, она не станет обращаться ко мне за советами.

Тай заметил нас издалека и подошел к нам. Он выглядел таким мужественным. Скульптурные мышцы повсюду, приятные на ощупь не меньше, чем на вид, и перекатывающиеся при каждом его пружинистом шаге.

– Понравилось представление? – спросил он.

Я деревянно кивнула, но уже не могла сдерживаться. Мне так хотелось урвать хоть кусочек этой великолепной плоти. Желание вскипало в венах, увлажняло киску и заставляло меня чуть ли не скулить от страсти самым непристойным образом. Я кинулась к нему. Тай поймал меня в воздухе как раз в ту секунду, когда мои губы прижались к его рту. Он одобрительно зарычал и впился в мой рот, властно орудуя там языком. Я обсасывала каждый миллиметр этих губ и жадно терлась своим средоточием о его член, заметно напрягшийся в шортах.

– Подружка, – низко прогудел его голос у самых моих губ. – Давай не здесь. Но не волнуйся, мы продолжим дома, как только девчонки уснут.

А затем добавил мне на ухо:

– Придется мне покарать тебя за то, что ты заставила его встать, а ждать еще так долго. Будь готова. Будь готова, что простыни под тобой загорятся от того огня, что ты разожгла.

Судя по его тону, это не было обещанием. Это было констатацией факта.

Глава восьмая

– О Боже, нет! Хватит. Я не могу… ох мамочки… трахни меня! – взвыла я, прижимаясь бедрами ко рту Тая и сжимая в ладонях его голову.