Разворачиваясь к ней, я медленно покатала это слово у себя в голове. Биохимия – что-то связанное с биологией, но не судмедэкспертиза.

– Ладно, и что же это такое, и что ты сможешь делать с таким дипломом?

Мэдди облизнула губы и уселась поудобней. По мере того как сестренка говорила, она становилась все оживленней: по лицу расплылась широкая улыбка, щеки зарозовели, а в глазах вспыхнули искорки. Большую часть того, что она сказала, я просто пропустила мимо ушей, – потому что, будем честными, она принялась сыпать учеными терминами, и включилась моя фильтровальная система.

– Ну, в общем, биохимия изучает различные аспекты иммунной системы, экспрессию генов, выделение, анализ и синтез различных веществ. Я могла бы работать с раковыми мутациями, возглавить лабораторию или исследовательскую группу. Вариантов множество.

Услышав, какое бесконечное море возможностей открывается перед Мэдди, я улыбнулась так широко, что даже щеки заболели.

– Я так горжусь тобой, Мэдс. Эта биохимия, судя по всему, сложная штука, но как раз по тебе. Сколько тебе надо будет учиться? Ты все еще собираешься получать магистерскую степень, да?

Она прикусила розовую нижнюю губку и отвела взгляд.

– Мэдди, я в курсе, что тебя беспокоит плата за обучение, но это зря. Я уже оплатила тебе этот год и покрыла остаток за предыдущие годы.

Ее глаза широко распахнулись, а челюсть отвисла от удивления. Я ухмыльнулась, наслаждаясь этим маленьким сюрпризом.

– К концу года, когда я выручу папу, у меня будет достаточно денег, чтобы заплатить еще за несколько лет учебы. Не хочу, чтобы ты удовольствовалась малым. Вовсе нет!

Мне хотелось добавить «в отличие от меня», но я этого не сделала. Мой жребий еще не был предрешен. Пока что я просто плыла по течению и зарабатывала деньги, необходимые для выживания моих родных.

Мэдди вскочила, подбежала ко мне и обняла за шею. Ее похожие на изумруды глаза наполнились слезами.

– Я тебя люблю. Когда стану богатой ученой, куплю тебе дом прямо рядом с моим – так что, куда бы тебя ни занесло, ты всегда будешь знать, где твой дом. Рядом со мной.

Я погладила ее по голове, а она поцеловала меня в висок.

– И ты не беспокойся – я все равно собираюсь подавать на несколько стипендий, потому что для достижения того уровня, к которому я стремлюсь, мне нужно будет получить PhD[7].

PhD. От этой простой аббревиатуры у меня по телу прокатилась волна адреналина. Волоски на руках встали дыбом, и я ошарашенно выдохнула:

– Ты будешь доктором!

В моем голосе прозвучали благоговение и материнская гордость.

Мэдди закатила глаза и кивнула, растянув свои капризные губки в ухмылке.

– Ага, сестренка, доктором… философии, – хихикнула она.

– Черт, да мне плевать, каким именно доктором. Моя маленькая сестричка станет доктором и ученой. Ты сделала мой год, малышка!

Покачав головой, я задумалась о будущем. Мэдди поднимется на сцену, чтобы получить свой диплом, затем устроится в какую-нибудь компанию, будет носить белый халат, один вид которого вызывает уважение. Да, моя девочка добьется успеха, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы все ее мечты до последней исполнились. Я в прострации уставилась в пустоту, но тут же подпрыгнула, когда Мэдди пощекотала меня за руку.

– Я так и думала, что мой план тебе понравится. А теперь мы можем идти. Мне уже не терпится увидеть Мэтта.

Мэтт. Ее парень. Тот, ради кого она рассталась со своим удостоверением девственницы. Надеюсь, он сделан из чистого золота – иначе я расправлюсь с ним с такой скоростью, что он и не заметит приближения угрозы. Ничто и никто не помешает Мэдди добиться успеха. Ничто и никто.

* * *

Родители Мэтта оказались именно теми олдскульными родителями из телешоу, о которых мечтает каждый – но которых ни у кого нет. Однако у Мэтта Рейнса и в самом деле были идеальные предки. Его мать, высокую брюнетку с темными глазами, звали Тиффани. Отец был на добрых двадцать сантиметров выше, тоже с темными волосами и парой потрясающе ясных голубых глаз. Мэтт, молодой человек, на которого моя сестренка пялилась влюбленным взглядом, был чертовски хорош в своем ботаническом стиле. Он нарядился в классическую рубашку, плотно облегавшую хорошо развитые плечи. Определенно этот парень уделял себе немало времени и качался. Его темно-каштановые волосы вились, но он зачесал их назад и гладко уложил. На прямом носу красовалась пара очков с толстыми стеклами в черной оправе. Нердовский шик. Как и у отца, у него были кристально-голубые глаза. Которые в течение всего ужина смотрели только на мою сестру.

– Миа, я так понимаю, ваш отец сейчас в больнице? – спросил Трент Рейнс, когда нам подали десерт.

– Да, он стал жертвой несчастного случая, – кивнула я. – Уже несколько месяцев в коме, но мы каждый день молимся, чтобы он очнулся.

Лицо Тиффани смягчилось, и она положила ладонь мне на плечо.

– Жаль это слышать. Должно быть, двум молодым женщинам сложно справляться в одиночку.

Она покачала головой – не с жалостью, а почти с грустью. Не слишком любезный ответ так и рвался у меня с языка, однако я сделала над собой усилие и сдержалась. Они просто старались быть вежливыми. То, что я хотела сказать в ответ, и что прожигало дыру у меня в языке, словно капля кислоты, прозвучало бы примерно так – я справляюсь самостоятельно с десяти лет, и у меня неплохо получается, большое вам спасибо. К сожалению, мне хватало мозгов, чтобы не вести себя как стерва. Вместо этого я улыбнулась и отхлебнула свой кофе без кофеина. Черт, у них даже кофе был лучше на вкус, чем тот, что мы заваривали дома. Возможно, какая-нибудь дорогая выпендрежная марка, которую им приходилось молоть каждый день.

– Ну ладно, все, – сказал Мэтт, вставая и подавая руку моей сестре.

Она взглянула на него, сияя, как коробка с бриллиантами.

– У меня есть одно объявление.

Каждый раз, когда кто-нибудь говорит, что у него «есть объявление», это, как правило, означает, что вскоре разразится скандал. Я с ужасом смотрела, как Мэтт потянул мою сестру за руку, привлекая к себе и крепко прижимая – даже слишком крепко, на мой взгляд.

Мэтт склонил голову к Мэдди. Он так и распространял чувство глубокой, безусловной привязанности.

– Я попросил Мэдисон выйти за меня замуж, и она ответила «да»! – заявил он с напускной удалью и широченной улыбкой.

Его мать восторженно вскрикнула, а папаша громко захлопал и издал возглас, напоминавший знаменитое «Хо-хо-хо!» Санта-Клауса. А я? Я чуть не описалась.

Какого. Блин. Хрена.

Мэдди, улыбавшаяся, как никогда прежде, и прекрасная, как никогда прежде, бросила взгляд на меня. И тут ее улыбка померкла, подбородок задрожал, и нижняя губка тоже начала очень знакомо подрагивать. На глазах выступили слезы, но пока повисли на ресницах.

– Пожалуйста, Миа… – шепнула она, но я мотнула головой.

Затем встала и вышла из комнаты, за порог дома, остановившись лишь на веранде Рейнсов, откуда открывался вид на прохладную вечернюю пустыню. Если бы я осталась за столом, то, наверное, вышла бы из себя. Вырвала бы мою малышку из цепких когтей этого мещанского мирка и не останавливалась бы до тех пор, пока не унесла бы ее подальше от этой идиотской женитьбы… в девятнадцать лет.

Я мерила шагами веранду, ощущая, как все тело горит, а под волосами и на верхней губе выступает пот. Пока я внутренне кипела и пыталась сообразить, как бы увести мою малышку подальше отсюда и не выглядеть при этом злющей старшей сестрой, у меня за спиной стукнула дверь веранды.

Развернувшись, я встретилась взглядом с Мэттом. Его лицо выражало раскаяние, но недостаточное, чтобы убедить меня, будто он готов взять свои слова обратно.

– Прошу прощения, что не спросил сначала у вас, но после прошлых выходных…

– Ах, это ты сейчас о том, как похитил девственность моей сестры! – вызверилась я, не узнавая собственный голос.

Он звучал словно завывания банши.

Мэтт резко дернул головой, словно я отвесила ему пощечину.

– Не то чтобы это было ваше дело – Мэдисон уже взрослая женщина, и я очень сильно ее люблю. То, что она вручила мне, было подарком, и я буду ценить это до конца своих дней. Тем подарком, который я не уступлю никакому другому мужчине.

Парень произнес это очень твердо, и мне почти показалось, что он стал немного выше ростом. Видимо, Мэтт считал, что так он сделает меня своей сторонницей. Ну уж нет.

Теребя волосы, я облокотилась о перила.

– И отчего же ты считаешь, что должен жениться на ней? Прямо сейчас?

Он подошел и остановился рядом со мной.

– Не прямо сейчас. Сначала мы оба закончим бакалавриат. А до этого еще целых два года.

После этого заявления страх начал потихоньку отступать, а гнев приутих до состояния относительной управляемости.

– Я просто хотел показать, что отношусь к этому ответственно. Чтобы она знала – я принадлежу ей, а она мне. И мне хочется, чтобы у нее было нечто конкретное, потому что мы собираемся съехаться… уже скоро.

И снова разочарование прошлось по мне, словно скалка по тесту.

– Серьезно? – прорычала я.

– Мне не нравится, где она живет – особенно учитывая, что она там одна. Пока у нее не было машины, я чуть не свихнулся, представляя, как она идет по этому району поздно ночью. Потом вы купили ей машину, и это здорово, но вашего отца нет рядом, Миа. И вас нет.

Последние слова ударили меня, как сковородой по башке. Лицо Мэтта сделалось жестким, почти холодным, а тон суровым.

– Она одинока и беззащитна, – сказал он, покачав головой. – И это неприемлемо.

Под конец Мэтт раздраженно фыркнул, словно был взрослым мужчиной, а не двадцатилетним юнцом.

Мои плечи поникли, в воздухе повисло чувство безнадежности. Он был прав. И даже более чем прав. Оставлять Мэдди в одиночестве нравилось мне не больше, чем ему. Мне это было ненавистно. В последние несколько месяцев это стало постоянным источником стресса. И именно поэтому я попросила Джинель каждый вечер после работы проезжать мимо нашего дома, чтобы убедиться, что все выглядит нормально.